ua_redaktor
in
ua
Лепра /часть 1/
Originally posted by applecrysis at Лепра /часть 1/
Сама по себе государственная служба - это что-то вроде лепрозория, администрация и персонал которого больны куда серьезнее, чем основная масса пациентов. Нет, определенная свобода маневра позволяется и здесь, но только строго в пределах отведенного тебе периметра и только при условии наличия специального бубенца, который должен информировать санитаров о твоих перемещениях. Иногда тебе удается избавиться от него, выскользнуть за периметр и добраться до ближайшей лесополосы. Петляя и запутывая следы, ты выходишь к ближайшему шоссе, набираешь полные легкие свежего воздуха и бежишь до тех пор, пока стены лепрозория не сливаются с линией горизонта. Ты голосуешь проносящимся мимо автомобилям и грузовикам - безуспешно. Никому не нужны случайные попутчики, да еще и в таких стремных местах. Наконец, полностью обезвоженный и смертельно уставший, ты добредаешь до ближайшей автозаправки, неуловимой тенью просачиваешься в туалет и жадно лакаешь прямо из крана смердящую хлоркой жидкость. Затем долго, тщательно умываешься и только после этого смотришь на себя в зеркало. И что ты видишь? Перед тобой стоит неопределенного возраста человек с серым, иссеченным некрозом лицом и зияющей дырой вместо носа. Ну и куда ты собрался, красавчик. Рано тебе к людям. Давай-давай, обратно. Домой - в лепрозорий.
И вот опять - те же стены, тот же сигнальный бубенец. Казалось бы, все то же. Однако теперь ты твердо знаешь, что за периметром есть шоссе, есть свежий воздух и есть горизонт. Есть жизнь вне лепрозория. И это осознание начинает необратимо тебя менять.
Часть 1. Лабух
«…Іванову Сергію Володимировичу за порушення ст.5 Закону України від 16 грудня 1993 року №3723-XXII “Про державну службу”, ст.6 Закону України від 17 травня 2012 року №4722-VI “Про правила етичної поведінки”, п.п. 6.1.1, п.6.1.4 п.6.1 розділу VI Правил поведінки посадових осіб Міністерства доходів і зборів України та його територіальних органів, що затверджені наказом Міністерства доходів і сборів України від 15.08.2013 №357, оголосити догану”.
Вообще-то слово “госслужащий” мне не нравится - звучит как диагноз. Воображение мгновенно рисует помещение с низким потолком, давно не крашеными мышиными стенами и расставленными по кругу стульями, на которых угрюмо восседает пара десятков таких же неудачников, как я сам. Группа поддержки, коллективная терапия или как это называется...
- Здравствуйте, меня зовут Сергей, и я госслужащий.
- Привет, Сергей, - понуро гудит круг.
После этих слов воображение сразу переносит меня в финал ивента, где все обнимаются, плачут и сопливят друг другу лацканы пиджаков. Вот такие, блядь, игры разума. Поэтому на вопрос о моем роде занятий я предпочитаю отвечать “работаю на государство”. Да, изрядная доля лукавства во всей этой казуистике присутствует. Работать на наше государство нельзя, ему можно только отдаться и ждать, пока оно с тобой не закончит. Но восемь часов ежедневной ебли с часовым перерывом на обед, плюс соцпакет и теплый офис, за который не нужно платить - не такая уж плохая перспектива для Луганска, забытого всеми богами бастиона падших комсомольцев и людей, не умеющих улыбаться.
