Однажды на Ивановской горке
Мне довольно часто приходится показывать нашим стажерам из других городов Ивановскую горку.
В том числе я рассказываю историю про Кувшинниковых и Левитана.
Во дворе дома 8/2. в Малом Трехсвятительском переулке
находится то, что осталось от частного дома Мясницкий полицейской части.
Трёхэтажный каменный дом был построен во второй половине XVIII века в бывшем владении Голицыных. В 1777 году усадьбу купил Федор Андреевич Остерман.
Не имея детей, он воспитывал племянницу, Екатерину Львовну Толстую. В 1798 году ее взял в жены поручик Иван Николаевич Тютчев. После смерти Остермана в 1804 году Екатерина Львовна вернулась в дом своего детства. В этом доме у Тютчевых родились трое детей (выжила только дочь Дарья). А старший сын Федор - будущий поэт, родился раньше, в деревне.
Федор Иванович жил у Трех Святителей до своих семи лет. Интересно, что за два года до его рождения по соседству, в Ивановском монастыре, скончалась семидесятилетняя Салтычиха (помещица-садистка, которая убила больше 100 своих крепостных крестьян). Дед поэта Николай Тютчев был любовником молодой вдовы Дарьи Николаевной Салтыковой.
Когда же он ее оставил и женился на Пелагее Панютиной - бабушке будущего поэта, Салтыкова дважды пыталась организовать их убийство.
В 1810 году Тютчевы продали дом и купили другой, (Армянский переулок, 11), где созданы мемориальные комнаты и установлен памятник поэту. А проданный дом после пожара 1812 года перешел в казну и стал полицейским. К нему пристроили каланчу.
Каланчу после революции снесли.
В конце XIX века в бывшем доме Остермана, в комнатах третьего этажа, под самой каланчей жил тюремный врач Дмитрий Павлович Кувшинников, нарочно выбравший для своей работы самый бедный околоток - Хитровку.
Кувшинников дружил с художником Перовым. На картине "Охотники на привале» (1871 год) в образе рассказчика Перов изобразил Д. П. Кувшинникова.
Картина эта - шуточная. Один из охотников что-то самозабвенно врет. Его слушают два, видимо, случайно повстречавшихся, приятеля. Тот, что постарше, не верит и посмеивается, а младший внимает каждому слову, приоткрыв рот.
Одним из друзей Д. П. Кувшинникова был врач и художник-любитель Василий Владимирович Бессонов. Бессонов и стал прототипом охотника-скептика.
В образе молодого охотника автор картины изобразил 26-летнего Н.М. Нагорнова - друга и коллегу Кувшинникова и Бессонова. В 1872 году Николай Михайлович женился на Варваре Васильевне Толстой, любимой племяннице великого писателя. В начале 90-х годов 19-го столетия Нагорнов становится членом Московской городской управы.
Кувшинников был женат на Софье Петровне (урождённая Сафонова, 1847-1907). Она была одарённой и разносторонней женщиной, отлично рисовала, очень хорошо играла на пианино; в её салоне, который прозвали "Каланчовкой" бывали художники и артисты: А.И.Сумбатов-Южин, А.П.Ленский, Т.Л.Щепкина-Куперник, братья Чеховы. В свои приезды в Москву обязательно заглядывал сюда И.И.Репин. Бывали у Кувшинниковых Чеховы и Левитан.
Изобретательность и выдумка хозяйки помогли превратить скромную обстановку в нечто до крайности оригинальное. Столовая была обустроена в стиле а ля рус - со скамейками, рушниками, и все с художественной резьбой и характерным русским орнаментом. Вместо штор в гостиной висели рыболовные сети, вместо диванов стояли сундуки, прикрытые коврами... А по дому ходил еще ручной журавль!!! Как вспоминала гостья Салона Кувшинниковой: "Софья Петровна была ласкова, весела, ходила в каких-то невероятных греческих хитонах или утрированно васнецовских шушунах и по вечерам играла Лунную сонату или Appassionat’y.
Вот как описывала хозяйку солона Т.Л.Щепкина-Куперник: "Некрасивая, с лицом настоящей мулатки, с вьющимися - только не такими жёсткими, как у негров - чёрными волосами и живыми тёмными глазами, с великолепной фигурой, она была известна всей Москве... Она писала красками (и очень хорошо, даже выставляла свои работы, главным образом, цветы), прекрасно играла на фортепиано, в молодости носила мужской костюм и ходила с ружьём на охоту, а позже ездила с художниками на этюды в качестве полноправного товарища, не обращая внимания на сплетни и пересуды".
