Книга «Марина Цветаева - Борис Бессарабов. Дневники Ольги Бессарабовой».
Я тут на книжном развале около метро наткнулась на книжку «Марина Цветаева - Борис Бессарабов. Дневники Ольги Бессарабовой». Меня привлекла, конечно, Марина Цветаева.
О ней в книге совсем немного. Большую часть занимают дневники Ольги Бессарабовой. Однако я о них рассказывать не буду.
Чем примечателен Борис Бессарабов? Цветаева посвятила ему стихотворение «Большевик», и Бессарабов послужил прототипом неоконченной поэмы «Егорушка».
Борис Бессарабов (1897-1970) родился в Воронеже в семье машиниста. Их мать происходила из купеческого сословия, старообрядка. Отец умер от туберкулеза, когда Борису было 6 лет. В семье было 5-ро детей. Борис не успел окончить последний класс гимназии - ушел в революцию. Вступил в РКП(б). В 1919 году пошел добровольцем в Красную Армию и был назначен на должность секретаря военкома 4-ой железнодорожной бригады Южного фронта. Через некоторое вышел из партии - не стал проходить чистку. После войны занимался художественным творчеством. ОРганизовал художественные мастерские. Дружил со многими известными людьми, в том числе с художником Крымовым. Участвовал в организации выставок. Был в армии с 1941 по 1945 год. Дважды женился: первый раз на жене художника Рындина. Впоследствии Наталья Бессарабова стала главным художником Гжели. Вторая жена была урожденной Мельгуновой, родственницей члена IV Госдумы.
Борис был дружен со своей сестрой Ольгой.
Ольга в Москве познакомилась с семьей доктора Доброва - она была подругой Шуры Добровой. Это была интересная семья. Филипп Добров - врач- занимался частной практикой. В дом приходило много гостей, в том числе Флоренские, Скрябины, Розановы, Шестов, Бунин, Зайцев, Горький. У них воспитывался сын писателя Леонида Андреева Даниил Андреев (автор «Розы мира»). Дело в том, что писатель отказался от младенца потому, что посчитал его виновником гибели своей жены от родильной горячки. Теще ничего не оставалось, как взять мальчика и отвести его в семью своей другой дочери, а та как раз была женой Филиппа Доброва.
Когда Борису Бессарабову понадобилось жилье в Москве, сестра ему сосватала комнату у Добровых. Но ему там не слишком нравилось. Его раздражало, что женщины в этой семье проводили спиритические сеансы (отсюда, наверное, и мистицизм Д.Андреева).
Однажды в январе 1921 года к Добровым в гости пришла Марина Цветаева.
Вот как об их знакомстве вспоминает Борис:
«Они жили в одном из переулков Арбата.
С семьей (Добровых) (я и сестра) знакомство произошло через нашу «тетку» Варвару Григорьевну Малахиеву по линии нашего отчима. Она занималась переводческой работой и писала бесконечное количество, множество стихотворений, кажется, никогда не печатавшихся.
К Добровым я пришел с письмом от Ольги, моей сестры, к которой вся семья Добровых относилась очень дружественно…
…Вернулся домой из штаба ЦУПВОСО и попал к вечернему чаю. За столом Елизавета Михайловна сказала, что мне, види¬мо, будет интересно зайти к Шурочке. У нее сейчас гости: Вла¬димир Маяковский, Лиля Брик, Марина Ивановна Цветаева и Скрябина Татьяна Федоровна, вдова композитора Скрябина.
Я вошел в комнату Шурочки, очень уютную и благоустроенную. Обставленную с большим вкусом в изысканном восточном египетском стиле. Комната была большая (около 30 м), вся в коврах.
Комната Шурочки была второй по коридору от приемной Ф.А. Два больших окна выходили во двор и упирались в окна флигеля, отстоявшего от дома не более чем в 5-7 метрах. У фли¬геля с палисадником был небольшой цветник.
Я вошел в комнату Шурочки... по комнате двигаться было труд¬но - она была заполнена людьми, удобно разместившимися на коврах, которыми был застлан весь пол, и присутствовавшие опи-рались на расшитые подушки... Шурочка меня представила как брата своей лучшей подруги...
В комнате были: Владимир Маяковский... около него при¬строилась Лиля Брик, с которой я его встречал на улицах Мос¬квы, Марина Цветаева. Тут же была очень милая темноглазая маленькая Татьяна Федоровна Скрябина...
Марина Цветаева прочла свое стихотворение, посвященное В. Маяковскому. Когда она его закончила, то Маяковский, приподнявшись с подушки и упершись одной рукой в ковер, другой стал как бы выталкивать гантели и проревел громогласно: «Поэты града Московского, к вам тщетно взываю я - не делайте под Маяковского, а делайте под себя!»
Затем он почтительно повернулся в сторону Марины Ц., сидевшей на тахте у левого окна, затянутого тяжелой красивой шторой, спадавшей почти до самого пола, и сказал: - а к вам Марина Ивановна - это не относится. За стихотворение - спасибо!»
Прерву воспоминания. Вот само стихотворение:
Маяковскому.
Превыше крестов и труб,
Крещенный в огне и дыме,
Архангел-тяжелоступ -
Здорово, в веках Владимир!
Он возчик, и он же конь,
Он прихоть, и он же право.
