Полина Жеребцова. «Дневник Полины Жеребцовой». Ч3
В верхнее тематическое оглавление
Тематическое оглавление (Рецензии и критика: литература)
окончание. Начало: - http://uborshizzza.livejournal.com/1645162.html
- http://uborshizzza.livejournal.com/1645431.html
28 октября
Мама собралась в центр, на рынок. Решила поторговать до обеда и купить еду. Наши запасы кончились. Опять потеряем, вместо того чтобы заработать! Мы быстро позавтракали, сложили в два нетяжелых пакета журналы и газеты. Хотя кому они теперь нужны? Мама наивный человек.
И тут начался ужасный обстрел! Загрохотало! Как раз в стороне центра города и рынка. Небо там мгновенно стало красным от пожара. Маме моей пофигу. Говорит, ерунда. А тут навстречу побежала женщина с соленой капустой в ведре. Плачет и сама себе бормочет: «Опять все в крови! Все разбомбили! Рынок горит!» Мама ее остановила, дала воды. Женщина отдышалась в нашем подъезде, стала рассказывать: «Не орудия это. Самолет! Бомбил рынок! Убитых много! Он попал туда, где угол «Дома моды», где женщины хлебом торгуют!» Она ушла плача.
Мама спохватилась: «Активизируются! А мы без еды! В нашем районе пока тихо! Давай сходим на ближайший рынок, малюсенький, на остановку «Березка». Возьмем продукты. Вдруг развоюются?»
Мама очень упрямая. Я быстренько собралась. Страшную палку-клюку не взяла. Дорога не дальняя. Одна остановка транспорта. Пошла, опираясь на маму.
Мы благополучно миновали свой двор. Перешли дорогу. Обогнули бело-зеленый детский сад. И стали двигаться по чужому двору. Тут загудели самолеты! Раздались разрывы бомб. Мы бросились через дорогу. Нашли подвал, но маленький. Пять человек уже стояли в нем, прижавшись к друг другу. Войти некуда. Назад! В подъезд жилого дома! Хорошо, он не закрыт изнутри. Присели в углу, под дверью.
Взрыв! Еще взрыв! Закричал мужчина в доме напротив. Загорелись верхние этажи. Другой мужской голос уговаривал раненого: «Потерпи! Потерпи! Сейчас перевяжу». Но раненый орал не своим голосом. Самолеты сместились в сторону частного сектора и стали бросать бомбы туда. Мы вышли на улицу.
Дом справа от нас стоял без угла. Из-под его крыши валил черный дым. Дом напротив того, где мы прятались, горел на верхних этажах. Это там кричали.
Мы в связи с приступом маминого упрямства отправились дальше на рыночек. Пришли. Никого не видно. Товар на столах, а продавцов и покупателей нет!
«Они в магазине», - догадалась мама. И мы вошли в магазин.
Внутри было много людей. Взрослые, с ними дети - дошкольники. Люди присели за объемными колоннами из мрамора и молились. Весь пол в стеклах! Витрины разбиты вдребезги! Часть продавцов и покупателей спустились в подвал магазина. Мы тоже пошли туда.
В подвале горели свечи. Граждане сидели на пустых деревянных и металлических ящиках. Женщины угощали друг друга семечками и водой. Молились на русском и арабском. Совещались: «Если придется здесь ночевать - мы отдадим свою одежду детям. Разложим ее на цемент, чтоб дети могли спать».
Было холодно. Люди переговаривались тихо, как будто их могли подслушать. Посидели и мы с народом часа два - пока бомбили. Все были напуганы. Никто не хотел идти наверх, в первый торговый зал и тем более на улицу, пока не кончились взрывы. Наконец вышли!
Мы купили все, что смогли. И отправились домой по нижней стороне - той, где магазин: в случае бомбежки там легче спрятаться.
Приходили люди и рассказали, что ракета, которую бросили на рынок, когда меня ранило, прилетела с Каспия. Журналисты это раскопали. Только через 5 дней российские военные призналась в своем промахе. Целились в другое место - в здание Биржи, но промазали. Попали в мирный рынок.
Никак не могу поверить, что это третья война в моей жизни!
Первая - в 1994 году (мне 9 лет); вторая - летом 1996 года (с 6 по 22 августа, мне 11 лет) - ох, сколько тогда соседей погибло! И вот - третья. Осень 1999 года (мне 14 лет).
Что же нам делать? Аладдин не пришел.
Сосед дядя Валера удивил меня. Он передал мне подарки от парня Муслима из первого подъезда. Платок белый с голубой каймой и серые осенние туфли. Муслим - родственник добрейшей женщины Зулай. Я говорила с ним всего один раз. Давно, прошлой весной. Муслим повстречал меня по дороге из школы. Сказал, что я ему нравлюсь больше, чем Хава, его соседка. Он понимает: мне нужно учиться! Но если бы мне исполнилось 16 лет, то он посватался бы ко мне! Так положено тут. Я была удивлена.