Н-да, похоже, что Татьяна Щепкина-Куперник (1874-1952) была еще та штучка. А ведь в это время она была молоденькой девушкой, впервые приехавшей в Москву.
Вот, кстати, ее собственный портрет, написанный Репиным. Сама девушка явно не являлась красоткой. Но зато она замечательно перевела комедии Шекспира. Переводила она также таких авторов, как Лопе де Вега, Шекспир, П. Кальдерон, Дж. Флетчер, Мольер, К. Гольдони, К. Гоцци, Р. Б. Шеридан. Ей принадлежат переводы стихов из «Алисы в Стране чудес» Л. Кэрролла.
Читала я все это с удовольствием, но вот не думала, что переводчица отличалась такой язвительностью.
На портретах и на фотографиях Софьи Кувшинниковой перед нами предстает интересная женщина, которая и сегодня привлекла бы к себе внимание. Я бы сказала, что у нее - современная внешность, а, главное, видно, что она очень энергичная. Не зря в нее влюблялись.
Портрет работы Левитана
Не все гости одобряли супружескую жизнь Кувшинниковых. Татьяну Львовну Щепкину-Куперник поражало то, что никто не говорил: "бывать у Кувшинниковых", а всегда "у Софьи Петровны", так как первой скрипкой в их супружестве была она".
"Как-то так случилось, что в течение целого вечера, несмотря на шумные разговоры, музыку и пение, мы ни разу не видели среди гостей самого хозяина, - вспоминал Михаил Чехов. - И только обыкновенно около полуночи растворялись двери, и в них появлялась крупная фигура доктора с вилкой в одной руке и с ножом в другой, и торжественно возвещала: "Пожалуйте, господа, кушать!"
Этот портрет написал художник Степанов
Более всего Кувшинникова увлекалась музыкой и живописью. Она стала брать уроки у Левитана (1860-1900). Между ними завязался роман, когда ей было сорок, а ему - двадцать шесть.
Первый раз Кувшинникова и Левитан вместе с влюбленным в Кувшинникову художником Степановым уехали на этюды в 1888 году. Отъезд этот был отчасти вызван тем, что вот-вот должны были принять указ о принудительном выселении евреев из крупных городов за черту оседлости. В этой ситуации Левитану лучше было бы уехать куда-нибудь подальше, что он и сделал в компании Софьи и Степанова.
В то лето они путешествовали по Волге на пароходе, а потом поселились на берегу реки в Плесе в доме купца Солодовникова, в комнатах на втором этаже. В одной комнате стояли мольберты, а в другой была гостиная с пианино. Днем все вместе занимались живописью. А еще Софья играла - Левитан очень любил слушать Моцарта в ее исполнении. То было замечательное время, много давшее им обоим. «Я никогда еще не любил так природу, - писал Левитан Чехову, - никогда еще так сильно не чувствовал это божественное нечто, разлитое во всем… оно не поддается разуму, анализу, а постигается любовью…» Эти чувства отражались на его полотнах.
В 1892 году Левитана все же выселили из Москвы вместе с другими евреями. За него хлопотали многие, в том числе, и доктор Кувшинников. Он просил заступиться за художника своего друга Н. М. Нагорнова (молодой охотник с картины Перова), который был влиятельным человеком.
Просила за Левитана и миллионерша старуха Морозова.
В итоге для Левитана сделали исключение и разрешили жить в Москве. Жилье ему предоставил увлекающийся живописью Сергей Морозов, который, кстати, тоже был влюблен в Кувшинникову.
С осени 1889 г. Левитан работал, а с 1892 года и жил в усадьбе Морозовых в Большом Трехсвятительском переулке. Там во флигеле была оборудована мастерская. Здесь у него в гостях бывали Шаляпин и Нестеров, и здесь Серов написал его известный портрет. Отсюда же в августе 1900 года художника проводили в последний путь.
Сама усадьба.
Не могу не сказать, что в 1918 году в этом здании был штаб эсеров, здесь скрывался после убийства немецкого посла Блюмкин, здесь арестовали Дзержинского и заседала Мария Спиридонова. Штаб штурмовали латышские стрелки, и в саду до сих пор находят гильзы.
В 1889 году летом Левитан и Кувшинникова снова уехали на этюды. Ездили и осенью. Особенно им понравилось в Плесе, чудесном городке на берегу Волги. Всего они там были три года подряд.
