Б.А. РЫБАКОВ В РАБОТАХ Л.С. КЛЕЙНА: ИСТОРИЯ ОДНОЙ НЕНАВИСТИ -3
Продолжение, предыдущая часть. Продолжаю цитировать статью М.И. Жиха sverc, которая была опубликована в журнале "Исторический формат" № 2 за 2024г.
Что забавно. Видимо, эта статья была последней каплей для одного модного "писателя руками", который вчера внёс меня в ЧС (на другом ресурсе). Он специализировался на жанре "попаданцев", где его ГГ такой умный, на фоне кретинов окружающих, что союзников, что врагов. Правда, весь этот ум следствие обширных цитат из соотв. сайтов, откуда модный автор беззастенчиво тащил в свои "произведения" без малейшей критики. Когда я пытался ему рассказать,в частности, те же нюансы компаний "наполеоники", чем отличалась тактика Наполеона от Соворова, при внешней схожести (Наполеон тоже "вдохновился" идеями штурмовых колонн Александра Васильевича), "гуру" слушал мои объяснения с снисходительной улыбкой авгура. За последние 3 года он окончательно стал упёртым "норманнистом" (на уровне-"археология всё доказала"), а любые доводы рассудка были не слышны, т.к. жевал французскую булку так, что за ушами хрустело.
И ведь он и ему подобные и распространяют этот яд в расставленные уши читателей.
Отстаивая на словах требование узкой специализации учёного и утверждая, что «за пределами своей узкой специализации (ремесло древней Руси) он (Б.А. Рыбаков - М.Ж.) был эрудированным и воинствующим дилетантом» (Клейн 2004: 70), сам Л.С. Клейн на деле оперировал критикуемым подходом Б.А. Рыбакова, сопоставляя самые разные источники: археологию, фольклор, летописи и т.д., специалистом в которых он не был. С.П. Щавелев, как бы «вернув» Л.С. Клейну его инвективу в адрес Б.А. Рыбакова, отмечал, что «за пределами своей первоначальной специализации как полевого археолога-“бронзовика” автор (Л.С. Клейн - М.Ж.) не слишком эрудирован; его представления о разных археологических культурах отражают знания полувековой давности» (Щавелев 2021: 196).
Л.С. Клейн, к примеру, обвинил Б.А. Рыбакова в «языческом подходе к лингвистике», в том, что тот «предпринимает разыскания самостоятельно, хотя не имеет в лингвистике ни специальной подготовки, ни начитанности, ни хотя бы интуиции» (Клейн 1991: 88; 2004: 88). Посмотрим, каков уровень лингвистической подготовки самого Л.С. Клейна, который в этом вопросе придерживался весьма высокого мнения о себе: «Сам я тоже археолог, не лингвист. Но в молодости приобрел и филологическое образование, что позволяет мне, по крайней мере, отличать профессиональное, компетентное обращение с данными языка от противоположного» (Клейн 1991: 89).
(1) О степени лингвистической квалификации Л.С. Клейна хорошо говорит следующий факт: в качестве скандинавских заимствований в древнерусский язык, доказывающих скандинавское доминирование на Руси, он рассматривает общеславянские слова «князь» , «княгиня», «витязь» , «суд» , «стяг» 6 и т.д. (Клейн 2009: 226), которые если и являются германскими заимствованиями, то праславянскими (Мартынов 2004: 16-34; Седов 1994: 70-71, 145-146, 197-198; 2002: 24-25, 77-78, 125), соответственно, никакого отношения ни к Древней Руси, ни к варягам заведомо не имеют. Для сравнения - неславянские титулы высшей знати у болгар сохраняются до конца Х века, через триста лет после Аспаруха. Ничего подобного мы не видим на Руси.
