Рецензия-пересказ на книгу Михаила Елизарова «Библиотекарь»
В верхнее тематическое оглавление
Тематическое оглавление (Рецензии и критика: литература)
предыдущее по теме…………………………………
следующее по теме
предыдущее по другим темам……………
следующее по другим темам
«Библиотекарь» М.Елизарова получил премию «Буккер» 2008 года. Многие весьма удивились выбору жюри, критиковали его и Елизарова. А мне книга понравилась, хотя эта премия, действительно, часто дается спорным книгам.
В структуре произведения легко угадывается «Клуб Дюма или тень Ришелье» Артуро Перес-Реверто (по которому поставлен известный фильм «Девятые врата»), то есть, это - интеллектуальный детектив с элементами боевика и мистики. Но в отличие от «Клуба Дюма», это еще и социально-политический роман типа «Что делать». Это литературная игра с политическим подтекстом. В таком жанре у нас еще никто не писал.
… Алексей Вязинцев - молодой человек, не нашедший себя в жизни, получает в наследство от дяди квартиру в другом городе. Он едет туда, чтобы ее продать и неожиданно для себя оказывается вовлеченным в череду странных событий, которые навсегда меняют его жизнь. Оказывается, его дядя, Максим, был активным членом некой глубоко законспирированной секты. Эти люди читали книги давно умершего советского писателя Громова. Писатель был мало известен, писал типичную соцреалистическую производственную прозу про конфликт хорошего с лучшим, его романы были откровенно скучными и не пользовались спросом. Он написал 7 книг. Елизаров кратко пересказывает их содержание в жанре доброй пародии на Кочетова, Гладкова и других. Но если каждую из них читать без перерыва и ничего не пропуская, то наступал неожиданный психоделический эффект. Книги меняли сознание, вызывали необычные ощущения. Эти ощущения быстро пропадали, но возникали вновь при следующем прочтении, поэтому к ним развивалось привыкание, как к наркотикам. При этом таким действиям обладали только прижизненные издания и только, если были целы все страницы и ничего не исчиркано. В разное время разные люди при разных обстоятельствах открывали этот секрет. В романе есть некоторые из этих историй, но я на них останавливаться не буду. Вне зависимости от того, о чем книги были написаны, они получили новые названия по типу вызываемого ими эффекта. Книга Власти заставляла читателя почувствовать себя важной персоной и повелевать. У него менялась осанка, голос, мимика, появлялась гордая посадка головы. Пока человек находился под действием книги, он мог повелевать, и люди его слушались. Первым ее нашел один чмошник-заключеный, который, прочтя ее в тюремной библиотеке, стал королем местных отверженных. Книга Силы давала силу, временно излечивала больных и немощных. Эту книгу нашли в доме престарелых, и с помощью нее поставили всех лежачих старух на ноги. Книга Ярости вызывала ярость и придавала смелость в бою. Под действием книги Терпения можно было перенести полостную операцию без наркоза. Книга Радости дарила радость в чистом виде, а Книга Памяти вызывала приятные ложные воспоминания. Была еще Книга Смысла, но ее никто не читал, потому что в действительности она называлась «Дума о сталинском фарфоре» (про фарфоровый завод), и весь ее тираж пошел под нож в связи с тем, что она вышла сразу после 20 съезда. Те люди, которые открыли действие книг, стали Библиотекарями. Если у них была одна книга, то это была читальня, если много, то - библиотека. Библиотекарь был хранителем книги, обеспечивал очередность в ее прочтении у своих читателей. Библиотеки еще разыскивали книги, и все мечтали найти Книгу Смысла. Друг с другом библиотекари враждовали. Между ними были настоящие войны за книги и за влияние. Большая часть романа посвящена описанию этих войн. Обязательным их условием было использование только холодного оружия и сокрытие трупов. Елизарова весьма развлекают эти фантасмагорические бои. Старухи дрались ломами, а одеты были в оранжевые жилеты дорожных рабочих. Была читальня Резников, которые дрались ножами для кошерного забоя скота. Другая читальня получила разрешение на ношение самурайских мечей под видом изучения культуры Японии. Третьи просто записались в казаки и носили шашки. В боях практиковали также дуэли один на один.