Как я туда попал? Сам до сих пор не пойму. Однажды, в феврале года 98-го, я, пятикурсник-правовед, чудом воскреснув после недельного шабаша, официально именуемого “Фестиваль команд КВН в г.Сочи”, отправился на стажировку в районную прокуратуру, да так и застрял там на десять лет, прыгая по ступенькам карьерной лестницы то вверх, то вниз. После этого случился полуторагодичный период “гражданской” передышки, но, как оказалось, у лепрозория все еще имелись планы на мой счет. И однажды, в очередной раз не сумев произнести, пожалуй, самое сложное для меня слово - “нет” - я оказался в налоговой. Действительно хороший и уважаемый мною человек, возглавлявший в то время местных фискалов, предложил не ахти какую модную, но все же должность, и отказывать ему я не стал, ибо, как уже говорилось, получить оплачиваемую живыми деньгами работу в городе, где я живу последние 27 лет, не связываясь с криминалом, очень и очень сложно. Есть, конечно, вариант пойти по “партийной” линии, однако с учетом персоналий тех, кто возглавляет местную ПР, это то же самое, если не хуже.
После кромешного прокурорского ада налоговая произвела на меня, в целом, положительное впечатление: приемлемые условия труда, неплохой оклад и отсутствие запредельной бюрократии. Тем более, мое управление подчинялось напрямую Киеву, и с местным офисом мы не имели практически никаких сношений. Плюс ко всему прочему, рабочий день был нормированным, и у меня гарантированно оставалось время на литераторство, блогинг и прочие механизмы удовлетворения извечного творческого зуда.
Единственным очевидным минусом всего этого видимого благолепия являлся начальник моего управления по кличке “Стафилококк”, олдовый троглодит из числа советского угольного истеблишмента, не сумевший спиздить достаточно во времена первичного накопления капитала, а посему вынужденный работать до пенсии. Стафилококк был опытным номенклатурным бездарем, говорил всем без исключения “ты”, а на фюзеляже его ауры красовалось немало звезд, символизирующих угробленные судьбы, смыслы и годы. Меня он опасался, так первый же наш “серьезный” разговор, в ходе которого он пытался было хохмы ради меня “построить”, увенчался моим торжественным обещанием сломать ему челюсть или руку - на выбор. С того самого момента в моем присутствии Стафилококк вел себя более или менее прилично, что, впрочем, не мешало ему регулярно заниматься сексотством, генерированием различной степени фентезийности сплетен и прочей ерундой, которую так любит оплачивать наше щедрое государство. Бывало, придирался к мелочам, но больше по инерции, чем умышленно. В качестве примера приведу наш типовой рабочий диалог. Сижу- работаю, заходит.
- У тебя, - спрашивает, - что - компьютер сломался?
- Нет.
- А что это шумит? - «Мирцбау». Музыка.
- Подъебываешь?
- Нет вовсе. Джапан нойз.
- А нахуя ты ее слушаешь?
- Нравится.
- Как такое может нравиться?
- Я же не спрашиваю, как Вы «Ретро-FM» слушаете. У каждого свои аддикции.
- Но там хотя бы песни, а не это.
- Вот и я о том же.
Выходит и, не успев закрыть двери, возвращается обратно:
- Как, говоришь, называется?
- «Мирцбау».
- Немцы, что ли?
- Союзники.
- Чьи?
- Немцев.
… Пришло время «донецкой» реформы. Я, продолжая неспешно скользить по накатанной колее, выпустил свой первый печатный сборник, что вызвало негативный резонанс внутри конторы ввиду предельно откровенных, зачастую изобилующих обсценной лексикой текстов. Наше управление переподчинили местному филиалу Минсдоха, и в тот же день пред нами открылись врата бессмысленного бюрократического ада. Я понял это, когда в один из первых дней после старта реформы орготдел потребовал у меня, внимание, «проект предполагаемого разговора начальника управления с министром». Я долго и тщетно пытался выяснить, о чем обычно предположительно разговаривают начальник и министр, на что получил ответ, едва не вызвавший у меня паническую атаку:
- Ну, это Вы сами должны знать.
- (?!)
Или, допустим, еще один замечательный пример хаОса, царящего в умах так называемых «орговиков». Звонок по внутреннему IP-телефону:
- Добрый день, это орготдел. Мы готовим материалы на совещание при губернаторе. У вас есть что-то?
- Что именно?
- Ну, вопросы, которые мы могли бы поднять при губернаторе.