Что касается реальных скандинавских заимствований в древнерусский язык, то И.И. Срезневский, проведя тщательный анализ, заключил что «остается около десятка слов происхождения сомнительного, или действительно германского… и если по ним одним судить о степени влияния скандинавского на наш язык, то нельзя не сознаться, что это влияние было очень слабо, почти ничтожно», и что эти слова могли перейти к нам без непосредственных связей, через соседей (Срезневский 1850: 130-131, 154). С.Н. Сыромятников указывал, что есть лишь восемь заимствований в древнерусском языке из шведского (Сыромятников 1912: 132-133), а В.А. Мошин пришёл к выводу, что надёжно скандинавскими заимствованиями в древнерусском могут быть признаны лишь шесть слов (Мошин 1931: 43).
(2) Совсем уж натянутой и неподкреплённой ничем являлась попытка Л.С. Клейна вывести имя знаменитого славянского коваля Людоты от «Людвига» (Клейн 2009: 231).
(3) В XVIII веке Г.Ф. Миллер утверждал, что Изборск будто бы изначально звался по-скандинавски «Исуборг» - город на реке Исе (Миллер 2006: 397). Ещё М.В. Ломоносов совершенно справедливо охарактеризовал это предположение как «смешное» (Ломоносов 2006: 401), в дальнейшем оно, как противоречащее закону ряда, не воспринималось всерьёз большинством как историков 10, так лингвистов, которые связывали название Изборска со славянским «избор»/*jьzborъ, при некоторых различиях в подходе к вопросу непосредственной его топонимизации 11. Однако, в конце XX - начале XXI вв. эта догадка обрела «второе рождение» в работах Л.С. Клейна и некоторых других связанных с ним петербургских археологов (Д.А. Мачинский, С.В. Белецкий).
Д.А. Мачинский, отвергая связь древнейшего Изборска с кривичами, попробовал воскресить восходящее к Г.Ф. Миллеру предположение о будто бы скандинавском происхождении названия города: *Isaborg - «город на реке Исе», а поскольку «Труворово» городище расположено далеко от Исы, решил, что оно не было первоначальным Изборском. Изначальный Изборск, по Д.А. Мачинскому, - это какое-то финско-скандинавское поселение на берегах Исы (Мачинский 1986: 20-22). Развивая последнее допущение Д.А. Мачинского, С.В. Белецкий предположил, что изначально имя «Исуборга» носило Псковское городище в низовьях р. Великой (будто бы такое имя ему дали пришедшие в конце IX в. скандинавы, разрушившие местное поселение и основавшие на его месте свой город), откуда в первой половине XI в. жители переселяются на «Труворово» городище, перенеся на него и название «Изборск», уже славянизированное, в то время как Псков получает своё нынешнее имя (Белецкий 1996: 79-82).
Подобные построения иначе как несерьёзными назвать невозможно. Если так произвольно «носить» города, то «доказать» можно всё, что угодно. Никаких данных о переносе названия «Изборск» нет.
Сам Л.С. Клейн утверждал, что Изборск назван «по предположению этимологов (А.И. Попов, Г. Шрамм) - по реке Иза, или Иса (финно-язычное “Великая”), и назван он Исуборг, что в славянской переделке дало Изборск» (Клейн 2010а), что «никак не славянское имя и Изборск (выводить из “избрания” смешно)» (Клейн 2009: 218).
На самом деле А.И. Попов про «Исуборг» не писал вообще ничего. Он только указал, что название притока Великой, реки Иса (Исса), сопоставимо (и не более того) с финским iso - «большой», «великий» (Попов 1981: 31). А немецкий лингвист Г. Шрамм писал: «Я охотно признаю, что славянская этимология названия Изборск пока имеет больше шансов на успех», добавив при этом, что сам «намеревался уже не раз» выбросить «на свалку» гипотезу о «городе на Иссе» (Шрамм 1994: 145-150). Такова была этика и культура ссылок Л.С. Клейна - походя приписать ученым то, чего в их работах нет. Также никто не предлагает выводить «Изборск» из «избрания», непонятно, откуда Л.С. Клейн взял эту «смешную» этимологию (ссылок он не привёл).