Но от мужа Кувшинникова не уходила. Считалось, что она просто ездит на этюды с учителем.
В ноябре 1891 года Чехов написал рассказ «Попрыгунья», где изобразил Кувшинникову откровенной дурой, которая не ценит своего замечательного мужа.
Из-за этого рассказа Левитан даже хотел стреляться с другом, но потом они помирились (Щепкина-Куперник постаралась). А вот Кувшинникова Чехова не простила. Чехов еще и оправдывался самым издевательским образом: дескать, это рассказ не о вас, его героиня - молодая и красивая, в отличие от вас.
В рассказе Чехов предугадал, что любовник-художник бросит героиню, а также он написал, что доктор Дымов, прототипом которого был Кувшинников, умер, заразившись от больного. Допустим, он хорошо знал об отношении Левитана к женщинам и в свое время отсоветовал своей сестре принимать его предложение руки и сердца. Но как он угадал будущую трагедию? Хотя, даже Чехов не смог предположить, кто из супругов умрет, ухаживая за опасным больным.
Отношения Кувшинниковой и Левитана длились 8 лет. В те годы, рядом с Кувшинниковой, Левитан написал свои самые знаменитые картины, в том числе и «Над вечным покоем».
Все это не отменяло постоянных влюбленностей Левитана в других женщин.
В июле 1894 года Софья с Исааком жили в имении Ушаковых Островно в Тверской губернии. Имение принадлежало семейству Панафидиных. В конце лета в соседнюю усадьбу приехали хозяева, жена и дочери видного петербургского чиновника Турчанинова. Узнав, что рядом живет знаменитый художник Левитан, дамы тут же решили нанести визит Панафидиным. И вот, как рассказывала Щепкина-Куперник (у меня такое впечатление, что эта женщина просто преследовала Кувшинникову), тоже гостившая тогда у Панафидиных, знакомство завязалось. Левитан увлекся Турчаниновой.
Софья Петровна вернулась в Москву одна. Больше они с Левитаном не виделись.
А Левитан переехал к Турчаниновым. Но там покоя у него не было. Дело в том, что в него влюбилась не только мать, но и старшая дочь. И Левитан оказался в ужасной ситуации, а когда понял, что происходит, не придумал ничего лучше, как стреляться. Дамы перепутались и вызвали доктора Чехова, который, конечно же, приехал спасать своего любвеобильного друга. Кстати, и эта история нашла отражение в творчестве Чехова - в «Доме с мезонином», но на сей раз прототипы мудро решили не узнавать себя в героях повести.
Чувство Анны Николаевны Турчаниновой оказалось настоящим - она оставалась с Левитаном до конца его дней, преданно ухаживала за ним, уже тяжело больным - у него всегда было слабое сердце. «Я выслушал Левитана: дело плохо. Сердце у него не стучит, а дует. Вместо звука тут-тук - слышится пф-тук. Это называется в медицине «шум с первым временем», - рассказывал в одном из писем доктор Чехов.
Левитан умер 4 августа 1900 года. Перед самой смертью он попросил сжечь весь его архив, все письма.
Софья Петровна тяжело переживала разрыв с Левитаном. Она как-то вдруг постарела, погасла, хотя по-прежнему принимала гостей в своем доме у полицейского участка, ездила со знакомыми художниками на этюды, играла на рояле.
Когда Левитан умер, она написала воспоминания о нем. Там добрые, теплые, трогательные слова о замечательном художнике, с которым ей довелось прожить рядом несколько лет…
Умерла Софья Петровна в 1907 году - ухаживала за одной одинокой женщиной, болевшей тифом, и заразилась.
«Она умерла совершенно неожиданно, летом, на этюдах, - пишет вездесущая Щепкина-Куперник, - и, в сущности, умерла благодаря той самой старомодной скромности и «благовоспитанности», о которой я упоминала: ей нужно было принять сильнодействующее средство, а ее комната находилась рядом с комнатой мужчин, - и она предпочла не исполнить предписания доктора, чтобы не погрешить против своей конфузливости: результатом была смерть».
Зато от Щепкиной-Куперник избавилась.
В Плесе хранятся картины Софьи Кувшинниковой.
А также там поставили памятник. Считается, что он изображает Софью Кувшинникову.
В верхнее тематическое оглавление
Тематическое оглавление (Прогулки по Москве)