- Да, есть. Я хотел бы предложить ему ввести запрет на продажу спиртного после 22.00 в области. Как во Львове.
- Это может быть интересно. Готовьте слайды.
- Простите, что?
- Слайды.
- А зачем губернатору слайды? Мне кажется, человек его положения должен уметь читать. Или хотя бы слушать. Давайте я подготовлю тезисный доклад…
- Давайте без «давайте». К губернатору на совещание нельзя без слайдов - порядок такой. Так что писать?
- Пишите, что вопросов нет.
Впрочем, это было лишь начало. Настоящая беда в очередной раз явилась не одна, привнеся в мою жизнь и жизнь моих коллег замечательного во всех отношениях человека. Назовем его Виталий Михайлович. Немцев. Почему бы и нет, тем более, что это и есть его настоящее имя.
Виталий Михайлович - заместитель начальника областного минсдоха. Редкой даже по луганским меркам некомпетентности человек. Не знаю, как удалось ему добиться столь высокого положения, учитывая, что уровень его интеллектуального развития до сих пор варьируется между пятнадцатью и шестнадцатью человеческими годами. Думаю, ответ на этот вопрос следует искать в комсомольской юности нашего героя (поистине судьбоносный для Луганска апект) или в прибыли, извлекаемой его семьей из недвижимости, расположенной в самом центре пусть захудалого, но все же областного центра. Кроме того, семья Виталия Михайловича является давним монополистом в сфере флористики, имея крутой салон и сдавая цветочные киоски в аренду местным барыгам, его зять-адвокат, мой хороший знакомый, перманентно подвизается в вопросах банкротства предприятий, которые по линии минсдоха курирует его тесть. А это, по утверждению одного знающего человека, "неслабый такой кусок". В бизнесе, если верить официальной биографии, он не работал ни дня, однако как-то умудрился не просто выжить на зарплату госслужащего, а еще и обрасти всем перечисленным выше добром. Чудны дела твои, Господи.
По гороскопу Виталий Михайлович - Лабух. Говорят, в 70-е он был драммером в каком-то ВИА и не оставил это увлечение по сей день. В качестве доказательства принадлежности к той великой эпохе наш герой бережно сохранил аутентичный семидесятнический хаер - короткую челку в сочетании с ниспадающими на плечи кудрями. Он носит укороченные пиджаки, узкие брюки и пестрые шарфы, повязанные на пидорский манер (спасибо писателю Терехову за дефиницию). В общем, при случае обратите внимание на афишу, извещающую об очередном прощальном туре группы «Самоцветы», «Цветы» etc. - на ней вы наверняка сможете обнаружить двойника Лабуха.
Велосипедист-бегун, бывший мент, тайком покуривает. Речь сбивчивая, экспрессивная, косноязычная. Аргументации предпочитает истерику. И вот, вся эта шестидесятилетняя совокупность прекрасного однажды становится моим непосредственным куратором.
… То утро началось точно так же, как и тысячи до него. Проснулся, умылся, повязал галстук и поехал на работу. Весь день накануне я работал в преисподней, именуемой Красный Луч, визит в которую стоил мне разбитой противотуманки, а также оцарапанного до грунтовки бампера. В переводе на кэш - порядка 300€. Не сказать, что я сильно расстроился, так как, работая на государство, привыкаешь относиться к подобного рода издержкам как к неизбежному злу, однако осадок, что называется, остался, к тому же 300€ - моя месячная зарплата.
В такой несколько расхристанной психосоматической кондиции я и прибыл к своему куратору, чтобы доложить о результатах выполненной накануне работы. До сих пор достоверно не известно, что именно явилось тому причиной - передозировка стимуляторами либидо или их неэффективность - однако куратор тоже был не в настроении. Он метался по коридору и оглашал пространство короткими утробными криками. Заметив это, я внутренне мобилизовался и приготовился к сложному разговору, так как до этого у нас уже случались прения на почве его неготовности принять факт, что лихие 90-е давно закончились, как непреложный. Он по-прежнему считал, что налоговая проверка без «маски-шоу» и выбитых дверей - это хуевая проверка, но еще больше его бесило мое либеральное отношение к налогоплательщикам, которых он, в силу внушительного милицейского бэкграунда, воспринимал исключительно как закоренелых преступников, а не как клиентов государства. Мои предположения по поводу настроя Лабуха подтвердились, когда вместо стандартного приветствия прозвучал странный вопрос:
- Ты чего как на парад явился?