У подавляющего большинства лингвистов славянское происхождение названия «Изборск» не вызывает сомнений. Ф. Миклошич и Й. Миккола рассматривали топоним «Изборск» как притяжательное прилагательное, образованное от личного имени «Избор» в значении «избранник» (Izbor, зафиксировано у южных славян в районе Зальцбурга (кон. VIII - нач. IX в.) и у поляков) (Miklosich 1860: 66; Mikkola 1921: 200). Эта гипотеза была поддержана Е.А. Рыдзевской в её неопубликованной статье о названии Изборск (Седов 2007: 17), в ранней работе С. Роспонда (Роспонд 1972: 21) и ведущим исследователем археологии Изборска, В.В. Седовым, по мнению которого Избором могли звать предводителя одной из славянских группировок, осевших в середине I тыс. н.э. в Изборском крае (Седов 1982: 246; 1990: 24-26; 2007: 17-18).
В.П. Нерознак возводил название города Изборска не к антропониму, а непосредственно к древнерусскому изборъ в значении «выбор» и трактовал «Изборск» как «место, избранное (для поселения)» (Нерознак 1983: 79).
С. Роспонд (в более поздней работе) и Р. Мароевич предложили рассматривать имя «Изборск» в ряду отгидронимических с названий с суффиксом ьskъ (типа «Витебск» - от реки Видьбы; «Полотеск» - от реки Полоты и т.д.), трактуя его как «(город), расположенный на озере Избор» (Роспонд 1979: 29; Мароевич 1997: 85). В.В. Седов по поводу данной гипотезы заметил: «Если это так, то можно предположить, что озеро, которое ныне именуется Городищенским, славянскими первопоселенцами было названо Избор (древнерусское избор “выбор”), подобно тому как в 1431 г. псковский князь Александр Федорович с посадниками “заложиша город новый в Котельньскомъ обрубе и нарекоша имя ему Выборъ”. От гидронима Избор и было произведено название города, основанного на берегу озера» (Седов 2007: 18). Смена имени гидрографического объекта - явление редкое, но в данном случае современное имя озера «Городищенское» невольно вызывает вопрос: а как оно называлось, когда рядом с ним ещё не было городища?
Высказывалась также гипотеза о происхождении названия «Изборск» от «извор»/*jьzvorъ «источник» (близ Изборска находятся Словенские ключи). Первоначальная форма имени города тогда должна была выглядеть как «Изворьскъ» (в псковских говорах известно чередование «б» и «в») (Мельников 1984: 71).
Важно отметить, что данный топоним имеет не единичный характер, на славянщине известны и другие «Изборски». Так, например, «Список русских городов дальних и ближних» называет ещё два Изборска: один на Волыни на реке Солоной, а второй - среди «литовских» городов (видимо, под Минском: Беляев 1872: 9). Также известны: луг Изборескъ у реки Москвы (Межевая книга, 1504 г.); пустошь Изборско под Новгородом в Бутковском погосте Водской пятины (Писцовая книги, XVI в.); в Псковской земле известна местность Изборщина за рекой Соротью (Псковская первая летопись 1518 г.); в районе Калуги и Вязьмы известны поселения Изборово (Бутков 1840: 61; Седов 2007: 17).
Характерно и то, что археологическое изучение Изборска не выявило ни в его культуре, ни в вещевых материалах признаков проживания скандинавов (Седов 2007: 117).
(4) Столь же необоснованно утверждение Л.С. Клейна, что «город Суздаль назван по-норманнски - его название означает “Южная Долина” («”-даль” у скандинавов “долина”») (Клейн 2009: 218, 226). В.В. Фомин по этому поводу справедливо иронически заметил: «Логика, конечно, убийственная для науки. Потому как благодаря ей во многих словах, русских и нерусских, без труда можно найти мнимые следы языка другого народа. Так, “даль”, следовательно, причастность, по Клейну, к ним скандинавов, видна в названиях острова ДАЛЬма в Персидском заливе, провинции КанДАЛЬ в Камбодже, городов ДАЛЬмамедли в Азербайджане и ДАЛЬмасио-Велес-Сарсфилд в Аргентине. Вот, оказывается, в какие дальние дали забирались шведы, а Клейн об этом и не знает (да и мы не ведаем, что, отправляя сейчас кого-то в “даль”, даже в самую светлую, просто посылаем его в “долину” Клейна)» (Фомин 2013: 46).