И вот теперь неожиданно я получила его короткую записку: «Если ты меня помнишь, пожалуйста, молись за меня!»
Я закрыла глаза и сразу увидела его. Нежное лицо. Светлые глаза, а волосы - темные. Муслим постоянно стоял в дверях своего подъезда, чистый и скромный. Мне захотелось плакать. Вот нервы! Не годятся никуда! «Зря ты, Муслим, считался с мнением старших во дворе! Боялся осуждений! Все потому, что моя мама - русская», - бормотала я. И растерянно смотрела на подарки. Мне показалось, мы могли бы подружиться! От его записки мне стало так хорошо на душе! Сразу задышалось легко и свободно. «Муслим! Я не забуду твое имя в своей молитве! - обещала я молча. - Но, прости, туфли оказались мне малы. Я сразу подарила их маме Мансура. Только головной платок оставила себе».
Будур.
2 ноября
Ругалась с мамой. Убираю. Готовлю.
Вчера мельком, издали видела Аладдина. Он кивнул. Был не один. С мужчиной старше себя и с молодым парнем.
По вечерам я рассказываю детям сказочные волшебные истории Гауфа. Он умер таким молодым, а столько успел отдать нашему миру! Все меня внимательно слушают. Дети - это Зара, Ваха и Алиса. Алиса - племянница Тамары с четвертого этажа.
Мне весной исполнится 15 лет… Конечно, если я буду жива.
Мансур, который с родными жил у нас беженцем в 1995 году, в первую войну, рассказал во дворе, что я - его невеста! Мне пояснил: «Это я нарочно. Чтобы не обижали и не приставали». А сам тут же спрашивает: «Ждать будешь?» Я молча кивнула. Вот дурдом!
Пока отсутствует его отец, в семье Мансур за старшего. Не однажды именно он улаживал конфликты между нами трудной зимой 1995 года. В нашем военном домашнем общежитии. Мы часто ссорились из-за тесноты. Спали по очереди… Одновременно делать это в нашей однокомнатной квартире места не было.
В 1995 году в нашей квартире временно жили еще беженцы. Помню, была соседка - пенсионерка Ольга Степановна с нашего же подъезда. Позднее по снежным тропам, через горный перевал, из рабочей командировки из города Владикавказа пришел ее сын. Антивоенное чудо! Когда его хотели расстрелять красные или белые, считая шпионом, он повторял: «Ребята! Мама старая. Одна! Война. Я иду к маме». Отпускали…
А с моей мамой общаться невозможно. Постоянно спорим, ссоримся. У нее сдают нервы из-за стрельбы. С газетами все нормально обошлось. Пропало четыре. Остальные мы продали.
По ночам бомбят. Днем почти нет.
7 ноября
Вчера приходил «старший брат». Он предложил учить меня арабскому языку. Показал интересные буквы - как рисунки. Я согласилась.
Сейчас школы нет. Историю, весь учебник, я уже прочитала, дважды!
Старший брат, он же Аладдин, подарил нам два платья. Одно - голубое - он вручил мне. Такое же, но зеленое - моей маме. Дополнительно принес для меня большой белый платок, привозной, из Мекки! О таком я мечтала давно! У нас самые богатые женщины покрывают ими голову! Платок белый и вышит белым.
Аладдин притащил книги. Разные. Много. Говорит: «Вы читать любите, а за книгой быстрее время идет. Здесь детективы». Он такой… непредсказуемый!
Это события вчерашнего дня. А сегодня беру тетрадь, где я пишу буквы, открываю, а там деньги! Они неожиданно сыплются на меня. Я едва в обморок не упала! Всего 160 рублей! Зачем?! Мы ему и так рады. И всю нашу жизнь будем благодарны за свое спасение. Это лишнее!
Неужели я совсем ему не нравлюсь? Аладдин обращается со мной как с маленькой. Дружелюбен и только.
Вчера бомбили. Мы с мамой «прогулялись» за хлебом. Попали под обстрел. Благополучно вернулись домой. Дома принялись за уборку. Осколок мой болючий замолчал, дал мне передышку.
Сегодня седьмое ноября - революционный праздник бывшего СССР. Наверное, потому всем весело!
Патошка-Будур из страшной сказки о городе Грозном.
8 ноября
Вчера вечером был ужасный обстрелище! Ракеты и снаряды летели во двор. Били минометы и пулеметы. Стены ходили ходуном. У всех вылетели остатки оконных стекол. У нас они много раз заклеены бумагой крестами, потому остались!
Когда мы клеили, некоторые из жильцов потешались, ехидничали: «Кресты, как у русских на могиле!» Мама не реагировала. Она давала добрые советы: «Фильмы про войну с немцами смотрели? Для сохранности все заклеены крест-накрест. Делайте так же!» Единственное, что почерпнули из ее подсказки окружающие, - сразу стали называть русских военных немцами.
К вечеру пришел Аладдин. Стал учить читать. Удивился, как быстро я запомнила все буквы, легко пишу их под диктовку.