Я не понял, что именно в моем облике позволило сделать подобный вывод, поэтому осторожно поинтересовался:
- А что не так, Виталий Михайлович?
- Что не так? Ты почему с пустыми руками?
- Извините, а что в них должно быть?
Я действительно не понимал, о чем идет речь, но пытался объяснить, что прибыл сообщить о результатах давешних проверок, а кроме этого мне ничего не поручалось.
- Слушай, не корчи из себя ебнутого.
- …? Виталий Михайлович, Вы меня ни с кем не путаете? - на всякий случай спросил я, почти физически ощущая, как моя «планка» сорвалась с креплений и полетела куда-то вниз.
- Я тебе повторяю, не веди себя как дурак.
- Послушайте, может Вы все-таки будете как-то фильтровать…
- Что фильтровать?
- Базар, Виталий Михайлович. Риторику.
- Что?! - Лабух взвился в кресле.
- То. Тише будьте.
- Ты как со мной разговариваешь?! У вас все управление такое ебнутое?!
В этот самый момент «планка», наконец, гулко ухнула на самое дно моего терпения, однако я мысленно сжал собственные яйца и сумел упреждающе прошипеть:
- Вы из меня мразь не доставайте. Ок?
После этого я развернулся и громко вышел, основательно приложившись к двери с обратной стороны. Буквально через секунду дверь распахнулась, и в проеме появился лабух-куратор с перекошенной пунцовой рожей и развивающимся хаером:
- Ты охуел?!
- А ты?!
Дальше в мой адрес понеслось что-то несуразно-угрожающее. Наверное, именно тогда можно было уйти, написать официальный рапорт о превышении Лабухом власти и минимизировать, таким образом, негативные последствия для себя, однако я предпочел вернуться и прочесть ему краткую лекцию о том, что, цитирую, ебнутыми он будет называть собственных детей, что охуел здесь не я, а конкретно он, что свою мусорскую феню он может сунуть себе в прямую кишку, и что я не позволю каждой тупой пизде, вне зависимости от гендерного признака, разговаривать со мной в подобном тоне. После того, как он попытался подойти ко мне ближе, я предостерег его от этого шага, ведь знал из собственного опыта, как долго и болезненно заживает сломанная переносица. Здесь нас разняли, и я, на людях послав его нахуй в качестве прощального салюта, уехал делать платную наркологическую экспертизу, так как знал, что нетрезвость оппонента, пусть даже надуманная - любимый довод каждого номенклатурного пидора.
Вскоре началось разбирательство. Лабух написал слезливую докладную на имя Главного. Мне было велено писать объяснение, что я и сделал, от души простебав кадровиков сложносочиненными и сложноподчиненными предложениями, зевгмами, метафорами, синекдохами и прочими филологическими ништяками общим объемом 17 тысяч знаков, в устной форме добавив, что еще полтора столетия назад хамов убивали за меньшее. После этого мне оставалось лишь ожидать окончательного вердикта, хотя кадровик намекнул сразу: если кто и пострадает в итоге, то никак не Лабух.
Так и случилось. Я получил выговор за нарушение правил поведения государственного служащего, Лабух получил возможность и дальше их не соблюдать. В этом и состоит одна из главных особенностей лепрозория: санитар всегда прав. Я знал это всегда, всегда об этом помнил, и именно поэтому ни о чем не сожалею.
Хотя нет, кое-что есть. Переносицу можно было все-таки сломать.
Затем начался Майдан, и меня уволили. Как и за что, расскажу в следующий раз, так как эфирное время подошло к концу, а срок действия моих витаминов истек.
