Реален ли Бог?
В своей книге "Интегральная духовность" Кен Уилбер берется решить очень сложный вопрос: реален ли Бог? Правда, он сразу оговаривается, что он не будет углубляться в этот вопрос, а лишь "немного по нему пройдется".
Рассуждения Уибера сводятся к следующему.
(1) Определенная активность мозговых структур еще ничего не говорит об онтологическом статусе того, что является источником (причиной) этой активности. Если человек видит яблоко, и у него при этом активизируются определенные области мозга, это не означает, что яблоко находится у него в мозгу. "Так почему же мы должны предполагать, что Бог существует только лишь в мозге, когда имеет место то же самое?" - спрашивает Уилбер. Иными словами, не означают ли определенные паттерны мозговой активности, которые описываются некоторыми людьми как переживание Бога, что существует некая реальность за пределами человека, которую можно обозначить как "Бог"?
(2) Сознание человека проходит через определенные стадии развития, которые существенно меняют картину мира. Некоторые вещи, свойства и характеристики мира оказываются доступны для восприятия и осознания лишь на определенных уровнях развития. Для тех, кто достигает высших стадий и входит в высшие состояния, "Бог", "Пустота", "природа Будды" и т.д. реальны.
(3) Для другого человека единственный способ убедиться в их реальности - это войти в эти состояния, достичь этих стадий и пережить этот опыт. Как говорит Уилбер: "Если я хочу узнать, реально ли нечто, я должен войти в то же самое состояние или оперировать на той же стадии, исходя из которой делается это утверждение, чтобы проверить самому. Если я этого не делаю, тогда, пожалуй, мне стоит помолчать о тех вещах, которые выше моей головы..."
Я постараюсь показать, что эти рассуждения как минимум не полны, а в некоторых моментах просто ошибочны.
В первой части рассуждений Уилбер, на мой взгляд неудачно, сравнивает опыт, описываемый как переживание Бога, с опытом восприятия яблока. Очевидно, что мы не можем посмотреть на Бога так, как мы смотрим на яблоко. В некоторых религиозных традициях существуют даже определенные запреты на придание Богу каких-либо зримых образов, причем не только антропоморфных, но и символических. Но даже если мы присмотримся повнимательнее к примеру с яблоком, легко увидеть, что образ яблока может возникать в сознании не только при восприятии яблока через органы чувств, но и во время сна, воспоминания или мысленного представления с помощью воображения. Во всех этих случаях у нас не будет в физической реальности того объекта, который мы называем яблоком, но образ яблока в сознании будет присутствовать.
Здесь лежит ключевая проблема в рассуждениях Уилбера, так как он не учитывает два совершенно различных смысла слова "реальный". С одной стороны, реальным можно называть то, что является действительным внутренним опытом, или, если использовать выражение Рассела, первичными опытными данными. Например, если я испытываю боль, то эта боль реальна. Если я ощущаю голод, то этот голод реален. Любые фантазии будут реальны, если они действительно наличествуют в нашем внутреннем опыте. С другой стороны, реальным можно называть верную интерпретацию нашего чувственного опыта, которому соответствует определенный фрагмент физической реальности. Например, яблоко, которое лежит на столе реально, потому что я могу подойти, взять его в руку и съесть. А вот яблоко, которое я вижу на экране компьютера, нереальное. Я не могу подойти, взять и съесть его. В реальности это только разноцветные светящиеся точки на экране, которые создают для моего глаза образ яблока.
Если рассмотреть эту ситуацию более подробно, можно представить себе, что есть внешний мир, лежащий за пределами наших органов чувств. Из этого мира поступают сигналы, которые через органы чувств попадают в мозг, обрабатываются, фильтруются и используются для создания внутренних образов и восприятий. Итак, условно говоря, между нашим внутренним опытом и внешним миром лежат две промежуточных инстанции: органы чувств и мозг. Эти две инстанции возникли у нашего организма эволюционно для того, чтобы обеспечивать нашу адаптацию к окружающей среде. Поэтому для любого организма, подобного нашему, будет остро стоять задача - как отличать в своем внутреннем опыте те образы и восприятия, которые явились результатом причин лежащих во внешнем мире, от тех образов и восприятий, которые имеют своим источником особенности функционирования органов чувств и мозга. Более или менее, нашему организму удается с этой задачей справляться, иначе нас просто не было бы в живых. Самый простой пример - это как маленькие дети научаются отличать сон от яви. Хорошо известно, что для маленьких детей это сделать не так просто, и иногда они смешивают эти два типа реальности.