И вот ничего не подозревающий племянник убитого библиотекаря втягивается в эту бурную жизнь. Вначале это все для него дико, но потом он читает Книгу Памяти, которую хранил его дядя. Она вызвала у него воспоминания о том детстве, которого у него не было, но которое могло быть.
«У «воспоминания» была музыкальная подкладка, сплетенная из многих мелодий и голосов. Там угадывались «Прекрасное далеко» и «Крылатые качели», белая медведица пела колыбельную Умке, бархатным баритоном Трубадур воспевал «луч солнца золотого», трогательный девичий голос просил оленя умчать ее в волшебную оленью страну: «Где сосны рвутся в небо, где быль живет и небыль». И вместе с соснами из груди рвалось и улетало сердце, точно выпущенная из теплых ладоней птица.
Вот под это полное восторженных слез попурри виделись новогодние хороводы, веселье, подарки, катание на санках, звонко тявкающий вислоухий щенок, весенние проталинки, ручейки, майские праздники в транспарантах, немыслимая высь полета на отцовских плечах. Раскидывалось поле дымных одуванчиков, в небе плыли хлопковые облака, дрожало от ветра живописное озерцо, пронзенное камышами. В теплой и мелкой воде шныряли серебристые мальки, в тронутой солнечной желтизной траве стрекотали кузнечики, фиолетовые стрекозы застывали в воздухе, ворочая головой, полной драгоценных блесток.
«Вспоминались» школьные годы. Был новенький ранец, на парте лежали цветные карандаши и раскрытая пропись с выведенными неловким почерком любимыми навеки словами: «Родина» и «Москва». Первая учительница Мария Викторовна Латынина открывала дневник и ставила красную пятерку за чистописание. Был чудно пахнущий новенький учебник по математике, в котором складывались зайцы и вычитались яблоки, и учебник по природоведению, душистый, как лес.
Незаметно уроки взрослели до алгебры, географии, но все эти науки постигались легко и весело.
Зимние каникулы разливали морозную гладь катки, или начиналась игра в снежки, а потом наступала шебечущая скворцами весна, и рука выводила какую-то смешную любовную записку, которую через две парты передавали девочке с милыми русыми косичками.
Праздники взлетали воздушными шарами, пестрели радужные клумбы, и в каждом окне сверкало СОЛНЦЕ. Наступало лето, над землей мчалось неистово синее небо июля, падало и становилось Черным морем с облачной пеной на волнах. Сквозь южное марево проступал васильковой глыбой Карадаг, воздух шелестел кипарисами, благоухал можжевельником. С каждым ласковым порывом ветра и из зелени выныривал светлый двухэтажный корпус пионерского лагеря. На гранитном постаменте возвышался белый, точно сахарный, Ленин, от памятника звездными лучами разбегались пестрые аллеи цветов, на стройной мачте флагштока трепетало алое звонкое счастье...»