Stay tuned.
Написано для www.kolonker.com
Сама по себе государственная служба - это что-то вроде лепрозория, администрация и персонал которого больны куда серьезнее, чем основная масса пациентов. Нет, определенная свобода маневра позволяется и здесь, но только строго в пределах отведенного тебе периметра и только при условии наличия специального бубенца, который должен информировать санитаров о твоих перемещениях. Иногда тебе удается избавиться от него, выскользнуть за периметр и добраться до ближайшей лесополосы. Петляя и запутывая следы, ты выходишь к ближайшему шоссе, набираешь полные легкие свежего воздуха и бежишь до тех пор, пока стены лепрозория не сливаются с линией горизонта. Ты голосуешь проносящимся мимо автомобилям и грузовикам - безуспешно. Никому не нужны случайные попутчики, да еще и в таких стремных местах. Наконец, полностью обезвоженный и смертельно уставший, ты добредаешь до ближайшей автозаправки, неуловимой тенью просачиваешься в туалет и жадно лакаешь прямо из крана смердящую хлоркой жидкость. Затем долго, тщательно умываешься и только после этого смотришь на себя в зеркало. И что ты видишь? Перед тобой стоит неопределенного возраста человек с серым, иссеченным некрозом лицом и зияющей дырой вместо носа. Ну и куда ты собрался, красавчик. Рано тебе к людям. Давай-давай, обратно. Домой - в лепрозорий.
И вот опять - те же стены, тот же сигнальный бубенец. Казалось бы, все то же. Однако теперь ты твердо знаешь, что за периметром есть шоссе, есть свежий воздух и есть горизонт. Есть жизнь вне лепрозория. И это осознание начинает необратимо тебя менять.
Часть 1. Лабух
«…Іванову Сергію Володимировичу за порушення ст.5 Закону України від 16 грудня 1993 року №3723-XXII “Про державну службу”, ст.6 Закону України від 17 травня 2012 року №4722-VI “Про правила етичної поведінки”, п.п. 6.1.1, п.6.1.4 п.6.1 розділу VI Правил поведінки посадових осіб Міністерства доходів і зборів України та його територіальних органів, що затверджені наказом Міністерства доходів і сборів України від 15.08.2013 №357, оголосити догану”.
Вообще-то слово “госслужащий” мне не нравится - звучит как диагноз. Воображение мгновенно рисует помещение с низким потолком, давно не крашеными мышиными стенами и расставленными по кругу стульями, на которых угрюмо восседает пара десятков таких же неудачников, как я сам. Группа поддержки, коллективная терапия или как это называется...
- Здравствуйте, меня зовут Сергей, и я госслужащий.
- Привет, Сергей, - понуро гудит круг.
После этих слов воображение сразу переносит меня в финал ивента, где все обнимаются, плачут и сопливят друг другу лацканы пиджаков. Вот такие, блядь, игры разума. Поэтому на вопрос о моем роде занятий я предпочитаю отвечать “работаю на государство”. Да, изрядная доля лукавства во всей этой казуистике присутствует. Работать на наше государство нельзя, ему можно только отдаться и ждать, пока оно с тобой не закончит. Но восемь часов ежедневной ебли с часовым перерывом на обед, плюс соцпакет и теплый офис, за который не нужно платить - не такая уж плохая перспектива для Луганска, забытого всеми богами бастиона падших комсомольцев и людей, не умеющих улыбаться.
Как я туда попал? Сам до сих пор не пойму. Однажды, в феврале года 98-го, я, пятикурсник-правовед, чудом воскреснув после недельного шабаша, официально именуемого “Фестиваль команд КВН в г.Сочи”, отправился на стажировку в районную прокуратуру, да так и застрял там на десять лет, прыгая по ступенькам карьерной лестницы то вверх, то вниз. После этого случился полуторагодичный период “гражданской” передышки, но, как оказалось, у лепрозория все еще имелись планы на мой счет. И однажды, в очередной раз не сумев произнести, пожалуй, самое сложное для меня слово - “нет” - я оказался в налоговой. Действительно хороший и уважаемый мною человек, возглавлявший в то время местных фискалов, предложил не ахти какую модную, но все же должность, и отказывать ему я не стал, ибо, как уже говорилось, получить оплачиваемую живыми деньгами работу в городе, где я живу последние 27 лет, не связываясь с криминалом, очень и очень сложно. Есть, конечно, вариант пойти по “партийной” линии, однако с учетом персоналий тех, кто возглавляет местную ПР, это то же самое, если не хуже.
