"Национализм как научная фантастика" Виктор Шнирельман
Возвращение арийства: научная фантастика и расизм
В 1970--1980-х годах одним из излюбленных сюжетов советской научно-фантастической литературы стал арийский миф, подхваченный целым рядом писателей-патриотов. Важнейшим источником этих построений была сфальсифицированная «Влесова книга», ставшая символом веры для русских «патриотов-неоязычников». Жанр научной фантастики как нельзя лучше соответствовал их целям и близкому им уровню подачи материала. Ведь их концепции не имели шансов пробиться на страницы серьезных научных изданий как из-за царившей там суровой идеологической цензуры, так и просто потому, что эти концепции не удовлетворяли элементарным научным требованиям. В то же время, научная фантастика как жанр пользовалась гораздо большей свободой и, кроме того, издавалась такими тиражами, о которых ученые не могли и мечтать. Вот почему к ней обращались самые разные критики советской власти, прибегавшие для изложения своих неортодоксальных идей к эзопову языку.
По словам известного писателя-фантаста Кира Булычева, наше общество имеет «оппозиционный характер» и всегда готово выступить против любого официоза, в рамки которого обыватели включают и науку. Вот почему научная фантастика, разбивавшая в пух и прах устоявшиеся представления, пользовалась беспрецедентной популярностью у советского читателя брежневской эпохи. И, хотя наука при этом также вызывала уважение, это ничуть не мешало возникновению подозрений (отчасти оправданных) в неоткровенности и недосказанности в ее отношении. Поэтому люди нередко отдавали предпочтение неортодоксальным околонаучным построениям, выдававшим «истину», якобы умышленно скрывавшуюся от народа официальными властями и учеными. В этом состоял один из парадоксов советской действительности тех лет.
Важнейшим рубежом в развитии советской научной фантастики стал канун 1970-х годов, ознаме-новавшийся сменой руководства в издательстве «Молодая гвардия» и в одноименном журнале. В 1973 году новым директором издательства был назначен Валерий Ганичев. По свидетельству очевидцев, именно он вместе со своими помощниками произвел переворот в отделах зарубежной литературы и научной фантастики. Издательство стало издавать альманахи «Тайны веков» и «Дорогами тысячелетий», постоянными авторами которых были Валерий Скурлатов и Владимир Щербаков, создававшие фантастическую историю древних славян, далеко выходившую за пределы всех приемлемых научных гипотез. Эти искания опирались на поддержку ЦК ВЛКСМ, в них видели спасительную идеологию, способную увлечь молодежь. Так «древняя история славян», снежный человек и космические пришельцы стали «тремя источниками, тремя составными частями» русского национализма эпохи развитого социализма.
Кир Булычев отметил у современной фантастики выраженную тенденцию «имперской литературы», иными словами, «тоску и ностальгию по потерянному, жажду воссоздания советской империи». Корни таких настроений уходят к последним советским десятилетиям, когда некоторые русские националисты жили воображением о величии древних славян, отождествляя их с арийцами. Такую фантастику заботило не столько будущее человечества или космические полеты, сколько отдаленное «арийское» прошлое, представления о котором отражали тайные мечты о русском будущем.
В 1970 году в самиздате был распространен текст под названием «Слово нации». Там говорилось о различных болезненных проблемах советского общества, но все они отходили на второй план по сравнению с национальным вопросом, который в связи с закатом классового принципа стано-вился сложностью номер один. Ибо чем является общенародное государство в многонациональ-ной стране, как должны складываться в ней отношения между разными этнонациями, кто может претендовать на власть? Автор указывал на приниженное положение «русской нации» и настаи-вал на «исторической оправданности» российской экспансии на восток. Возражая против каких-либо ограничений дальнейшего расселения русских по территории СССР как «по нашей собственной земле», он в то же время указывал на «паразитизм» закавказских республик и существование «фиктивных автономных республик» в пределах РСФСР. Отвергая обвинения в антисемитизме, он настаивал на том, что евреи якобы захватили монополию в науке и культуре и препятствуют русским в доступе к этим областям[5].
Автор требовал восстановления якобы ущемленных прав русского народа и выдвигал лозунг «Единая и неделимая Россия». Он допускал свободное развитие различных культур, но в то же время отмечал недопустимость выделения средств на развитие «несуществующих культур». При этом автор не указывал, кто, какая инстанция должна определять право данной культуры на существование и оценивать поведение ее представителей. Вообще он не выказал никакого интереса к установлению тех или иных прав законодательным путем, что является особенностью русского национализма. Автор также опасался «биологической дегенерации» белой расы из-за распространения «демократических космополитических идей» и призывал к «национальной революции», «чтобы побудить любого человека ощутить свою ответственность перед своей нацией и своей расой».