Вздохнул, поплевал в ладонь:
- Держись, ломовая слава!
Певец площадных чудес -
Здорово, гордец чумазый,
Что камнем - тяжеловес
Избрал, не прельстясь алмазом.
Здорово, булыжный гром!
Зевнул, козырнул - и снова
Оглоблей гребет - крылом
Архангела ломового.
18 сентября 1921
Теперь продолжим:
«Затем М. похлопал себя по левому брючному карману и достал довольно большой пузырек с притертой пробкой. Постукал этот пузырек о ладонь и открыл пробку. В пузырьке был белый порошок. Затем он маленькой ложечкой достал на кончик этого белого содержимого и стал нюхать. - Так ведь это ж кокаин! - подумал я. Несколько человек, мне незнакомых, тоже понюхали из этого пузырька Маяковского и я вышел из комнаты вместе с Мариной Цветаевой и Т.Ф. Скрябиной, которых просила проводить Шурочка, на что я охотно согласился.
Сначала мы проводили Т.Ф., а затем пошел проводить М.Ц. и т.к. это было еще не очень поздно, то я принял ее приглашение и зашел к ней в дом.
Я еще толком не представлял, что, собственно говоря, представляет собой московская поэтесса Марина Цветаева, но, судя по тому, как встретил ее стихотворение Владимир Маяковский - правда, без энтузиазма, но доброжелательно, - я понял, что это серьезная поэтесса. В скором времени Марина Цветаева написала стихотворение «Большевик», которое посвятила мне.
Оно почти не носит отвлеченный характер и передает некоторые факты, с которыми пришлось большевику столкнуться в жизни.
Дело в том, что семье вдовы Скрябина Наркомпрос уст¬роил отпуск березовых дров, но они представляли собой метровые кряжи диаметром до 70-80 см. Как топливо они были очень ценные, но лежали во дворе нетронутые. В семье Скрябиных некому было разделать эти березовые кряжи. Об этом мне сказала Т.Ф. и Марина, и я, конечно, согласился помочь. У соседей раздобыл клинья, колуны, кувалду, ножовку и быстро, но с трудом раскроил эти дары леса и Наркомпроса.
В стихотворении «Большевик» и нашло отражение это дело с дровами».
Большевик
От Ильменя - до вод Каспийских
Плеча рванулись в ширь.
Бьет по щекам твоим - российский
Румянец-богатырь.
Дремучие - по всей по крепкой
Башке - встают леса.
А руки - лес разносят в щепки,
Лишь за топор взялся!
Два зарева: глаза и щеки.
- Эх, уж и кровь добра! -
Глядите-кось, как руки в боки,
Встал посреди двора!
Весь мир бы разгромил - да проймы
Жмут - не дают дыхнуть!
Широкой доброте разбойной
Смеясь - вверяю грудь!
И земли чуждые пытая,
- Ну, какова мол новь? -
Смеюсь, - все ты же, Русь святая,
Малиновая кровь!
31 января 1921
Отношения Цветаевой с молодым большевиком были непродолжительны. Но по тем материалам, что я прочла, очень хорошо можно представить себе личность Цветаевой. Она вначале влюблялась в людей, а потом быстро к ним охладевала. Влюбленность способствовала появлению стихов. А охлаждение вплоть до отвращения наступало неизвестно почему.
При этом Цветаева умудрялась использовать этих людей. Например, Бессарабов переписывал для нее поэму «Царь-Девица», рубил дрова, отдавал свой паек, доставал паек для Марины и ее дочери, выполнял другую работу по дому и всякие поручения: бегал за лекарством, когда у нее болела голова (а их было трудно достать), передавал письма в другие города, когда бывал в поездках.
А ведь Цветаева не была тогда знаменита. Бессарабов до знакомства в лучшем случае что-то слышал о ней краем уха, может быть, прочел одно -два стихотворения. Вот Маяковского он знал, пред Ахматовой преклонялся.
Борис был младше Марины, но уже занимал какую-то должность, имел свой круг ответственности - он не был мальчишкой, а она с ним обращалась как с подростком.
К этому времени Цветаева уже 4 года как не видела своего мужа Сергея, который находился в эмиграции. Она собиралась выехать к нему. В феврале 1920 года умерла в приюте ее трехлетняя дочь Ирина - там была эпидемия какой-то болезни. Старшую, Алю, Марина из приюта забрала. Она считала, что Ирина - умственно-отсталая, и ей трудно будет вырастить такого больного ребенка.
Отношения Марины и Бориса длились меньше года. Они познакомились в конце января 1921 года. Марина начала поэму «Егорушка». Они виделись каждый день. В начале марта Бессарабов уезжал в командировку. Но уже в апреле он надоел Цветаевой. Она поняла, что он - человек из совершено чужой среды. В это время Цветаева влюбилась в историка театра Сергея Волконского - человека очень эрудированного, интеллигентного, хотя и много старше себя. Борис не замечал, что отношение Марины к нему изменилось. В июне Борис снял у Цветаевой комнату. Потом опять уехал с инспекцией. С октября месяца они больше не виделись, а поэма осталась неоконченной.
Всю историю можно проследить по письмам.
Продолжение следует
http://uborshizzza.livejournal.com/2746173.html
В верхнее тематическое оглавление
Тематическое оглавление (Рецензии и критика: литература)