Т.Н. Джаксон отмечала, что в скандинавских сагах и географических сочинениях XIII-XIV вв. Суздаль упоминается шесть раз и что «не существовало единого написания для передачи местного имени “Суздаль”: это и Syđridalaríki (Syđrdalaríki в трех других списках), это и Súrdalar… это и Surtsdalar, и Syrgisdalar, и Súrsdalr». При этом она подчеркивала, что «перед нами попытка передать местное звучание с использованием скандинавских корней. Так, если первый топоним образован от syđri - сравнительной степени прилагательного suđr - “южный”… то второй, третий и шестой - от прилагательного súrr - “кислый”, четвертый - от названия пещеры в Исландии (Hellinn Surts), пятый - от глагола syrgia - “скорбеть”. Второй корень во всех шести случаях - один и тот же: dalr - “долина” (за исключением шестого топонима - во множественном числе)»; «форма используемого топонима позволяет в ряде случаев заключить, что речь идет не о городе Суздале, а о Суздальском княжестве. Во всяком случае, никаких описаний города Суздаля скандинавские источники не содержат» (Джаксон 1985: 227-228; 2012: 651). Следовательно, говорить о скандинавском происхождении топонима Суздаль невозможно.
Согласно выводу О.Н. Трубачева, название Суздаль образовано по той же словообразовательной модели, что и Супрасль (правый приток Нарева и населенный пункт на нем): «Слово Су-зда-ль (собственно, *sǫ-zьda-lь) правильно образовано в древнерусском языке с помощь именной приставки су- и суффиксального -ль от глагола съзьдати, создать, ср. аналогичные отношения парных префиксальных имен и глаголов сувой - свить, сугроб - сгребать / сгрести в русском языке» (Трубачев 2004: 303).
Примечания
6 - Болг. кнез «старейшина», сербохорв. кне̑з «князь», словен. knȇz «граф, князь», др.-чеш. kněz, слвц. kňaz «священник», польск. ksiądz - то же, в.-луж. knjez «господин, священник», н.-луж. kněz «господин, священник», полаб. knąz «дворянин, помещик».
Болг. ви́тез, сербохорв. ви̏те̑з, словен. vȋtez, чеш. vítěz, слвц. vít'az, польск. zwyciężyć «победить», в.-луж. wićaz «герой».
Болг. съдъ́т, сербохорв. су̑д, род. п. су́да, чак. су́д, род. п. суда̏, словен. sȯ́d «суд, приговор», чеш. soud, слвц. súd, польск. sąd, род. п. sądu, в.-луж., н.-луж. sud.
10 - Как заметил Н.М. Карамзин, «Миллер, желая скандинавским языком изъяснить имя его, говорит, что Изборск значит Исаборг… т.е. город на реке Исе. Но Иса далеко от Изборска» (Карамзин 1989: 242). В 1840 г. П.Г. Бутков отверг «догадку Миллера и Шлецера» находить «в Изборске немецкое имя Исаборга, т.е. города при Иссе», указав, что Исса вливается в р. Великую выше Изборска «по прямой линии не ближе 94 верст», и привел наличие подобных топонимов в других русских землях (г. Изборск на Волыни, у Москвы-реки луг Избореск, пустошь Изборско около Новгорода) (Бутков 1840: 61-62).
11 - Т.Н. Джаксон и Т.В. Рождественская констатировали, что «на сегодняшний день вопрос о возникновении топонима “Изборск” остаётся открытым. С уверенностью можно говорить только о его славянском происхождении» (Джаксон, Рождественская 1988: 229). Они же указывают, что «топонимы Isburg и Yseborg на картах Московии конца XVI - начала XVII в.», которые Д.А. Мачинский использовал как аргумент в пользу своего предположения, «вряд ли являются отражением древнего названия, а скорее транскрипцией местного звучания, сопровождаемым характерным для топонимии народно-этимологическим переосмыслением» (Джаксон, Рождественская 1988: 225).