От революции ожидалось создание мощных национальных государств, одним из которых и должна была стать Россия. Автор подчеркивал, что русские должны играть в ней роль правящей нации, и уточнял, что под русскими он разумел «настоящих русских по крови и по духу»[6]. Наконец, он требовал положить конец «случайной гибридизации», окончательно раскрывая свои расистские взгляды. Эта, по определению Александра Янова, черносотенная ментальность исходила из призрачной угрозы белым со стороны черной и желтой рас[7]. Действительно, автор сетовал на упадок либерального Запада, якобы беспечно допустившего захват власти небелым населением. Автор пугал превращением США в «орудие для достижения мирового господства черной расы» и уповал на Россию как спасителя мировой цивилизации[8]. Такой пафос спасения индустриальной цивилизации от «цветных» до боли напоминал некоторые памфлеты, ходившие в Германии на рубеже 1920--1930-х годов.
Вслед за «Словом нации» в самиздате было распространено «Письмо Солженицыну» за подписью никому не известного Ивана Самолвина. Оно обвиняло евреев в связях с масонами и тайном заговоре с целью захвата власти над миром. Октябрьская революция была реализацией этих тайных замыслов, а Сталин служил марионеткой в руках «могущественных сионистских сил». Всесилие последних иллюстрировалось деятельностью Лазаря Кагановича, «зловредно» уничтожавшего русские святыни. Автор видел в недавней истории подтверждение черных замыслов составителей «Протоколов сионских мудрецов». Он полностью соглашался с антисемитской политикой сталинского режима рубежа 1940--1950-х годов и сетовал на то, что сионистам якобы все же удалось захватить основные рычаги власти в СССР. Наконец, его волновала «истинная история» русских предков, которая, по его мнению, тщательно скрывалась от народа[9].
«Слово нации» было подписано «русскими патриотами», и лишь позднее выяснилось, что в чис-ле его истинных авторов был Анатолий Иванов (Скуратов) -- один из зачинателей русского неоязыческого движения и борец против «еврейского христианства». А за псевдонимом Иван Самолвин скрывался другой будущий активист русского неоязычества Валерий Емельянов. Тогда оба они создавали идейные основы для русского национал-патриотического движения. Но в открытую прессу их идеям хода не было. Оставалось одно -- использовать богатые возможности научной фантастики.
Сравнительный анализ показывает, что народы, испытывавшие в прошлом жестокий колониаль-ный гнет, ищут славные страницы своей истории в весьма отдаленных эпохах, причем, чем доль-ше длился колониальный режим, тем с более отдаленным прошлым они связывают свой «золо-той век». Но какое отношение все это имеет к русским, чья история богата разнообразными кол-лизиями и которые в течение последних веков построили могучее государство? Оказывается, имеет, ибо для русских националистов образца 1970--1980-х, завороженных идеей космического еврейского заговора, включавшего якобы и искусное манипулирование христианством, вся эпоха православия на Руси представлялась одной большой черной дырой. Не спасал положения и короткий языческий период Киевской Руси, ибо ему предшествовала эпоха, когда многие восточнославянские племена были данниками хазар. И хотя киевские князья-язычники сумели от этого освободиться и даже ухитрились разгромить сильный Хазарский каганат, это не освобождало от чувства горечи по поводу «еврейского засилья» на самой заре русской истории. Средневековая история также не приносила русским радикалам радости от деяний предков. Кроме того, христианская церковь всегда пыталась стоять выше национальных различий, а современная этнонациональная идея плохо уживается с универсальным христианством (это, правда, не относится к современному русскому православию).
