Николай
...на святого Николая, прибывшего в Японию с православной проповедью, многие японцы смотрели не просто как на иностранца, а как на "плохого" (то есть русского) иностранца.
<...>
В воспоминании некоторых современников святой Николай предстает неким идеальным героем, словно изваянным из металла или мрамора. Так Д.М. Позднеев, долго наблюдавший за деятельностью святителя, пишет о его качествах: "Железная воля и неистощимое трудолюбие... Широта идеалов крупного государственного ума... Вместе с мягкостью он был поистине железным человеком, не знавшим никаких препятствий", Но вот автохарактеристика самого апостола Японии: "Парадоксальная мечтательность...Тревожная, подозрительная, стеклянно-хрупкая душа..."
<...>
Почти тридцать лет апостольского служения потребовалось святителю Николаю, чтобы прийти к спокойному убеждению: "Мой единственный смысл жизни и радость - просвящение Японии Православием, и я верю, что сие будет, верю так твердо, как верю в Бога, но достойна ли Япония ныне принять Православие или ей еще сужден полумрак - Господь весть!"
И уже незадолго до кончины святой Николай скажет своему долгожданному соратнику и преемнику, епископу Сергию (Тихомирову) (1871-1945): "Роль наша не выше сохи... Так смотрите же, пашите! Честно пашите! Неустанно пашите! Пусть Божие дело растет! А все-таки приятно, что именно тобой Бог пахалю Значит - и тв не заржавел. Значит, за работой на Божьей ниве и твоя душа несколько очистилась, и за сие будем всегда Бога благодарить".
<...>
Святитель пишет о бедности Православной Миссии, не имеющей ровно ничего, кроме истины", но сама эта Божественная истина - великая сила. Поэтому святому Николаю, одинокому делателю на необъятной Японской ниве, удается сделать для просвещения японцев Светом Православия почти столько же, сколько всему сонму западных миссионеровсо всеми их "колоссальными ресурсами" для вовлечения в свои конфессии. Отчет святителя Николая, направленный им в 1896 году Святейшему Синоду, снабжен весьма красноречивой статистикой:
"Прошло уже более 40 лет с открытия Японии для иностранцев и вместе с начала миссионерского дела здесь. Христианские миссии имели достаточно времени, чтобы вполне освоиться на новом поле действий, определить свое отношение к народу, развить свои системы и явить плоды своей деятельности. В каком же состоянии ныне их дело?
Вот наличные силы христианских миссий в Японии в конце прошедшего года:
1. У католиков: 1 архиепископ, 3 епископа, 93 миссионера, 25 монахов-марианитов, 83 сестры, всего 205 человек.
2. У протестантов: 680 миссионеров и миссионерок.
3. У православных: 1 миссионер.
А вот плоды их деятельности к концу прошедшего года:
1. У католиков: 52 177 христиан, в том числе и остатки существовавшего здесь в XVI столетии католичества.
2. У протестантов: 38 361 христианин.
3. У православных: 23 153 христианина".
Анализируя причины своих, казавшихся невозможными, успехов, святой Николай утверждает:
"Причина сего - в истинности Православия и в помощи Божией... Господь благоволит к Своему юному насаждению - Церкви Православной среди японского народа - и в даровании Ей успехов, являет неоспоримые знаки своего благоволения..."
<...>
...он знал состояние всех слоев российского общества - "снизу доверху". Еще в детстве повидал он быт русского села; его собственный отец, диакон Дмитрий, был наполовину духовным лицом, а наполовину - крестьянином: бедный деревенский священнослужитель без крестьянского труда не смог бы ни прокормить своих детей, ни тем боле помочь им получить образование. Во время учебя будущий святитель познакомился с жизнью имперской столицы - Санкт-Петербурга. А уже в Японии святой Николай должен был постоянно общаться с русскими дипломатами, чиновниками высокого ранга, - и это близкое знакомство с представителями российских "верхов" привело его к горьким выводам: "Высший класс у нас в России невежественен хуже, чем необразованные мужики, относительно веры, в школах долбят кое-что, но скоро забывают, а позже вся эта сально-грязная струя низменных ходячих немецко-французских мыслей и говоров хлещет в их мозги и сердца, и делаются они смрадны до гнилости и отупения.... Грустно! Мучительно!.. Ужели высшее российское общество никогда не вернется к соблюдению Церковных Уставов? Но тогда плохо - не Церкви, а обществу, которое все больше и больше будет уклоняться от Церкви.. куда? В ад!"
И еще задолго до зримых российских бедствий, задолго до войн и революций, в 1897 году, посетило его скорбное прозрение: "Эх, больно, обидно за наше - ладно бы неразвитие, уже не непотребство ли? Не Богом ли мы брошены за наше обезьянство, неверие, огрубение, материализм, лицемерие и все, за что Бог казнит рабов непотребных?"
Просветитель Японии "горел в священном служении", которое оставляло ему мало времени для раздумий о судьбах земного Отечества. Но военные беды России пробудили эти жгучие раздумья святителя Николая о российской истории и современности, придав его мыслям жесткую остроту: "Ты, мое бедное Отечество, знать, заслуживаешь того, что тебя бьют и поносят. Зачем ты не привлекаешь на себя Любовь и защиту Божию, а возбуждаешь ярость гнева Божия?... Господь Бог, по-видимому, гнев Свой изливает на нас. Да и как иначе?.. Дворянство наше веками развращалось крепостным правом и сделалось развратным до мозга костей. Простой народ веками угнетался тем же крепостным состоянием и сделался невежественен и груб до последней степени. Служилый класс и чиновничество жили взяточничеством и казнокрадством, и ныне во всех степенях служения - поголовное казнокрадство везде, где только можно украсть. Верхний класс - коллекция обезьян - подражателей и обожателей то Франции, то Англии, то Германии и всего прочего заграничного. Духовенство, гнетомое бедностью, еле содержит катехизис, - до развития ли ему христианских идеалов и освящения ими себя и других?... Нет, недаром нынешние бедствия обрушиваются на Россию - сама она привлекла ихх на себя. Только сотвори, Господи Боже, чтобы это было наказующим жезлом Любви Твоей! Не дай, Господи, вконец расстроиться моему бедному Отечеству! Пощади и сохрани его!"