«Не стану повторяться о пережитых обманных видениях. Подброшенное детство вполне могло быть моим. Но не это главное. Более захватывающим был даже не сам факт активизации ложной памяти, сколько ее послевкусие. Книга словно открыла артезианский колодец, из которого устремился безудержный поток позабытых слов, шумов, красок, голосов, отмерших бытовых мелочей, надписей, этикеток, наклеек... В эфире - пионерская зорька, орешек знаний тверд, но все же, мы не привыкли отступать, в аэропорту его встречали товарищи Черненко, Зайков, Слюньков, Воротников, Владислав Третьяк, Олег Блохин, Ирина Роднина пишется с большой буквы, Артек, Тархун, Байкал, фруктово-ягодное мороженое по 7 копеек, пломбир в шоколаде и на палочке - 28, кружка кваса 6 копеек, молоко в треугольных пакетах, кефир в стеклянной бутылке с зеленой крышечкой, жвачка бывает апельсиновой и мятной, чехословацкие ластики тоже можно есть, в киоске Союзпечати продаются переводные картинки, тонкие, как масляная пленка, лучшая брызгалка делается из бутылки от синьки, дымовушка из скорлупы шарика пинг-понга, самострел с деревянной бельевой прищепкой, ключи от квартиры носят на шнурке, варежки на резинках, плетеная ручка, чертик из капельницы, настольный футбол, отряд, наш девиз: ни шагу назад, ни шагу на месте, только вперед и только все вместе, помните через века, через года, о тех, кто уже не придет никогда, пионеры-герои Володя Дубинин, Марат Казей, Леня Голиков, Валя Котик, Зина Портнова, Олег Попов, Лелек и Болек, Кубик Рубика, переливные календарики, планетарий, фильмы по диапроектору, журналы «Веселые картинки», «Мурзилка», «Юный техник» с фокусами на обложке, велосипеды «Орленок», «Салют» и «Десна», в будни - «Приключения Электроника» и «Гостья из будущего», по пятницам - «В гостях у сказки», в субботу - «Абвгдейка», в воскресенье - «Будильник», неделя - это разворот дневника...»
После этого Вязинцев согласился стать новым библиотекарем. Он участвовал в боях, у его читальни постоянно случались какие-то неприятности. А однажды ему подбросили ни больше ни меньше, как Книгу Смысла. После ее прочтения в голове осталась только одна фраза «Неусыпаемая Псалтырь». Он стал узнавать, что это такое.
«Неусыпаемая Псалтырь существует. Псалтырь читается изо дня в день, из года в год, без перерыва. Один чтец сменяет другого, причем лучше всего это делать внахлест, чтобы не возникало пауз, потому что в эти паузы, как в щели, может пролезть дьявол...
Слова о Неусыпаемой Псалтыри обрели свое конкретное значение.
У Книг не было Смысла, но был Замысел. Он представлял собой трехмерную панораму ожившего Палеха, хорошо памятную мне советскую иконопись на светлой лаковой подкладке, изображавшую при помощи золота, лазури и всех оттенков алого цвета картины мирного труда: заводы, драпированные трепещущим шелком, буйные пшеничные нивы и комбайны. Рабочие сжимали в могучих руках кузнечные молоты, колхозницы в бирюзовых сарафанах вязали золотистые снопы, космонавты в звездчатых шлемах и развевающихся серебряных плащах попирали грунт неизведанных планет. В красных вихрях вскидывал руку стремительный октябрьский Ленин, матрос и солдат несли бесконечное и легкое, будто шифоновое, знамя, а над ними крейсер «Аврора» пронзал тучи солнечным лучом...
Замысел раскрыл надо мной сферу черного Палеха. Мрачные события былых и грядущих катастроф проступали красной ртутью на угольной полировке. Туда, где крошечным диодом пульсировало сердце советской Родины, обрушился жесточайшей силы удар, из погасшей точки побежали тонкие паучьи лапы географических трещин. Выкрошились мерцающие трубки границ, разошлись швы республик, и на дырявых рубежах новой ослабевшей страны сразу появился древний извечный Враг. Он раскидал в морях акустические буи, ловящие каждое движение глубин, закинул в космос невод тотального контроля. Невидимая рука с алмазным стеклорезом углубила трещины хрупкой федерации. По этим контурам намечен будущий раскол, сокрушающий и окончательный. В подножиях промышленных городов уже вырыты особые хранилища, и доступ к ним имеют только стерегущие тайну янки с надменными брезгливыми лицами.
