Очная ставка в операционной
Лежа в самостоятельно маневрирующей кровати, как Емеля на печке-самоходке из русских сказок, я въехал в лифт - само собой, строго головой вперед.
На 5-м этаже меня выкатили - для разнообразия, ногами вперед - куда-то повезли и запарковали в закутке с занавесками, отгородившими меня от соседей по горизонтальному положению. Так я провел полтора часа, а затем наступило время обеда, и комната полностью опустела.
Я вспомнил, как спросил у хирурга, ничего ли, что амбулаторная процедура запланирована на канун Рождества. Пришлось ему объяснить, что под Новый Год в российских больницах персонал активно налегает на спиртное. Он заверил меня, что в этом плане персонал американских больниц можно считать закодированными алкоголиками с железной волей, индифферентных к идее Рождества.
Как выяснилось, слабым местом у них был ленч - в это время персонал испарялся, как после нейтронной бомбы. Зато возник мой хирург, д-р Сильвестр Ланго. Он пожал мне руку, и мы обменялись улыбками авгуров.
Дело в том, что Ланго как курьез обещал познакомить меня со своим ассистентом, неким Стэном, который выдавал себя за сына Азербайджана. Предстояла очная ставка.
Ланго спросил у меня какую-нибудь фразу на азербайджанском, которой он намеревался огорошить Стэна. Я предложил ему на выбор: «Приятного аппетита!», «Который час?» и «Добро пожаловать в Баку!». Он с грехом пополам повторил их и тут же забыл. Бремя разоблачения Стэна было целиком возложено на меня.
Что ж, сети были расставлены.
На 5-м этаже меня выкатили - для разнообразия, ногами вперед - куда-то повезли и запарковали в закутке с занавесками, отгородившими меня от соседей по горизонтальному положению. Так я провел полтора часа, а затем наступило время обеда, и комната полностью опустела.
Я вспомнил, как спросил у хирурга, ничего ли, что амбулаторная процедура запланирована на канун Рождества. Пришлось ему объяснить, что под Новый Год в российских больницах персонал активно налегает на спиртное. Он заверил меня, что в этом плане персонал американских больниц можно считать закодированными алкоголиками с железной волей, индифферентных к идее Рождества.
Как выяснилось, слабым местом у них был ленч - в это время персонал испарялся, как после нейтронной бомбы. Зато возник мой хирург, д-р Сильвестр Ланго. Он пожал мне руку, и мы обменялись улыбками авгуров.
Дело в том, что Ланго как курьез обещал познакомить меня со своим ассистентом, неким Стэном, который выдавал себя за сына Азербайджана. Предстояла очная ставка.
Ланго спросил у меня какую-нибудь фразу на азербайджанском, которой он намеревался огорошить Стэна. Я предложил ему на выбор: «Приятного аппетита!», «Который час?» и «Добро пожаловать в Баку!». Он с грехом пополам повторил их и тут же забыл. Бремя разоблачения Стэна было целиком возложено на меня.
Что ж, сети были расставлены.