Что забавно. Видимо, эта статья была последней каплей для одного модного "писателя руками", который вчера внёс меня в ЧС (на другом ресурсе). Он специализировался на жанре "попаданцев", где его ГГ такой умный, на фоне кретинов окружающих, что союзников, что врагов. Правда, весь этот ум следствие обширных цитат из соотв. сайтов, откуда модный автор беззастенчиво тащил в свои "произведения" без малейшей критики. Когда я пытался ему рассказать,в частности, те же нюансы компаний "наполеоники", чем отличалась тактика Наполеона от Соворова, при внешней схожести (Наполеон тоже "вдохновился" идеями штурмовых колонн Александра Васильевича), "гуру" слушал мои объяснения с снисходительной улыбкой авгура. За последние 3 года он окончательно стал упёртым "норманнистом" (на уровне-"археология всё доказала"), а любые доводы рассудка были не слышны, т.к. жевал французскую булку так, что за ушами хрустело.
И ведь он и ему подобные и распространяют этот яд в расставленные уши читателей.
Отстаивая на словах требование узкой специализации учёного и утверждая, что «за пределами своей узкой специализации (ремесло древней Руси) он (Б.А. Рыбаков - М.Ж.) был эрудированным и воинствующим дилетантом» (Клейн 2004: 70), сам Л.С. Клейн на деле оперировал критикуемым подходом Б.А. Рыбакова, сопоставляя самые разные источники: археологию, фольклор, летописи и т.д., специалистом в которых он не был. С.П. Щавелев, как бы «вернув» Л.С. Клейну его инвективу в адрес Б.А. Рыбакова, отмечал, что «за пределами своей первоначальной специализации как полевого археолога-“бронзовика” автор (Л.С. Клейн - М.Ж.) не слишком эрудирован; его представления о разных археологических культурах отражают знания полувековой давности» (Щавелев 2021: 196).
Л.С. Клейн, к примеру, обвинил Б.А. Рыбакова в «языческом подходе к лингвистике», в том, что тот «предпринимает разыскания самостоятельно, хотя не имеет в лингвистике ни специальной подготовки, ни начитанности, ни хотя бы интуиции» (Клейн 1991: 88; 2004: 88). Посмотрим, каков уровень лингвистической подготовки самого Л.С. Клейна, который в этом вопросе придерживался весьма высокого мнения о себе: «Сам я тоже археолог, не лингвист. Но в молодости приобрел и филологическое образование, что позволяет мне, по крайней мере, отличать профессиональное, компетентное обращение с данными языка от противоположного» (Клейн 1991: 89).
(1) О степени лингвистической квалификации Л.С. Клейна хорошо говорит следующий факт: в качестве скандинавских заимствований в древнерусский язык, доказывающих скандинавское доминирование на Руси, он рассматривает общеславянские слова «князь» , «княгиня», «витязь» , «суд» , «стяг» 6 и т.д. (Клейн 2009: 226), которые если и являются германскими заимствованиями, то праславянскими (Мартынов 2004: 16-34; Седов 1994: 70-71, 145-146, 197-198; 2002: 24-25, 77-78, 125), соответственно, никакого отношения ни к Древней Руси, ни к варягам заведомо не имеют. Для сравнения - неславянские титулы высшей знати у болгар сохраняются до конца Х века, через триста лет после Аспаруха. Ничего подобного мы не видим на Руси.
Что касается реальных скандинавских заимствований в древнерусский язык, то И.И. Срезневский, проведя тщательный анализ, заключил что «остается около десятка слов происхождения сомнительного, или действительно германского… и если по ним одним судить о степени влияния скандинавского на наш язык, то нельзя не сознаться, что это влияние было очень слабо, почти ничтожно», и что эти слова могли перейти к нам без непосредственных связей, через соседей (Срезневский 1850: 130-131, 154). С.Н. Сыромятников указывал, что есть лишь восемь заимствований в древнерусском языке из шведского (Сыромятников 1912: 132-133), а В.А. Мошин пришёл к выводу, что надёжно скандинавскими заимствованиями в древнерусском могут быть признаны лишь шесть слов (Мошин 1931: 43).