После кромешного прокурорского ада налоговая произвела на меня, в целом, положительное впечатление: приемлемые условия труда, неплохой оклад и отсутствие запредельной бюрократии. Тем более, мое управление подчинялось напрямую Киеву, и с местным офисом мы не имели практически никаких сношений. Плюс ко всему прочему, рабочий день был нормированным, и у меня гарантированно оставалось время на литераторство, блогинг и прочие механизмы удовлетворения извечного творческого зуда.
Единственным очевидным минусом всего этого видимого благолепия являлся начальник моего управления по кличке “Стафилококк”, олдовый троглодит из числа советского угольного истеблишмента, не сумевший спиздить достаточно во времена первичного накопления капитала, а посему вынужденный работать до пенсии. Стафилококк был опытным номенклатурным бездарем, говорил всем без исключения “ты”, а на фюзеляже его ауры красовалось немало звезд, символизирующих угробленные судьбы, смыслы и годы. Меня он опасался, так первый же наш “серьезный” разговор, в ходе которого он пытался было хохмы ради меня “построить”, увенчался моим торжественным обещанием сломать ему челюсть или руку - на выбор. С того самого момента в моем присутствии Стафилококк вел себя более или менее прилично, что, впрочем, не мешало ему регулярно заниматься сексотством, генерированием различной степени фентезийности сплетен и прочей ерундой, которую так любит оплачивать наше щедрое государство. Бывало, придирался к мелочам, но больше по инерции, чем умышленно. В качестве примера приведу наш типовой рабочий диалог. Сижу- работаю, заходит.
- У тебя, - спрашивает, - что - компьютер сломался?
- Нет.
- А что это шумит? - «Мирцбау». Музыка.
- Подъебываешь?
- Нет вовсе. Джапан нойз.
- А нахуя ты ее слушаешь?
- Нравится.
- Как такое может нравиться?
- Я же не спрашиваю, как Вы «Ретро-FM» слушаете. У каждого свои аддикции.
- Но там хотя бы песни, а не это.
- Вот и я о том же.
Выходит и, не успев закрыть двери, возвращается обратно:
- Как, говоришь, называется?
- «Мирцбау».
- Немцы, что ли?
- Союзники.
- Чьи?
- Немцев.
… Пришло время «донецкой» реформы. Я, продолжая неспешно скользить по накатанной колее, выпустил свой первый печатный сборник, что вызвало негативный резонанс внутри конторы ввиду предельно откровенных, зачастую изобилующих обсценной лексикой текстов. Наше управление переподчинили местному филиалу Минсдоха, и в тот же день пред нами открылись врата бессмысленного бюрократического ада. Я понял это, когда в один из первых дней после старта реформы орготдел потребовал у меня, внимание, «проект предполагаемого разговора начальника управления с министром». Я долго и тщетно пытался выяснить, о чем обычно предположительно разговаривают начальник и министр, на что получил ответ, едва не вызвавший у меня паническую атаку:
- Ну, это Вы сами должны знать.
- (?!)
Или, допустим, еще один замечательный пример хаОса, царящего в умах так называемых «орговиков». Звонок по внутреннему IP-телефону:
- Добрый день, это орготдел. Мы готовим материалы на совещание при губернаторе. У вас есть что-то?
- Что именно?
- Ну, вопросы, которые мы могли бы поднять при губернаторе.
- Да, есть. Я хотел бы предложить ему ввести запрет на продажу спиртного после 22.00 в области. Как во Львове.