Уилбер для объяснения вопроса привлекает терминологию, взятую из лингвистики. В лингвистике для анализа высказывания используются понятия знака и референта. Знаком может быть слово, а референтом - то, на что указывает это слово. Использование этих лингвистических терминов в данных рассуждениях лишь затемняет, на мой взгляд, существо вопроса. Во-первых, ситуация может не включать в себя какого-либо высказывания, например, когда мы просто видим яблоко и решаем вопрос о его реальности. Во-вторых, в лингвистике принято под референтами рассматривать не только объекты физической реальности, типа собаки, дерева и луны, но и воображаемые объекты, типа персонажей литературных произведений. В дальнейшем, обсуждая такие лингвистические конструкции, как "Божество", "нирвикальпа", "природа Будды", "сознание Христа" и т. д., Уилбер не столько решает проблему онтологического статуса референта, сколько проблему коммуникации или понимания того, что является референтом для того человека, который использует эти лингвистические конструкции.
С этой точки зрения Уилбер прав, когда говорит, что для решения этого вопроса необходимо получить соответствующий внутренний опыт в качестве референта для того, чтобы возникло понимание. Понятно, что для того, чтобы понимать высказывания о боли, необходимо иметь внутренний опыт боли. Это справедливо для всех наших ощущениях и чувствах, которыми мы делимся друг с другом. Но это никоим образом не решает вопроса об онтологическом статусе референта. Когда Уилбер говорит о таких лингвистических конструкциях как "Бог", "Пустота" и "нирвикальпа самадхи", он задает вопрос: реальны ли их референты? Как мы видим, это можно понимать в двух смыслах: (1) есть ли в вашем внутреннем опыте соответствующие переживания или (2) есть ли какая-то физическая реальность, которая вызывает подобные переживания.
Коллективное подтверждение, которое предлагает Уилбер в качестве критерия реальности референта, не работает ни для первого понимания реальности, ни для второго. Действительно, в первом смысле мой внутренний опыт реален независимо от того, насколько он подтверждается опытом других людей. Если я пробую какой-то пищевой продукт и испытываю горечь, то эта горечь для меня по-настоящему реальна, даже если всем другим людям этот продукт кажется сладким. С другой стороны, даже если несколько людей примут большую дозу алкоголя и увидят зеленых чертиков, это не будет надежным критерием того, что эти чертики существуют как компонент физической реальности.
То же самое можно сказать и в отношении фундаментального правила, которое приводит Уилбер, для проверки реальности чего бы то ни было: "Если я хочу узнать реально ли нечто, я должен войти в то самое состояние или оперировать на той же стадии, исходя из которой делается утверждение, дабы проверить самому". Прежде всего обращает внимание, что здесь не упоминается коллективный характер подтверждения. Скорее здесь речь идет о том, что у данного человека в его внутреннем опыте нет референта, соответствующего определенному утверждению. Чтобы возникло понимание, необходим внутренний опыт. Но даже если этот человек войдет в нужное состояние и получит особый внутренний опыт, это не решит автоматически вопроса об онтологическом статусе референта этого опыта. Вопрос останется открытым: есть ли какая-то физическая реальность, которая явилась источником этого внутреннего опыта и которую можно было бы поставить ему в соответствие? Более того, всегда остается опасность неверной интерпретации данных внутреннего опыта, ошибочного онтологического статуса данного референта. Например, если нам во сне приснилось, что мы умеем летать, - это, несомненно, наш реальный опыт. Но если мы решим, что референтом этого опыта является наше умение летать в физическом мире, эта ошибка может стоить нам жизни.
