Leave a comment

anonymous October 3 2010, 16:26:11 UTC
Здоровому человеку,с нормальной желудочной секрецией,не страшен даже стакан
культуры возбудителя холеры,что и доказал доктор Кох,выпив его.Желудочная кислота
и кищечная щелочь уничтожают патологические микроорганизмы очень быстро.
Какие же факторы снижают действенность защитных сил организма.

Шолохов.Поднятая целина.
"Откуда-то с верховьев балки по глинистому ложу ее струился
родниковый ручеек. Вода в нем была прозрачна и до того холодна, что даже
жеребцы пили ее маленькими и редкими глотками, осторожно цедя сквозь зубы."
Кошки и собаки вообще жидкость не пьют, а лакают чтобы оа перед поступлением
в желудок согрелась.Так делают и люди,когда едят мороженное.

Снижение температуры желудка,снижает скорость химических реакций в нем,и снижает
эффективность его барьерной функции.НЕ ПЕЙТЕ ХОЛОДНУЮ ВОДУ,ХОЛОДНОЕ ПИВО И НЕ
ЕШТЕ НЕ РАЗОГРЕТУЮ ЕДУ!

Очень сильно снижает защитные силы организма не достаточно согревающая человека
одежда и обувь.Как известно замерзший человек икает.Икота это судорога
диафрагмальной мышцы,которая сжимаясь,пережимает нижнюю полую вену,чем
уменьшаеть приток к сердцу остывшей в ногах и животе крови.Депонирует венозную
кровь на периферии,отчего замезшие члены человека синеют.

Этот спазм диафрагмы,нарушает отток крови из брюшной полости через печень,
и нарушает нормальное фенкционирование желудка,кишечника,поджелудочной
железы и печени.Приостанавливается и нормальное выделение желчи,а жель это мощный
противомикробный фактор.Перечисленное делает замерзшего человека повышенно
чувствительным ко всем возбудителям,в ТОМ числе и сальмонелезу.

ОДНИМ ИЗ ВАЖНЫХ СРЕДСТВ ПРОФИЛАКТИКИ КИШЕЧНЫХ ИНФЕКЦИЙ,ЯВЛЯЕТСЯ ТЕПЛАЯ ОДЕЖДА И ОБУВЬ.

Reply

anonymous October 3 2010, 16:45:11 UTC
Снижают физические силы человека,повышаю его готовность быть пораженным
инфекцией а то и вовсе утратить лицо, - сильные физические перегрузки
и недостаточное питание.

Шолохов.Поднятая целина.
А ежли хотите знать, вот что получилось тогда из любви без
харчей...
Прибыл я к месту назначения, разбили табун на два косяка, а женихи мои
на кобылок и не глядят, только травку стригут зубами безо всякой устали...
Круглый ноль внимания на своих невест! Вот это, думаю, дело! Вот это я
влип в срамоту со своими призводителями. Я и овса даю им в полную меру, а
они, один черт, и не поглядывают на кобылок.
День не глядят и второй - тоже. Мне уже возле этих бедных кобылок
ходить неловко, иду мимо и отворачиваюсь от стыда, не могу им в глаза
глядеть, да и баста! Сроду никогда не краснел, а тут краснеть научился:
как только подхожу к косяку, чтобы гнать его на водопой к пруду, и вот
тебе, пожалуйста, начинаю краснеть, как девка...
Господи боже мой, сколько я за трое суток стыда принял со своими
призводителями - несть числа! Вопрос оказался вовсе не разрешимый. На
третий день на моих глазах делается такая картина: молоденькая кобыленка
заигрывает с моим призводителем, - я его Цветком кличу, - с гнедым, у
какого прозвездь во лбу и левая задняя нога в белом чулке. И вот она
вокруг него вьюном вьется, и так и сяк поворачивается, и зубами его
легочко похватывает, и всякую любовь к нему вытворяет, а он ей положит
голову на спину, глаза зажмурит и этак жалостно вздыхает... Вот вам и
Цветок, хуже и не бывает. А я весь от злости трясусь, соображаю: что же
обо мне наши кобылки думают? Небось, скажут: "Привел, старый черт,
каких-то вахлаков", - а может, и кое-что похуже скажут...
И потеряла бедная кобылка всякое терпение, повернулась к моему Цветку
задом да как даст ему со всей силой обеими задними ногами по боку, у него
аж в нутре что-то екнуло. А тут и я подбег к нему, сам плачу горькими
слезьми, а сам кнутом его охаживаю по спиняке, шумлю: "Ежли ты зовешься
призводителем, так нечего и себя и меня на старости годов срамотить!"
Он же, милый мой страдалец, отбег сажен десять, остановился и так
жалобно заиржал, что меня прямо за сердце схватило, и тут уже я заплакал
от жалости к нему. Подошел без кнута, глажу его по храпу, а он и мне на
плечо голову положил и вздыхает...
Взял я его за гриву, веду к шалашу, а сам говорю: "Поедем, мой Цветок,
домой, нечего нам тут без толку околачиваться и лишнюю срамоту на себя
принимать..." С тем запряг их и направился в хутор. А Васька глухой иржет:
"Приезжай, дед, через год, поживем в степи, кашки с тобой похлебаем. К
тому времени и жеребцы твои, ежли не подохнут, в себя придут".
Прибыл я в хутор, доложил обо всем Давыдову, он и за голову схватился,
орет на меня: "Ты за ними плохо ухаживал!" Но я ему отпел на это: "Не я
плохо ухаживал, а вы дюже хорошо ездили. То ты, ваша милость, то
Макарушка, то Андрей Разметнов. Жеребцы из хомутов не вылазили, а овса у
твоего Якова Лукича и на коленях не выпросишь. И кто это на жеребцах
ездит? Раз они призводители, то должны только корм жрать и не работать, -
иначе вопрос будет вовсе не разрешимый". Да спасибо - из станицы прислали
двух призводителей, вы же помните про это, и вопрос с кобылками само собою
решился. Вот что она означает, любовь без положенного корма. Понятно вам,
глупые вы люди? И смеяться тут нечего, раз завелся очень даже сурьезный
разговор.

Reply


Leave a comment

Up