Вот почему русские патриоты образца 1970-х -- первой половины 1980-х тяготели к язычеству, и вот откуда берет начало их поистине ненасытная страсть к первобытности, когда славяне якобы пребывали в девственной чистоте и еще не были развращены внешними силами. Следовательно, они могли быть носителями совершеннейшей в мире идеологии и, руководствуясь ею, побеждать в битвах с врагами, совершать великие подвиги. Откуда же патриоты черпали знания об этой эпохе? Во-первых, в 1970--1980-х годах они открыли для себя целый пласт славянофильской литературы XIX века, которая давно стала исключительно историографическим достоянием. Во-вторых, они обратились к псевдоисторическим сочинениям эмигрантских авторов. В-третьих, их настольным пособием стала сфабрикованная в той же среде уже упоминаемая «Влесова книга». В-четвертых, они опирались на ряд «исторических трудов», написанных в шовинистическом угаре рубежа 1940--1950-х годов. В-пятых, они с готовностью выхватывали из научно-популярной литературы устраивавшие их данные, полученные археологами и лингвистами. Наконец, в-шестых, энергично протестуя против названия «фашисты», они не брезговали пользоваться нацистскими этнологическими и расовыми теориями, популярными в Германии при Гитлере.
Националисты хорошо понимали шаткость построений, основанных на устаревших данных и от-живших свое методических подходах. Им как воздух нужен был оригинальный письменный ис-точник, на который они всегда могли бы сослаться как на последнее неопровержимое доказа-тельство. Не случайно в течение десятилетий энтузиасты-дилетанты настойчиво, хотя и безрезультатно, вели поиски памятников древнейшей славянской письменности. Так что «Влесова книга» оказалась для них поистине даром божьим. Сегодня ее история достаточно хорошо известна. Известны и аргументы специалистов-историков, выступивших единым фронтом против фальсификации древней истории славян. Но для русских патриотов все это звучало неубедительно.
Чем же их привлекали «дощечки Изенбека»? Во-первых, те являлись откровенным антихристианским документом, отстаивающим языческие ценности от наступавшего христианства, что для русских патриотов звучало метафорой борьбы с «еврейским засильем». Во-вторых, говоря о борьбе славянских племен с бесчисленными недругами, «Влесова книга» призывала к политическому единству Руси, что представлялось русским националистам более чем актуальным. В-третьих, действия летописи разворачивались в широком степном регионе, что давало аргумент в пользу территориального единства страны. В-четвертых, ее повествование начиналось за полторы тысячи лет до Олега, что позволяло углубить истоки славянства и связать их с древними цивилизациями. Наконец, в-пятых, речь шла о якобы великих исконных духовных ценностях, возвышавших русских над всеми другими народами и требовавших возрождения.
Поэтому «Влесова книга» -- так назвал эту «древнюю летопись» Сергей Лесной -- стала предметом пристального внимания русских патриотов, писателей и журналистов, которые, наконец, нашли в ней недостающее звено для восстановления «истинной» славянской истории. «Влесова книга» была с восторгом воспринята Скурлатовым, и он первым попытался ввести ее в контекст русской и советской исторической традиции. Заданный Скурлатовым тон был подхвачен рядом журналистов и писателей, создававших представление о «Влесовой книге» как о бесценном памятнике славянского язычества, который якобы лишь по нелепой случайности обходился или подвергался сомнению специалистами. Поэт Игорь Кобзев настоятельно требовал издания текстов «Влесовой книги», сам публиковал стихотворные переводы отдельных отрывков из нее. Ее дух можно обнаружить в целом ряде фантастических или художественных произведений, выходивших с конца 70-х годов.
Уже в начале 1980-х сомневающиеся в аутентичности «Влесовой книги» открыто обвинялись в «очернительстве русской национальной истории» и «враждебности ко всему русскому». Не слу-чайно такие ярые пропагандисты «Влесовой книги», как Скурлатов, Емельянов, Жуков и Кобзев, стояли у истоков движения «Память» и одновременно снискали славу неутомимых борцов с сио-низмом, открыв по сути дела новую эру в борьбе за «окончательное решение» еврейского вопроса. Так, Кобзев называл священное писание «развратной книгой»[25]. Продолжая эту тему, Дмитрий Жуков видел в иудаизме «изуверское учение», якобы заложившее основу расизма и стремления к мировому господству, и называл антисемитизм «стихийным ответом трудящихся на порабощение». В свою очередь Емельянов откровенно реанимировал нацистский арийский миф.
В те годы древние передвижения и подвиги белокурых, голубоглазых культуртрегеров-арийцев и в особенности «славяно-скифов» все больше привлекали внимание ряда русских писателей-фантастов. Например, они объявляли Ахилла «россом», «тавроскифом», наследником великой степной традиции, которая будто бы разнесла высокую культуру от Европы до Китая и Индии и, в частности, обучила греков ковать железное оружие. Они давали понять, что не только пеласги, но и древние обитатели Палестины были «одного корня» со славянами[29].