(2) Совсем уж натянутой и неподкреплённой ничем являлась попытка Л.С. Клейна вывести имя знаменитого славянского коваля Людоты от «Людвига» (Клейн 2009: 231).
(3) В XVIII веке Г.Ф. Миллер утверждал, что Изборск будто бы изначально звался по-скандинавски «Исуборг» - город на реке Исе (Миллер 2006: 397). Ещё М.В. Ломоносов совершенно справедливо охарактеризовал это предположение как «смешное» (Ломоносов 2006: 401), в дальнейшем оно, как противоречащее закону ряда, не воспринималось всерьёз большинством как историков 10, так лингвистов, которые связывали название Изборска со славянским «избор»/*jьzborъ, при некоторых различиях в подходе к вопросу непосредственной его топонимизации 11. Однако, в конце XX - начале XXI вв. эта догадка обрела «второе рождение» в работах Л.С. Клейна и некоторых других связанных с ним петербургских археологов (Д.А. Мачинский, С.В. Белецкий).
Д.А. Мачинский, отвергая связь древнейшего Изборска с кривичами, попробовал воскресить восходящее к Г.Ф. Миллеру предположение о будто бы скандинавском происхождении названия города: *Isaborg - «город на реке Исе», а поскольку «Труворово» городище расположено далеко от Исы, решил, что оно не было первоначальным Изборском. Изначальный Изборск, по Д.А. Мачинскому, - это какое-то финско-скандинавское поселение на берегах Исы (Мачинский 1986: 20-22). Развивая последнее допущение Д.А. Мачинского, С.В. Белецкий предположил, что изначально имя «Исуборга» носило Псковское городище в низовьях р. Великой (будто бы такое имя ему дали пришедшие в конце IX в. скандинавы, разрушившие местное поселение и основавшие на его месте свой город), откуда в первой половине XI в. жители переселяются на «Труворово» городище, перенеся на него и название «Изборск», уже славянизированное, в то время как Псков получает своё нынешнее имя (Белецкий 1996: 79-82).
Подобные построения иначе как несерьёзными назвать невозможно. Если так произвольно «носить» города, то «доказать» можно всё, что угодно. Никаких данных о переносе названия «Изборск» нет.
Сам Л.С. Клейн утверждал, что Изборск назван «по предположению этимологов (А.И. Попов, Г. Шрамм) - по реке Иза, или Иса (финно-язычное “Великая”), и назван он Исуборг, что в славянской переделке дало Изборск» (Клейн 2010а), что «никак не славянское имя и Изборск (выводить из “избрания” смешно)» (Клейн 2009: 218).
На самом деле А.И. Попов про «Исуборг» не писал вообще ничего. Он только указал, что название притока Великой, реки Иса (Исса), сопоставимо (и не более того) с финским iso - «большой», «великий» (Попов 1981: 31). А немецкий лингвист Г. Шрамм писал: «Я охотно признаю, что славянская этимология названия Изборск пока имеет больше шансов на успех», добавив при этом, что сам «намеревался уже не раз» выбросить «на свалку» гипотезу о «городе на Иссе» (Шрамм 1994: 145-150). Такова была этика и культура ссылок Л.С. Клейна - походя приписать ученым то, чего в их работах нет. Также никто не предлагает выводить «Изборск» из «избрания», непонятно, откуда Л.С. Клейн взял эту «смешную» этимологию (ссылок он не привёл).