Рассуждения Уибера сводятся к следующему.
(1) Определенная активность мозговых структур еще ничего не говорит об онтологическом статусе того, что является источником (причиной) этой активности. Если человек видит яблоко, и у него при этом активизируются определенные области мозга, это не означает, что яблоко находится у него в мозгу. "Так почему же мы должны предполагать, что Бог существует только лишь в мозге, когда имеет место то же самое?" - спрашивает Уилбер. Иными словами, не означают ли определенные паттерны мозговой активности, которые описываются некоторыми людьми как переживание Бога, что существует некая реальность за пределами человека, которую можно обозначить как "Бог"?
(2) Сознание человека проходит через определенные стадии развития, которые существенно меняют картину мира. Некоторые вещи, свойства и характеристики мира оказываются доступны для восприятия и осознания лишь на определенных уровнях развития. Для тех, кто достигает высших стадий и входит в высшие состояния, "Бог", "Пустота", "природа Будды" и т.д. реальны.
(3) Для другого человека единственный способ убедиться в их реальности - это войти в эти состояния, достичь этих стадий и пережить этот опыт. Как говорит Уилбер: "Если я хочу узнать, реально ли нечто, я должен войти в то же самое состояние или оперировать на той же стадии, исходя из которой делается это утверждение, чтобы проверить самому. Если я этого не делаю, тогда, пожалуй, мне стоит помолчать о тех вещах, которые выше моей головы..."
Я постараюсь показать, что эти рассуждения как минимум не полны, а в некоторых моментах просто ошибочны.
В первой части рассуждений Уилбер, на мой взгляд неудачно, сравнивает опыт, описываемый как переживание Бога, с опытом восприятия яблока. Очевидно, что мы не можем посмотреть на Бога так, как мы смотрим на яблоко. В некоторых религиозных традициях существуют даже определенные запреты на придание Богу каких-либо зримых образов, причем не только антропоморфных, но и символических. Но даже если мы присмотримся повнимательнее к примеру с яблоком, легко увидеть, что образ яблока может возникать в сознании не только при восприятии яблока через органы чувств, но и во время сна, воспоминания или мысленного представления с помощью воображения. Во всех этих случаях у нас не будет в физической реальности того объекта, который мы называем яблоком, но образ яблока в сознании будет присутствовать.
Здесь лежит ключевая проблема в рассуждениях Уилбера, так как он не учитывает два совершенно различных смысла слова "реальный". С одной стороны, реальным можно называть то, что является действительным внутренним опытом, или, если использовать выражение Рассела, первичными опытными данными. Например, если я испытываю боль, то эта боль реальна. Если я ощущаю голод, то этот голод реален. Любые фантазии будут реальны, если они действительно наличествуют в нашем внутреннем опыте. С другой стороны, реальным можно называть верную интерпретацию нашего чувственного опыта, которому соответствует определенный фрагмент физической реальности. Например, яблоко, которое лежит на столе реально, потому что я могу подойти, взять его в руку и съесть. А вот яблоко, которое я вижу на экране компьютера, нереальное. Я не могу подойти, взять и съесть его. В реальности это только разноцветные светящиеся точки на экране, которые создают для моего глаза образ яблока.
Если рассмотреть эту ситуацию более подробно, можно представить себе, что есть внешний мир, лежащий за пределами наших органов чувств. Из этого мира поступают сигналы, которые через органы чувств попадают в мозг, обрабатываются, фильтруются и используются для создания внутренних образов и восприятий. Итак, условно говоря, между нашим внутренним опытом и внешним миром лежат две промежуточных инстанции: органы чувств и мозг. Эти две инстанции возникли у нашего организма эволюционно для того, чтобы обеспечивать нашу адаптацию к окружающей среде. Поэтому для любого организма, подобного нашему, будет остро стоять задача - как отличать в своем внутреннем опыте те образы и восприятия, которые явились результатом причин лежащих во внешнем мире, от тех образов и восприятий, которые имеют своим источником особенности функционирования органов чувств и мозга. Более или менее, нашему организму удается с этой задачей справляться, иначе нас просто не было бы в живых. Самый простой пример - это как маленькие дети научаются отличать сон от яви. Хорошо известно, что для маленьких детей это сделать не так просто, и иногда они смешивают эти два типа реальности.