Идея о «россе» Ахилле позволяет нам обнаружить один из источников таких взглядов. Речь идет о писателе Алексее Югове (1902--1979), упорно доказывавшем славянское происхождение Ахиллеса. Впервые он выступил с этой идеей в разгар борьбы с «безродным космополитизмом» и в то время, когда Крым усиленно заселялся славянским (русским и украинским) населением. Этим и определялась сверхзадача его выступления.
Автор начинал со ссылки на ученых, будто бы доказавших, что скифы, киммерийцы, тавры и род-ственные им племена были бесспорно «прарусскими». Особый восторг у него вызывали построения Михаила Ломоносова о происхождении славян-русичей, что якобы нашло научные подтверждения. Но ему этого казалось мало, и он задавался вопросом, «не отодвинуть ли в древность саму русскую народность». И спрашивал далее, когда вообще русские появились в Причерноморье и Крыму, безапелляционно настаивал на том, что это случилось еще до Троянской войны, то есть в XVI--XIII веках до нашей эры. О том, насколько над ним довлели патриотические чувства, свидетельствует следующее его заявление по поводу трипольской культуры эпохи энеолита, впервые открытой на Украине археологом Хвойкой и ошибочно названной им «протославянской». Югов писал: «Не хочется почему-то думать ни о каких "прото", а попросту хочется сказать, что Хвойка открыл древнюю русскую культуру...»[30] Он стыдил советских археологов за то, что те, будучи в плену у «немецких концепций», не решаются открыто заявить об истинной древности русской культуры.
Сам он был лишен таких «комплексов» и признавал в Ахиллесе... русского, урожденного тавро-скифа из Приазовья. Он неутомимо искал все новые и новые тому подтверждения, привлекая высказывания древних авторов о святилище Ахилла в Крыму, о том, что Ахилл «был владыкой скифской земли». Все это заставляло автора испытывать гордость за русский народ, ведь, тем самым, «мы, "народ Рос", были создателями средиземноморской культуры наравне с греками»[31]. Далее, Керченский полуостров объявлялся родиной железной металлургии. Вот почему оружие и доспехи Ахиллеса делали его непобедимым: они по прочности намного превосходили бронзовое вооружение, которым тогда пользовались. Наконец, автор настаивал на происхождении Киевской Руси от Скифского царства в Крыму. Облик древних скифов, реконструированный советским антропологом Михаилом Герасимовым, напоминал ему «гордое, но в то же время юношески доверчивое лицо... крымского славянина»[32].
Югов доказывал, что русские являлись исконным населением Крыма, где греки, римляне, готы, генуэзцы, татары, турки появились много позднее. Он соглашался считать древних греков «куль-турным населением», но все остальные были для него однозначно варварами, способными лишь грабить Крым и разрушать наследие «древнерусской тавроскифской культуры». «Что доброго могли принести с собой в русскую Тавриду орды татар -- этот черный отблеск батыевщины? Паразитический, хищнический образ жизни -- это исконное свойство крымского татарина»[33].
Сочинения Югова, включавшие опус об Ахиллесе, неоднократно переиздавались[34] и вошли в «золотой фонд» русской националистической литературы. В этих кругах с большой симпатией принимали его версию о славянстве Ахиллеса. Популяризация этой идеи вызвала беспокойство у ученых, и они не раз выступали с разъяснениями по поводу ее полной безосновательности. Речь шла о дилетантском подходе Югова к этимологическим построениям, о полном непонимании им смысла древних этнонимов и неумелом обращении с фольклорными сюжетами, о вольных манипуляциях с древними письменными источниками и некорректном обращении с трудами академика Василия Васильевского (1838--1899). Ученые объясняли, что на самом деле родина мирмидонян и их вождя Ахилла располагалась на острове Эгина; что византийские авторы склонны были использовать одни и те же древние этнонимы для различных, неродственных между собой, народов; что они нередко основывались при этом на созвучии терминов, а это напоминает народную этимологию и весьма далеко от истинных научных методов[37]. Наконец, ученые заявляли о том, что «возрождать в конце XX века взгляды византийских хронистов X-XI веков или даже писателей барокко XVIII века (любивших отождествлять народы своего времени с племенами седой древности) так же недопустимо, как защищать геоцентрическую систему или алхимию...»[38]
Между тем, именно этим и занимались русские патриоты, безоговорочно защищая построения Югова и неизменно включая их в свои этногенетические схемы. Так Югов проложил дорожку от «славянской школы» прямехонько к русской патриотической идеологии эпохи развитого социа-лизма. Наиболее отчетливо эта линия прослеживается в творениях писателя-фантаста Юрия Никитина, начавшего с провозглашения Ахилла славянином, а кончившего утверждением о при-оритете славянской дохристианской культуры над «цивилизацией» Запада, о происхождении мировых религий из русского, славянского ведизма, о лютости разбойников-хазар, о «жидомасонском заговоре» против национальных культур, о закабалении Руси христианством[41]. Иными словами, в некоторых своих «научно-фантастических романах» он воспроизводил все основные идеи, сформулированные еще в 1970-х годах Емельяновым и другими будущими идеологами «Памяти». Конфуз данной ситуации заключается в том, что для современных патриотов троянцы являются безусловными предками славян, а по Югову, Троя была «паразитическим» государством, подрывавшим благосостояние «народа Рос», что якобы и заставило «русского князя» Ахиллеса принять участие в кампании против нее[42]. Впрочем, в любом случае эта тенденция тесным образом сочеталась с антизападничеством, в особенности с антиамериканизмом.