У подавляющего большинства лингвистов славянское происхождение названия «Изборск» не вызывает сомнений. Ф. Миклошич и Й. Миккола рассматривали топоним «Изборск» как притяжательное прилагательное, образованное от личного имени «Избор» в значении «избранник» (Izbor, зафиксировано у южных славян в районе Зальцбурга (кон. VIII - нач. IX в.) и у поляков) (Miklosich 1860: 66; Mikkola 1921: 200). Эта гипотеза была поддержана Е.А. Рыдзевской в её неопубликованной статье о названии Изборск (Седов 2007: 17), в ранней работе С. Роспонда (Роспонд 1972: 21) и ведущим исследователем археологии Изборска, В.В. Седовым, по мнению которого Избором могли звать предводителя одной из славянских группировок, осевших в середине I тыс. н.э. в Изборском крае (Седов 1982: 246; 1990: 24-26; 2007: 17-18).
В.П. Нерознак возводил название города Изборска не к антропониму, а непосредственно к древнерусскому изборъ в значении «выбор» и трактовал «Изборск» как «место, избранное (для поселения)» (Нерознак 1983: 79).
С. Роспонд (в более поздней работе) и Р. Мароевич предложили рассматривать имя «Изборск» в ряду отгидронимических с названий с суффиксом ьskъ (типа «Витебск» - от реки Видьбы; «Полотеск» - от реки Полоты и т.д.), трактуя его как «(город), расположенный на озере Избор» (Роспонд 1979: 29; Мароевич 1997: 85). В.В. Седов по поводу данной гипотезы заметил: «Если это так, то можно предположить, что озеро, которое ныне именуется Городищенским, славянскими первопоселенцами было названо Избор (древнерусское избор “выбор”), подобно тому как в 1431 г. псковский князь Александр Федорович с посадниками “заложиша город новый в Котельньскомъ обрубе и нарекоша имя ему Выборъ”. От гидронима Избор и было произведено название города, основанного на берегу озера» (Седов 2007: 18). Смена имени гидрографического объекта - явление редкое, но в данном случае современное имя озера «Городищенское» невольно вызывает вопрос: а как оно называлось, когда рядом с ним ещё не было городища?
Высказывалась также гипотеза о происхождении названия «Изборск» от «извор»/*jьzvorъ «источник» (близ Изборска находятся Словенские ключи). Первоначальная форма имени города тогда должна была выглядеть как «Изворьскъ» (в псковских говорах известно чередование «б» и «в») (Мельников 1984: 71).
Важно отметить, что данный топоним имеет не единичный характер, на славянщине известны и другие «Изборски». Так, например, «Список русских городов дальних и ближних» называет ещё два Изборска: один на Волыни на реке Солоной, а второй - среди «литовских» городов (видимо, под Минском: Беляев 1872: 9). Также известны: луг Изборескъ у реки Москвы (Межевая книга, 1504 г.); пустошь Изборско под Новгородом в Бутковском погосте Водской пятины (Писцовая книги, XVI в.); в Псковской земле известна местность Изборщина за рекой Соротью (Псковская первая летопись 1518 г.); в районе Калуги и Вязьмы известны поселения Изборово (Бутков 1840: 61; Седов 2007: 17).
Характерно и то, что археологическое изучение Изборска не выявило ни в его культуре, ни в вещевых материалах признаков проживания скандинавов (Седов 2007: 117).
(4) Столь же необоснованно утверждение Л.С. Клейна, что «город Суздаль назван по-норманнски - его название означает “Южная Долина” («”-даль” у скандинавов “долина”») (Клейн 2009: 218, 226). В.В. Фомин по этому поводу справедливо иронически заметил: «Логика, конечно, убийственная для науки. Потому как благодаря ей во многих словах, русских и нерусских, без труда можно найти мнимые следы языка другого народа. Так, “даль”, следовательно, причастность, по Клейну, к ним скандинавов, видна в названиях острова ДАЛЬма в Персидском заливе, провинции КанДАЛЬ в Камбодже, городов ДАЛЬмамедли в Азербайджане и ДАЛЬмасио-Велес-Сарсфилд в Аргентине. Вот, оказывается, в какие дальние дали забирались шведы, а Клейн об этом и не знает (да и мы не ведаем, что, отправляя сейчас кого-то в “даль”, даже в самую светлую, просто посылаем его в “долину” Клейна)» (Фомин 2013: 46).