- Это может быть интересно. Готовьте слайды.
- Простите, что?
- Слайды.
- А зачем губернатору слайды? Мне кажется, человек его положения должен уметь читать. Или хотя бы слушать. Давайте я подготовлю тезисный доклад…
- Давайте без «давайте». К губернатору на совещание нельзя без слайдов - порядок такой. Так что писать?
- Пишите, что вопросов нет.
Впрочем, это было лишь начало. Настоящая беда в очередной раз явилась не одна, привнеся в мою жизнь и жизнь моих коллег замечательного во всех отношениях человека. Назовем его Виталий Михайлович. Немцев. Почему бы и нет, тем более, что это и есть его настоящее имя.
Виталий Михайлович - заместитель начальника областного минсдоха. Редкой даже по луганским меркам некомпетентности человек. Не знаю, как удалось ему добиться столь высокого положения, учитывая, что уровень его интеллектуального развития до сих пор варьируется между пятнадцатью и шестнадцатью человеческими годами. Думаю, ответ на этот вопрос следует искать в комсомольской юности нашего героя (поистине судьбоносный для Луганска апект) или в прибыли, извлекаемой его семьей из недвижимости, расположенной в самом центре пусть захудалого, но все же областного центра. Кроме того, семья Виталия Михайловича является давним монополистом в сфере флористики, имея крутой салон и сдавая цветочные киоски в аренду местным барыгам, его зять-адвокат, мой хороший знакомый, перманентно подвизается в вопросах банкротства предприятий, которые по линии минсдоха курирует его тесть. А это, по утверждению одного знающего человека, "неслабый такой кусок". В бизнесе, если верить официальной биографии, он не работал ни дня, однако как-то умудрился не просто выжить на зарплату госслужащего, а еще и обрасти всем перечисленным выше добром. Чудны дела твои, Господи.
По гороскопу Виталий Михайлович - Лабух. Говорят, в 70-е он был драммером в каком-то ВИА и не оставил это увлечение по сей день. В качестве доказательства принадлежности к той великой эпохе наш герой бережно сохранил аутентичный семидесятнический хаер - короткую челку в сочетании с ниспадающими на плечи кудрями. Он носит укороченные пиджаки, узкие брюки и пестрые шарфы, повязанные на пидорский манер (спасибо писателю Терехову за дефиницию). В общем, при случае обратите внимание на афишу, извещающую об очередном прощальном туре группы «Самоцветы», «Цветы» etc. - на ней вы наверняка сможете обнаружить двойника Лабуха.
Велосипедист-бегун, бывший мент, тайком покуривает. Речь сбивчивая, экспрессивная, косноязычная. Аргументации предпочитает истерику. И вот, вся эта шестидесятилетняя совокупность прекрасного однажды становится моим непосредственным куратором.
… То утро началось точно так же, как и тысячи до него. Проснулся, умылся, повязал галстук и поехал на работу. Весь день накануне я работал в преисподней, именуемой Красный Луч, визит в которую стоил мне разбитой противотуманки, а также оцарапанного до грунтовки бампера. В переводе на кэш - порядка 300€. Не сказать, что я сильно расстроился, так как, работая на государство, привыкаешь относиться к подобного рода издержкам как к неизбежному злу, однако осадок, что называется, остался, к тому же 300€ - моя месячная зарплата.
В такой несколько расхристанной психосоматической кондиции я и прибыл к своему куратору, чтобы доложить о результатах выполненной накануне работы. До сих пор достоверно не известно, что именно явилось тому причиной - передозировка стимуляторами либидо или их неэффективность - однако куратор тоже был не в настроении. Он метался по коридору и оглашал пространство короткими утробными криками. Заметив это, я внутренне мобилизовался и приготовился к сложному разговору, так как до этого у нас уже случались прения на почве его неготовности принять факт, что лихие 90-е давно закончились, как непреложный. Он по-прежнему считал, что налоговая проверка без «маски-шоу» и выбитых дверей - это хуевая проверка, но еще больше его бесило мое либеральное отношение к налогоплательщикам, которых он, в силу внушительного милицейского бэкграунда, воспринимал исключительно как закоренелых преступников, а не как клиентов государства. Мои предположения по поводу настроя Лабуха подтвердились, когда вместо стандартного приветствия прозвучал странный вопрос:
- Ты чего как на парад явился?