[25]Кобзев И. Витязи. М.: Советская Россия, 1971. С. 215.
[26]Жуков Д. Сионизм без прикрас // Москва. 1975. № 3. С. 221--223.
[27]Емельянов В.Н. Десионизация. Париж, 1979. О деятельности названных авторов см.: Нудель-ман Р. Современный советский антисемитизм. Формы и содержание // Антисемитизм в Советском Союзе. Его корни и последствия. Иерусалим: Библиотека «Алия», 1979. С. 43--44; Wi-strichR.S.Antisemitism. Thelongesthatred. London: ThemesMethuen, 1991. P. 181; Прибыловский В.В. «Память» // Национальная правая прежде и теперь. Ч. 2. Вып. 2 / Под ред. Р.Ш. Ганелина. СПб.: Институт социологии РАН, 1992. С. 152--153, 158--159.
[28] См., например: Жукова Л. «О свежий дух березы!» // Фантастика-80 / Сост. А. Кузнецов, В. Шкирятов. М.: Молодая гвардия, 1981. С. 288; она же. Прошу тебя, припомни... // Фантастика-82 / Сост. И. Черных. М.: Молодая гвардия, 1982. С. 226--239; Никитин Ю.А. Ахилл // Никитин Ю.А. Да-лекий светлый терем. М.: Молодая гвардия, 1985. С. 95--113. Об этом см.: Каганская М. «Влесова книга». С. 14.
[29]Жукова Л. Прошу тебя. С. 228--229; Никитин Ю.А. Ахилл; он же. Гиперборей. М.: Равлик, 1995. С. 289. На самом деле ни пеласги, ни тем более хананеи не имели никакого отношения к славя-нам.
[30]Югов А.К. Родина Ахиллеса // Крым. 1949. № 3. С. 182.
[31] Там же. С. 186.
[32] Там же. С. 190.
[33] Там же. С. 188.
[34] См., например: Югов А.К. Думы о русском слове. М.: Современник, 1975.
[35]Ханпира Э.И. «Разведка об Ахиллесе» или несостоявшееся открытие // Советская этнография. 1974. № 4. С. 187--189.
[36]Рыбаков Б.А. Русский эпос и исторический нигилизм // Русская литература. 1985. № 1. С. 158.
[37]Õàíïèðà Ý.È. Óêàç. ñî÷. Ñ. 188; Àëåêñååâ Ì.Ï., Ëèõà÷åâ Ä.Ñ. è äð.  çàùèòó àêàäåìèêà Â.Ã. Âàñèëüåâñêîãî // Þíîñòü. 1976. ¹ 3. Ñ. 111; Òîïîðîâ Â.Í.Ê ðåêîíñòðóêöèè «ïðîòî-Àõèëëà» // Áàëêàíû â êîíòåêñòå Ñðåäèçåìíîìîðüÿ / Ïîä ðåä. Âÿ÷. Âñ. Èâàíîâà è äð. Ì.: ÈÑÁ, 1986. Ñ. 29.
[38]Алексеев М.П., Лихачев Д.С. и др. Указ. соч. С. 111.