Т.Н. Джаксон отмечала, что в скандинавских сагах и географических сочинениях XIII-XIV вв. Суздаль упоминается шесть раз и что «не существовало единого написания для передачи местного имени “Суздаль”: это и Syđridalaríki (Syđrdalaríki в трех других списках), это и Súrdalar… это и Surtsdalar, и Syrgisdalar, и Súrsdalr». При этом она подчеркивала, что «перед нами попытка передать местное звучание с использованием скандинавских корней. Так, если первый топоним образован от syđri - сравнительной степени прилагательного suđr - “южный”… то второй, третий и шестой - от прилагательного súrr - “кислый”, четвертый - от названия пещеры в Исландии (Hellinn Surts), пятый - от глагола syrgia - “скорбеть”. Второй корень во всех шести случаях - один и тот же: dalr - “долина” (за исключением шестого топонима - во множественном числе)»; «форма используемого топонима позволяет в ряде случаев заключить, что речь идет не о городе Суздале, а о Суздальском княжестве. Во всяком случае, никаких описаний города Суздаля скандинавские источники не содержат» (Джаксон 1985: 227-228; 2012: 651). Следовательно, говорить о скандинавском происхождении топонима Суздаль невозможно.
Согласно выводу О.Н. Трубачева, название Суздаль образовано по той же словообразовательной модели, что и Супрасль (правый приток Нарева и населенный пункт на нем): «Слово Су-зда-ль (собственно, *sǫ-zьda-lь) правильно образовано в древнерусском языке с помощь именной приставки су- и суффиксального -ль от глагола съзьдати, создать, ср. аналогичные отношения парных префиксальных имен и глаголов сувой - свить, сугроб - сгребать / сгрести в русском языке» (Трубачев 2004: 303).
Примечания
6 - Болг. кнез «старейшина», сербохорв. кне̑з «князь», словен. knȇz «граф, князь», др.-чеш. kněz, слвц. kňaz «священник», польск. ksiądz - то же, в.-луж. knjez «господин, священник», н.-луж. kněz «господин, священник», полаб. knąz «дворянин, помещик».
Болг. ви́тез, сербохорв. ви̏те̑з, словен. vȋtez, чеш. vítěz, слвц. vít'az, польск. zwyciężyć «победить», в.-луж. wićaz «герой».
Болг. съдъ́т, сербохорв. су̑д, род. п. су́да, чак. су́д, род. п. суда̏, словен. sȯ́d «суд, приговор», чеш. soud, слвц. súd, польск. sąd, род. п. sądu, в.-луж., н.-луж. sud.
10 - Как заметил Н.М. Карамзин, «Миллер, желая скандинавским языком изъяснить имя его, говорит, что Изборск значит Исаборг… т.е. город на реке Исе. Но Иса далеко от Изборска» (Карамзин 1989: 242). В 1840 г. П.Г. Бутков отверг «догадку Миллера и Шлецера» находить «в Изборске немецкое имя Исаборга, т.е. города при Иссе», указав, что Исса вливается в р. Великую выше Изборска «по прямой линии не ближе 94 верст», и привел наличие подобных топонимов в других русских землях (г. Изборск на Волыни, у Москвы-реки луг Избореск, пустошь Изборско около Новгорода) (Бутков 1840: 61-62).
11 - Т.Н. Джаксон и Т.В. Рождественская констатировали, что «на сегодняшний день вопрос о возникновении топонима “Изборск” остаётся открытым. С уверенностью можно говорить только о его славянском происхождении» (Джаксон, Рождественская 1988: 229). Они же указывают, что «топонимы Isburg и Yseborg на картах Московии конца XVI - начала XVII в.», которые Д.А. Мачинский использовал как аргумент в пользу своего предположения, «вряд ли являются отражением древнего названия, а скорее транскрипцией местного звучания, сопровождаемым характерным для топонимии народно-этимологическим переосмыслением» (Джаксон, Рождественская 1988: 225).