Аладдин явился весь в глине. Объяснил, что когда шел - обстреляли наш пустырь. Ему пришлось с какой-то серой кошкой полежать в пустом окопе. Кошка вырывалась. Пыталась бежать. Она его оцарапала. Оказалось, это мой кот - Чипс! Аладдин спасался вместе с ним?!
Мы нагрели воды, чтобы наш гость на кухне мог помыться. Постирали его одежду. Мама заявила, что все мокрое и что в ночь она его не отпускает. Он сопротивлялся для приличия, но просиял и остался! Нам с мамой пришлось тесниться на бабушкиной кровати, а гостю мы одолжили диван.
Старший брат признался: «Мои знакомые не понимают меня, когда я говорю, что иду проведать русскую семью. Рассказываю о том, что подружился с вами. Что вы нормальные. Мне не верят».
Царевна Будур.
9 ноября
Мой старший брат Аладдин ночевал у нас! Мы долго говорили. Он кормил меня конфетами, которые вынул из карманов.
Аладдин убрался в квартире, вообще вел себя как действительно брат или родственник. Я многое о нем узнала. О его детстве, школьных проказах, друзьях.
Потом на него нашло. Произошли резкие перемены. Он начал ругать меня за то, что я неправильно ем. Неправильно ношу головной платок. Очень медленно складываю буквы, когда читаю. Я поняла. И его временами раздражает моя славянская кровь…
Моя мама вступилась. Заявила полушутя-полусерьезно, что он - нудный: «Когда гость делает замечания хозяевам - его пора выгонять!» Аладдин обиделся. Не завтракал. Ушел. Но я знаю: вернется! Он не хочет привыкать к нам, а все равно привыкает. Мама его жалеет.
Утром я повторяла правила по русскому языку. Мы с мамой писали диктант. Сейчас мама дремлет. Я сижу тихо. Нашла несколько старых газет - читаю.
Уезжает женщина из дома Раисы, рядом. Предложила купить у нее сигареты «Астра», самые дешевые и паршивые. Всего - 96 пачек, по 30 копеек за одну.
10 ноября
Выпал снег.
Нет, неправильно я написала. Метель как в феврале! Все деревья белые. Маме плохо с сердцем. Приняла лекарство - капли. Она лежит.
Хлеба нет, но есть вчерашние вареники с травой из огорода.
Зашел попрощаться мужчина из нашего дома. Мы не знаем его. Особая, желтоватая бледность. Нет одной кисти руки. Изящные, болезненно-тонкие черты лица. Весь двор зовет его Черная перчатка. Впервые он обратил на нас внимание несколько дней назад. С лучайно увидел, как меня раненую вынесли из машины.
Он представился, сказал, что приехал из Греции. Черная перчатка знал со слов соседей, что мы занимаемся йогой. Разгадываем сны. Он попросил дать объяснения тому, что ему привиделось: «Гонятся собаки! И большие и маленькие. Хотят разорвать. Я то бегу, а то нет. Собак очень много, целая стая!» Мы поняли его сон так: «Враги. Остаться - означает гибель. Надо быстро уезжать. Идет охота!» Этот человек сообщил: он отбывает в Грецию. Любимую мной страну!
Прощаясь у самой двери, мужчина тихо произнес: «Я вернусь сюда. Лет через пять-шесть. Там у меня семья…» На столе мы увидели плитки шоколада.
Чувствую головокружительную надежду: все будет хорошо! Так дети ждут подарки от новогоднего Санта-Клауса. Или в море, когда гибнет корабль, вдруг за пеленой дождя и шторма люди различают берег. Близко! Совсем немного усилий - и все будут спасены!
Маме плохо с сердцем. Сейчас два часа тридцать пять минут. Мама напилась таблеток. Но не помогает. У нее стынут губы, кисти рук, ноги. Я повторяю ей: «Надо поспать!» Дала маме в руки бутыль с горячей водой - замена грелки. Перед глазами у меня - воображаемый Аладдин! Я веду с ним воображаемую беседу.
Сижу на диване. Стреляют. Пока далеко. Из установки «Град». Уже в третий раз заряжают! Это оружие типа катюши в Отечественную войну 1945 года. За хлебом мы не пошли. Слышу: воет самолет. Звук близится.
Сосульки капают за окном. Маленькие сталактиты. Небо ясное, синее.
Ночью я видела сон: в темном подвале я веду бой со Смертью. Она черная, в плаще с капюшоном, в кисти ее - меч, а под ногами у нас топь. И столько народу уже по грудь в топи - им не вырваться и не спастись… Никому. Я размахнулась и ударила Смерть тростью по голове. Я ощутила реальный удар, будто ударила что-то живое и настоящее… Она отшатнулась, и я сумела выскочить из подвала.
Рассказала сон маме. Она посмеялась и сказала: «Значит, в эту войну ты не умрешь!»
Царевна Будур.