[39]Литератор. По-галочьи // Литературная газета. 1976. 14 января; Зиберов Д. Плавание, не столь уж невероятное... // Техника -- молодежи. 1975. № 1. С. 61; Скурлатова О. Загадки «Влесовой книги» // Техника -- молодежи. 1979. № 12. С. 56; Скурлатов В.И. Этнический вулкан // Дорогами тысячелетий. Кн. 1 / Под ред. А.Ф. Смирнова. М.: Молодая гвардия, 1987. С. 215--216; Саратов И.Е. Строки каменной летописи // Памятники отечества. 1988. № 1. С. 64; Жукова Л. Прошу тебя. С. 228; Глушкова Т. О «русскости», о счастье, о свободе // Наш современник. 1989. № 7. С. 169; Петухов Ю.Д. Родина Аполлона // Дорогами тысячелетий. Кн. 3 / Под ред. А.Ф. Смирнова. М.: Молодая гвардия, 1989. С. 7; он же. Дорогами богов. Историко-мифологический детектив-расследование. М.: Мысль, 1990. С. 37; он же. Дорогами богов. Этногенез и мифогенезис индоевропейцев. Решение основной проблемы индоевропеистики. М.: Метагалактика, 1998. С. 32; Безверхий В.Н. Философия истории // Волхв. 1993. № 1(7). С. 61; Кандыба В.М., Золин П.М. Реальная история России: хроника истоков русской духовности. СПб.: Лань, 1997. С. 35; Гусельников А.В., Удалова С.Н. Русь исконная. М.: Белые альвы, 1998. С. 10.
[40] Ср.: Венелин Ю.И. Древние и нынешние болгаре в политическом, народописном, историче-ском и религиозном их отношении к россиянам. М.: Университет, 1856. С. 165; Иловайский Д.И. Разыскания о начале Руси. М.: Типография Грачева, 1876. С. 25, 120.
[41]Никитин Ю.А. Святой Грааль. М.: Равлик, 1994; он же. Святой Грааль -- 2. М.: Равлик, 1994; он же.Гиперборей. Онемиегоидеяхсм.: Shnirelman V.A. The Myth of the Khazars and Intellectual Antisemitism in Russia, 1970s -- 1990s. Jerusalem: The Vidal Sassoon International Center for the Study of Antisemitism, Hebrew University of Jerusalem, 2002. P. 119--120.
[42]Югов А.К. Родина Ахиллеса. С. 186; он же. Думы о русском слове. С. 189--191. Зато сегодня украинский автор Ю.М. Каныгин изображает Ахилла «губителем арийской Трои» (см.: Каныгин Ю.М. Путь ариев. Украина в духовной истории человечества. Киiв: Украiна, 1996. С. 142).
Источник: http://blogs.mail.ru/community/philosophyj/6A047B61F20F727A.html
В 1970--1980-х годах одним из излюбленных сюжетов советской научно-фантастической литературы стал арийский миф, подхваченный целым рядом писателей-патриотов. Важнейшим источником этих построений была сфальсифицированная «Влесова книга», ставшая символом веры для русских «патриотов-неоязычников». Жанр научной фантастики как нельзя лучше соответствовал их целям и близкому им уровню подачи материала. Ведь их концепции не имели шансов пробиться на страницы серьезных научных изданий как из-за царившей там суровой идеологической цензуры, так и просто потому, что эти концепции не удовлетворяли элементарным научным требованиям. В то же время, научная фантастика как жанр пользовалась гораздо большей свободой и, кроме того, издавалась такими тиражами, о которых ученые не могли и мечтать. Вот почему к ней обращались самые разные критики советской власти, прибегавшие для изложения своих неортодоксальных идей к эзопову языку.
По словам известного писателя-фантаста Кира Булычева, наше общество имеет «оппозиционный характер» и всегда готово выступить против любого официоза, в рамки которого обыватели включают и науку. Вот почему научная фантастика, разбивавшая в пух и прах устоявшиеся представления, пользовалась беспрецедентной популярностью у советского читателя брежневской эпохи. И, хотя наука при этом также вызывала уважение, это ничуть не мешало возникновению подозрений (отчасти оправданных) в неоткровенности и недосказанности в ее отношении. Поэтому люди нередко отдавали предпочтение неортодоксальным околонаучным построениям, выдававшим «истину», якобы умышленно скрывавшуюся от народа официальными властями и учеными. В этом состоял один из парадоксов советской действительности тех лет.