Я не понял, что именно в моем облике позволило сделать подобный вывод, поэтому осторожно поинтересовался:
- А что не так, Виталий Михайлович?
- Что не так? Ты почему с пустыми руками?
- Извините, а что в них должно быть?
Я действительно не понимал, о чем идет речь, но пытался объяснить, что прибыл сообщить о результатах давешних проверок, а кроме этого мне ничего не поручалось.
- Слушай, не корчи из себя ебнутого.
- …? Виталий Михайлович, Вы меня ни с кем не путаете? - на всякий случай спросил я, почти физически ощущая, как моя «планка» сорвалась с креплений и полетела куда-то вниз.
- Я тебе повторяю, не веди себя как дурак.
- Послушайте, может Вы все-таки будете как-то фильтровать…
- Что фильтровать?
- Базар, Виталий Михайлович. Риторику.
- Что?! - Лабух взвился в кресле.
- То. Тише будьте.
- Ты как со мной разговариваешь?! У вас все управление такое ебнутое?!
В этот самый момент «планка», наконец, гулко ухнула на самое дно моего терпения, однако я мысленно сжал собственные яйца и сумел упреждающе прошипеть:
- Вы из меня мразь не доставайте. Ок?
После этого я развернулся и громко вышел, основательно приложившись к двери с обратной стороны. Буквально через секунду дверь распахнулась, и в проеме появился лабух-куратор с перекошенной пунцовой рожей и развивающимся хаером:
- Ты охуел?!
- А ты?!
Дальше в мой адрес понеслось что-то несуразно-угрожающее. Наверное, именно тогда можно было уйти, написать официальный рапорт о превышении Лабухом власти и минимизировать, таким образом, негативные последствия для себя, однако я предпочел вернуться и прочесть ему краткую лекцию о том, что, цитирую, ебнутыми он будет называть собственных детей, что охуел здесь не я, а конкретно он, что свою мусорскую феню он может сунуть себе в прямую кишку, и что я не позволю каждой тупой пизде, вне зависимости от гендерного признака, разговаривать со мной в подобном тоне. После того, как он попытался подойти ко мне ближе, я предостерег его от этого шага, ведь знал из собственного опыта, как долго и болезненно заживает сломанная переносица. Здесь нас разняли, и я, на людях послав его нахуй в качестве прощального салюта, уехал делать платную наркологическую экспертизу, так как знал, что нетрезвость оппонента, пусть даже надуманная - любимый довод каждого номенклатурного пидора.
Вскоре началось разбирательство. Лабух написал слезливую докладную на имя Главного. Мне было велено писать объяснение, что я и сделал, от души простебав кадровиков сложносочиненными и сложноподчиненными предложениями, зевгмами, метафорами, синекдохами и прочими филологическими ништяками общим объемом 17 тысяч знаков, в устной форме добавив, что еще полтора столетия назад хамов убивали за меньшее. После этого мне оставалось лишь ожидать окончательного вердикта, хотя кадровик намекнул сразу: если кто и пострадает в итоге, то никак не Лабух.
Так и случилось. Я получил выговор за нарушение правил поведения государственного служащего, Лабух получил возможность и дальше их не соблюдать. В этом и состоит одна из главных особенностей лепрозория: санитар всегда прав. Я знал это всегда, всегда об этом помнил, и именно поэтому ни о чем не сожалею.
Хотя нет, кое-что есть. Переносицу можно было все-таки сломать.
Затем начался Майдан, и меня уволили. Как и за что, расскажу в следующий раз, так как эфирное время подошло к концу, а срок действия моих витаминов истек.
Stay tuned.
Написано для www.kolonker.com