Уилбер для объяснения вопроса привлекает терминологию, взятую из лингвистики. В лингвистике для анализа высказывания используются понятия знака и референта. Знаком может быть слово, а референтом - то, на что указывает это слово. Использование этих лингвистических терминов в данных рассуждениях лишь затемняет, на мой взгляд, существо вопроса. Во-первых, ситуация может не включать в себя какого-либо высказывания, например, когда мы просто видим яблоко и решаем вопрос о его реальности. Во-вторых, в лингвистике принято под референтами рассматривать не только объекты физической реальности, типа собаки, дерева и луны, но и воображаемые объекты, типа персонажей литературных произведений. В дальнейшем, обсуждая такие лингвистические конструкции, как "Божество", "нирвикальпа", "природа Будды", "сознание Христа" и т. д., Уилбер не столько решает проблему онтологического статуса референта, сколько проблему коммуникации или понимания того, что является референтом для того человека, который использует эти лингвистические конструкции.
С этой точки зрения Уилбер прав, когда говорит, что для решения этого вопроса необходимо получить соответствующий внутренний опыт в качестве референта для того, чтобы возникло понимание. Понятно, что для того, чтобы понимать высказывания о боли, необходимо иметь внутренний опыт боли. Это справедливо для всех наших ощущениях и чувствах, которыми мы делимся друг с другом. Но это никоим образом не решает вопроса об онтологическом статусе референта. Когда Уилбер говорит о таких лингвистических конструкциях как "Бог", "Пустота" и "нирвикальпа самадхи", он задает вопрос: реальны ли их референты? Как мы видим, это можно понимать в двух смыслах: (1) есть ли в вашем внутреннем опыте соответствующие переживания или (2) есть ли какая-то физическая реальность, которая вызывает подобные переживания.
Коллективное подтверждение, которое предлагает Уилбер в качестве критерия реальности референта, не работает ни для первого понимания реальности, ни для второго. Действительно, в первом смысле мой внутренний опыт реален независимо от того, насколько он подтверждается опытом других людей. Если я пробую какой-то пищевой продукт и испытываю горечь, то эта горечь для меня по-настоящему реальна, даже если всем другим людям этот продукт кажется сладким. С другой стороны, даже если несколько людей примут большую дозу алкоголя и увидят зеленых чертиков, это не будет надежным критерием того, что эти чертики существуют как компонент физической реальности.
То же самое можно сказать и в отношении фундаментального правила, которое приводит Уилбер, для проверки реальности чего бы то ни было: "Если я хочу узнать реально ли нечто, я должен войти в то самое состояние или оперировать на той же стадии, исходя из которой делается утверждение, дабы проверить самому". Прежде всего обращает внимание, что здесь не упоминается коллективный характер подтверждения. Скорее здесь речь идет о том, что у данного человека в его внутреннем опыте нет референта, соответствующего определенному утверждению. Чтобы возникло понимание, необходим внутренний опыт. Но даже если этот человек войдет в нужное состояние и получит особый внутренний опыт, это не решит автоматически вопроса об онтологическом статусе референта этого опыта. Вопрос останется открытым: есть ли какая-то физическая реальность, которая явилась источником этого внутреннего опыта и которую можно было бы поставить ему в соответствие? Более того, всегда остается опасность неверной интерпретации данных внутреннего опыта, ошибочного онтологического статуса данного референта. Например, если нам во сне приснилось, что мы умеем летать, - это, несомненно, наш реальный опыт. Но если мы решим, что референтом этого опыта является наше умение летать в физическом мире, эта ошибка может стоить нам жизни.