Ботаника и культура
Я знаю, что деревьям, а не нам,
Дано величье совершенной жизни,
На ласковой земле, сестре звездам,
Мы - на чужбине, а они - в отчизне.
Николай Гумилев
Случайно на ноже карманном
Найди пылинку дальних стран -
И мир опять предстанет странным,
Закутанным в цветной туман!
Александр Блок
Это растение, весенний эфемер, я случайно нашел среди густой травы в мае, когда красок вокруг было столько, что казалось - это буйство никогда не исчезнет. А цветок был совсем невзрачный, розовые крестики, а в середине каждого растущий стручок с длинным носиком, направленным в небо. Наверное, растение было о себе высокого мнения. Так и оказалось. Его история была неисчерпаемой и в ботанике, и в культуре, она была связана с именами великих ученых и великих эпох. Кто сегодня знает это растение, неужели ботаника, великие ботаники и великие эпохи тоже канули в Лету? Может, это знает нежная хориспора?
Вы думаете это преувеличение? Да нет же. Ученый, явивший хориспору в научный мир, был Роберт Броун. Помните броуновское движение? Вторым ученым, крестным отцом рода, был Де Кандоль (дед Блока Андрей Бекетов считал его Кеплером ботаники), создавший систему растений, которую и сегодня признают ботаники. Впрочем, если Кеплер и создал науку о движении планет, то он думал о гармонии всего мира, включая звезды. Нашел же нежную хориспору на берегу Каспийского моря Питер Паллас и дал ей первое имя. Великий путешественник впервые создал «Флору России» и дружил с великими художниками, что иллюстрировали его труды. . И каждый ученый связан с именами не менее великими, стоит только тронуть и обрушится лавина. Прислушайтесь к этим именам и подумайте, что их объединяет.
Но прежде несколько слов о хориспоре самой по себе. Латинское ее имя указывает на особенность плода - он похож на четки, где семена (споры), располагаются на расстоянии друг от друга. Обычное, да еще однолетнее, крестоцветное похожее на редьку, кстати, зовут в народе ее редечкой. Хориспора почти космополит, встречается от Англии до Японии, но везде редко. Однажды любитель растений вышел на ботанический сайт, и задал вопрос, мучающий его - можно ли скормить сорняк, найденные возле дачи, кроликам. Ответ конечно положительный. Но кто же будет думать о съедобности растения с таким прошлым?
Итак, ее открыл миру Роберт Броун. После университета он стал военным медиком, но собирал растения в Ирландии, где стоял его полк и там познакомился с Уильямом Бенксом, личностью знаменитой. После Итона и Оксфорда Бенкс отправился с Джеймсом Куком в его первое путешествие вокруг света, стал членом Королевского общества, создал лучший в мире ботанический сад в Кью, основал Королевский институт. По рекомендации Бенкса Броун тоже отправился в кругосветное плавание и привез из Австралии самую большую коллекцию растений и горных пород в мире, вступил в Королевское общество, возглавил библиотеку, а потом Общество Линнея и стал хранителем Британского музея. Не менее блистательна судьба Де Кандоля. Он не стал юристом в Женеве, а увлекшись ботаникой, отправился в Париж. Познакомился с Торнефором, помог Ламарку создать «Флору Франции», возглавил ботанический сад в Монпелье, а потом вернулся в Женеву и создал ботанический сад там. Он автор «декандолевой системы растений» и теории ботаники и автор огромного многотомного труда, снабженного самыми совершенными изображениями растений, выполненными в технике резцовых гравюр и офортов. Бекетов называл его Кеплером в ботанике не случайно, вот только судьба ботаника Де Кандоля в Женеве была счастливее, чем у астронома.
Вы поняли, что же общего у всех ботаников, работавших двести лет назад? Они были романтиками в век романтизма, все они были путешественники. Был тогда такой тип ученых, которому принадлежал и Дарвин. Они открывали Землю, такое не может повториться. Они видели перед собой не отдельные растения, даже не Флоры, а сообщества материков. Взгляд их был широк, не случайно в эти годы Гумбольдт, сам открыватель Америки, а вовсе не Колумб, создал географию растений. Когда отец теории стресса Ганс Селье позднее попал в один из современных институтов, он спросил молодого ученого, во сколько раз увеличивает его микроскоп? Оказалось, в миллион раз. Подумать только, - удивился Селье, - человек сузил поле своего зрения в миллион раз! Ганс Селье работал на уровне целого организма, а Александр Гумбольдт на уровне растений всей Земли, недаром его главный труд назывался «Космос». Все ботаники были общественниками и не замыкались в своей науке, все они были питомцами века Просвещения. Если Де Кандоль читал лекции, то послушать его приходили тысячи граждан, вовсе не ботаников. Общественная жизнь была гораздо активнее, чем государственная, а это признак высокой культуры, а не цивилизации. Не случайно сегодня труды по ботанике можно оценивать как произведения искусства, рисунки растений в них были драгоценными. Не случайно именно в эти годы были созданы ботанические сады и бывали в них совсем не праздные туристы. Жюссье в Версале разместил виды растений согласно собственной системе. И не просто редкие растения поселялись в садах, а виды, привезенные ботаниками из великих путешествий.
Время ботаников ушло? В семейной хронике сто лет назад дочь Бекетова уже сожалела, что такой талантливый человек, как ее отец, занимается второстепенной наукой ботаникой и много времени уделяет общественным делам, что вредит его карьере. Между прочим, общественная работа это создание бестужевских курсов для женщин, сначала в столице, а потом они появились во всей стране. Последний всплеск общественного движения был Серебряном веке, когда общества процветали, поэзия сливалась с наукой, а Тимирязев собирал на свои лекции по ботанике огромную аудиторию. Николай Вавилов тоже мыслил категориями Земли, но государство уже подавило общественную жизнь в стране, опираться на государство всегда опасно и Вавилов погиб.
Время ботаники действительно ушло. Нет путешествий, нет таких крупных ученых, нет общественной работы, а часто нет и самого общества. Есть только государство и цивилизации и ученые от них полностью зависят. Биологи сузили свой кругозор до уровня молекул и атомов, а порой еще больше. Не понятно и само растение. Как оно улавливает солнечный свет и питается, мы знаем, но воспроизвести на уровне производства не можем, это дело будущего, и тогда ботаники будут столь же востребованы, как физики. Может быть, ботаника воспрянет, когда нужно будет создавать межпланетную систему растений. Пока же техническая цивилизация побеждает культуру. Мы не можем найти ответы, но можем поставить вопросы, возникающие в общении со многими растениями, такими, как хориспора нежная.