Враг извратил все, к чему ни прикоснулся. И вот запахшая утопленником Балтика наставила шпионские уши радиолокационных станций, распахнула Врагу казармы, открыла порты его кораблям. Азия залила бетоном хлопковые поля, превращая их в посадочные полосы для бомбардировщиков, возвела парники по голландскому образцу - потчевать соей и картофелем американо-датских, австрийско-итальянских и канадо-турецких солдат.
В назначенный час взорвутся ядовитые хранилища. Всплывут вражеские субмарины в Тихом океане, Северном, Балтийском, Баренцевом и Черном морях. Сквозь переродившуюся Украину на урчащей бронетехнике двинутся угрюмые солдаты в дедовском немецком камуфляже. Со стороны Грузии в американских вертолетах полетят чеченские боевики. По стылым водам Амура заскользят хищные перепончатые джонки, понесут пиратский десант к российским берегам. Узкоглазые коробейники, хабаровские и благовещенские «ходи», достанут из клетчатых сумок «Калашниковы» китайского производства и покорят древнюю Сибирь. На Сахалин, Курилы и Камчатку хозяевами ступят японские войска.
Врага не остановить. Красная кнопка ракетного чемоданчика давно вырвана с корнем. Но даже если бы она была, то не вызвала бы ракеты к жизни. Чрева шахт выскоблены. Тяжелую баллистику давно распилил на части Мирный договор. Не взлетят самолеты, не выйдут из доков подводные атомоходы. Боевая электроника давно убита злым воздействием вражеских сигналов. Никто не спасется.
Но есть особый тайный человек, владеющий сокровенным Семикнижием. Ему известно - покуда читаются Книги, одна за другой, без перерыва, страшный Враг бессилен. Страна надежно укрыта незримым куполом, чудным покровом, непроницаемым сводом, тверже которого нет ничего на свете, ибо возводят его незыблемые опоры - добрая Память, гордое Терпение, сердечная Радость, могучая Сила, священная Власть, благородная Ярость и великий Замысел.
Перед моими глазами чередой разрозненных видений простерлись бессчетные годы. В маленькой комнате, где на окнах бархатные портьеры, за простым конторским столом сидит человек. Мраморная лампа с зеленым абажуром льет электричество на раскрытые страницы. Никто не заходит в комнату и никто не покидает ее. Мы видим чтеца со спины, его сутулые плечи, наклоненную голову в трепещущей диадеме света.
Тот, кто читает Книги, не ведает усталости и сна, не нуждается в пище. Смерть не властна над ним, потому что она меньше его трудового подвига. Этот чтец - бессменный хранитель Родины. Он несет свою вахту на просторах мироздания. Вечен его труд. Несокрушима оберегаемая страна. Таков был Замысел Книг.»
Ну, вот собственно, и все. Оказалось, что все неприятности читальне Вязинцева подстроили Старухи, читающие книгу Силы. У них был полный набор, и они прочли Книгу Смысла. А им она сказала только одно слово «Вязинцев». Так они узнали, что он будет избранным. Старухи его похитили и навеки заперли в бункере, где он и читает Семикнижие - каждый день по книге. Пока он будет это делать, Родина будет стоять, а ему за это дана вечная жизнь.
Я с большим почтением отношусь к писателям. Ведь если человек создан по подобию Божьему, то в наибольшей степени ему подобны именно писатели. Им дано создавать людей (другим способом, чем всем остальным людям) и творить миры. Писателям открыто немного больше, чем всем остальным. В Библии не случайно сказано, что вначале было Слово, а потом оно сотворило мир. Именно поэтому словам всегда придается такое большое значение. Как выдумаете, зачем вот уже 24 года изо дня в день почти все СМИ разрушают советские символы и историю? А потому, что слова имеют силу. И верно, пока живы те слова и та память, наша Родина еще не погибла. Пока хоть один это помнит - она под защитой.
Итак, идеологическая составляющая мне очень понравилась, детективная линия совсем не плоха. У автора хороший язык, он умеет создать настроение. Диалоги удаются ему хуже. Бои понравятся мужчинам. Читайте, не пожалеете.