Важнейшим рубежом в развитии советской научной фантастики стал канун 1970-х годов, ознаме-новавшийся сменой руководства в издательстве «Молодая гвардия» и в одноименном журнале. В 1973 году новым директором издательства был назначен Валерий Ганичев. По свидетельству очевидцев, именно он вместе со своими помощниками произвел переворот в отделах зарубежной литературы и научной фантастики. Издательство стало издавать альманахи «Тайны веков» и «Дорогами тысячелетий», постоянными авторами которых были Валерий Скурлатов и Владимир Щербаков, создававшие фантастическую историю древних славян, далеко выходившую за пределы всех приемлемых научных гипотез. Эти искания опирались на поддержку ЦК ВЛКСМ, в них видели спасительную идеологию, способную увлечь молодежь. Так «древняя история славян», снежный человек и космические пришельцы стали «тремя источниками, тремя составными частями» русского национализма эпохи развитого социализма.
Кир Булычев отметил у современной фантастики выраженную тенденцию «имперской литературы», иными словами, «тоску и ностальгию по потерянному, жажду воссоздания советской империи». Корни таких настроений уходят к последним советским десятилетиям, когда некоторые русские националисты жили воображением о величии древних славян, отождествляя их с арийцами. Такую фантастику заботило не столько будущее человечества или космические полеты, сколько отдаленное «арийское» прошлое, представления о котором отражали тайные мечты о русском будущем.
В 1970 году в самиздате был распространен текст под названием «Слово нации». Там говорилось о различных болезненных проблемах советского общества, но все они отходили на второй план по сравнению с национальным вопросом, который в связи с закатом классового принципа стано-вился сложностью номер один. Ибо чем является общенародное государство в многонациональ-ной стране, как должны складываться в ней отношения между разными этнонациями, кто может претендовать на власть? Автор указывал на приниженное положение «русской нации» и настаи-вал на «исторической оправданности» российской экспансии на восток. Возражая против каких-либо ограничений дальнейшего расселения русских по территории СССР как «по нашей собственной земле», он в то же время указывал на «паразитизм» закавказских республик и существование «фиктивных автономных республик» в пределах РСФСР. Отвергая обвинения в антисемитизме, он настаивал на том, что евреи якобы захватили монополию в науке и культуре и препятствуют русским в доступе к этим областям[5].
Автор требовал восстановления якобы ущемленных прав русского народа и выдвигал лозунг «Единая и неделимая Россия». Он допускал свободное развитие различных культур, но в то же время отмечал недопустимость выделения средств на развитие «несуществующих культур». При этом автор не указывал, кто, какая инстанция должна определять право данной культуры на существование и оценивать поведение ее представителей. Вообще он не выказал никакого интереса к установлению тех или иных прав законодательным путем, что является особенностью русского национализма. Автор также опасался «биологической дегенерации» белой расы из-за распространения «демократических космополитических идей» и призывал к «национальной революции», «чтобы побудить любого человека ощутить свою ответственность перед своей нацией и своей расой».
От революции ожидалось создание мощных национальных государств, одним из которых и должна была стать Россия. Автор подчеркивал, что русские должны играть в ней роль правящей нации, и уточнял, что под русскими он разумел «настоящих русских по крови и по духу»[6]. Наконец, он требовал положить конец «случайной гибридизации», окончательно раскрывая свои расистские взгляды. Эта, по определению Александра Янова, черносотенная ментальность исходила из призрачной угрозы белым со стороны черной и желтой рас[7]. Действительно, автор сетовал на упадок либерального Запада, якобы беспечно допустившего захват власти небелым населением. Автор пугал превращением США в «орудие для достижения мирового господства черной расы» и уповал на Россию как спасителя мировой цивилизации[8]. Такой пафос спасения индустриальной цивилизации от «цветных» до боли напоминал некоторые памфлеты, ходившие в Германии на рубеже 1920--1930-х годов.
Вслед за «Словом нации» в самиздате было распространено «Письмо Солженицыну» за подписью никому не известного Ивана Самолвина. Оно обвиняло евреев в связях с масонами и тайном заговоре с целью захвата власти над миром. Октябрьская революция была реализацией этих тайных замыслов, а Сталин служил марионеткой в руках «могущественных сионистских сил». Всесилие последних иллюстрировалось деятельностью Лазаря Кагановича, «зловредно» уничтожавшего русские святыни. Автор видел в недавней истории подтверждение черных замыслов составителей «Протоколов сионских мудрецов». Он полностью соглашался с антисемитской политикой сталинского режима рубежа 1940--1950-х годов и сетовал на то, что сионистам якобы все же удалось захватить основные рычаги власти в СССР. Наконец, его волновала «истинная история» русских предков, которая, по его мнению, тщательно скрывалась от народа[9].