Но увы! Даже молитвы таких великих угодников Божиих, как праведный Иоанн Кронштадтский (1829 - 1908) или святитель Николай Японский, уже не могли отвратить катастроф от России, где созревали чумные язвы вероотступничества и богоотступничества. И чаемый, хоть и заключенный на тяжелых условиях мир с Японией не дал заблудшей России внутреннего мира. Получая российские газеты и журналы, святой Николай видел в них картину чудовищного беснования: полубезбожная и безбожная "образованщина", от либералов до дышаших убийством революционеров, рвалась любой ценой к достижению власти и дарованную ей свободу слова использовала для пропаганды разврата и насилия, для кощунств и богохульств, для хулы на собственную Родину, для призывов к братоубийственной революции. Приходя в ужас от этого зрелища, святитель Николай констатировал: "Наказывает Бог Россию, то есть отступил от нее, потому что она отступила от Него. Что за дикое неистовство атеизма, злейшей вражды на Православие и всякой умственной и нравственной мерзости теперь в русской литературе и в русской жизни! Адский мрак окутал Россию, и отчаянье берет: настенет ли когда просвет?... Без Бога, без нравственности, без патриотизма народ не может самостоятельно существовать.... А в России мерзкая, проклятая, оскотинившаяся, озверевшая интеллигенция в ад тянет и простой, грубый и невежественный народ".
Напрасно святой Николай мысленно взывал к гибнущему Отечеству: "Да вразумит тебя, по крайней мере, бедствие нынешнего поражения и посрамления. Да будет это исправляющим жезлом в руках Отца Небесного!"
Но нет, не спасительным уроком, приводящим к покаянию, не вразумлением и исправлением сбывалась проигранная война: в сражениях умирали тысячи русских солдат и матросов, - а тем временем российская "Образованщина" разваливала тыл, открыто радовалась разгрому русских войск, ликовала при виде унижения Российской державы и все наглее изощрялась в хуле и клевете на собственную Родину. Об этом извращенном торжестве национал-предателей святитель Николай писал со скорбным недоумением: "Бичуется ныне Россия, опозорена, обесславлена, ограблена. Но разве это отрезвляет ее? Сатанинский хохот радостти этому из конца в конец раздается по ней. Коли собственному позору и гибели смеется, то уже не когтях ли злого демона она вся?"
<...>
Безупречностью своих деяний во время Русско-японской войны, высотой и красотой явленной им христианской любви святитель Николай стяжал, наконец, понимание смысла его подвига в Японии и в России. Прежде его поносили, на него клеветали, в нем видели политического интригана или полоумного чудака. Теперь им восхищались: русские - как соотечественником, вершащим апостолькое дело, японцы - как замечательным другом их народа. Будущий страстотерпец император Николай II направил апостолу Японии личное послание, в котором писал: "Вы, по завету Христову, не оставили вверенного вам стада, и благодать любви и веры дала вам силу выдержать огненное испытание брани и посреди вражды бранной удержать мир, веру и молитву в созданной вашими трудами Церкви".
<...>
Посетивший Японию вскоре после войны будущий священномученик протоиерей Иоанн Восторгов (1864-1918) рассказывал: "Не было человека в Японии, после императора, который пользовался бы в стране такой известностью. В столице Японии не нужно было спрашивать, где Русская Православная Миссия, довольно было сказать слово "Николай", и буквально каждый рикша сразу знал, куда нужно доставить гостя Миссии. И православный храм назывался "Николай", и место Миссии также "Николай", даже само Православие называлось именем "Николай". Путешествуя по стране в одежде русского священника, мы всегда и всюду встречали ласковые взоры, и в словах привета и разговора по поводу нас мы улавливали слухом среди непонятных слов и выражений незнакомого языка одно знакомое и дорогое: "Николай"
<...>
На похоронах святого Николая среди множества прощальных подношений от самых разных людей и обществ, православных и неправославных, выделялся венок от императора Японии: такой чести иностранцы удостаивались лишь в исключительных случаях, то был знак признания выдающихся заслуг усопшего перед страной. Тело святителя было погребено на токийском кладбище Янака. Десятилетиями позже, после церковного прославления святого Николая в лике апостольском, православные японцы ходатайствовали о переносе честных его мощей в Воскресенский собор, - но правительство ответило категорическим отказом, с мотивировкой: это герой не одних христиан, а всего японского народа и недопустимо ограничивать возможность почитания места его упокоения.
О наследии святителя Николая пишет Наганава Мицуо: "Он оставил потомкам собор, 8 храмов, 175 молитвенных домов, 276 приходов, вырастил одного епископа, 34 священника, 8 диаконов, 115 проповедников. Общее количество православных верующих достигло 34 110 человек, не считая 8 170 человек, усопших ранее. А из лично ему принадлежавшего осталось только несколько предметов изношенной одежды".
Митрополит Омский и Таврический Иким. Из "Слова в день памяти святого равноапостольного Николая, архиепископа Японского (3/16 февраля)"