«Слово нации» было подписано «русскими патриотами», и лишь позднее выяснилось, что в чис-ле его истинных авторов был Анатолий Иванов (Скуратов) -- один из зачинателей русского неоязыческого движения и борец против «еврейского христианства». А за псевдонимом Иван Самолвин скрывался другой будущий активист русского неоязычества Валерий Емельянов. Тогда оба они создавали идейные основы для русского национал-патриотического движения. Но в открытую прессу их идеям хода не было. Оставалось одно -- использовать богатые возможности научной фантастики.
Сравнительный анализ показывает, что народы, испытывавшие в прошлом жестокий колониаль-ный гнет, ищут славные страницы своей истории в весьма отдаленных эпохах, причем, чем доль-ше длился колониальный режим, тем с более отдаленным прошлым они связывают свой «золо-той век». Но какое отношение все это имеет к русским, чья история богата разнообразными кол-лизиями и которые в течение последних веков построили могучее государство? Оказывается, имеет, ибо для русских националистов образца 1970--1980-х, завороженных идеей космического еврейского заговора, включавшего якобы и искусное манипулирование христианством, вся эпоха православия на Руси представлялась одной большой черной дырой. Не спасал положения и короткий языческий период Киевской Руси, ибо ему предшествовала эпоха, когда многие восточнославянские племена были данниками хазар. И хотя киевские князья-язычники сумели от этого освободиться и даже ухитрились разгромить сильный Хазарский каганат, это не освобождало от чувства горечи по поводу «еврейского засилья» на самой заре русской истории. Средневековая история также не приносила русским радикалам радости от деяний предков. Кроме того, христианская церковь всегда пыталась стоять выше национальных различий, а современная этнонациональная идея плохо уживается с универсальным христианством (это, правда, не относится к современному русскому православию).
Вот почему русские патриоты образца 1970-х -- первой половины 1980-х тяготели к язычеству, и вот откуда берет начало их поистине ненасытная страсть к первобытности, когда славяне якобы пребывали в девственной чистоте и еще не были развращены внешними силами. Следовательно, они могли быть носителями совершеннейшей в мире идеологии и, руководствуясь ею, побеждать в битвах с врагами, совершать великие подвиги. Откуда же патриоты черпали знания об этой эпохе? Во-первых, в 1970--1980-х годах они открыли для себя целый пласт славянофильской литературы XIX века, которая давно стала исключительно историографическим достоянием. Во-вторых, они обратились к псевдоисторическим сочинениям эмигрантских авторов. В-третьих, их настольным пособием стала сфабрикованная в той же среде уже упоминаемая «Влесова книга». В-четвертых, они опирались на ряд «исторических трудов», написанных в шовинистическом угаре рубежа 1940--1950-х годов. В-пятых, они с готовностью выхватывали из научно-популярной литературы устраивавшие их данные, полученные археологами и лингвистами. Наконец, в-шестых, энергично протестуя против названия «фашисты», они не брезговали пользоваться нацистскими этнологическими и расовыми теориями, популярными в Германии при Гитлере.
Националисты хорошо понимали шаткость построений, основанных на устаревших данных и от-живших свое методических подходах. Им как воздух нужен был оригинальный письменный ис-точник, на который они всегда могли бы сослаться как на последнее неопровержимое доказа-тельство. Не случайно в течение десятилетий энтузиасты-дилетанты настойчиво, хотя и безрезультатно, вели поиски памятников древнейшей славянской письменности. Так что «Влесова книга» оказалась для них поистине даром божьим. Сегодня ее история достаточно хорошо известна. Известны и аргументы специалистов-историков, выступивших единым фронтом против фальсификации древней истории славян. Но для русских патриотов все это звучало неубедительно.
Чем же их привлекали «дощечки Изенбека»? Во-первых, те являлись откровенным антихристианским документом, отстаивающим языческие ценности от наступавшего христианства, что для русских патриотов звучало метафорой борьбы с «еврейским засильем». Во-вторых, говоря о борьбе славянских племен с бесчисленными недругами, «Влесова книга» призывала к политическому единству Руси, что представлялось русским националистам более чем актуальным. В-третьих, действия летописи разворачивались в широком степном регионе, что давало аргумент в пользу территориального единства страны. В-четвертых, ее повествование начиналось за полторы тысячи лет до Олега, что позволяло углубить истоки славянства и связать их с древними цивилизациями. Наконец, в-пятых, речь шла о якобы великих исконных духовных ценностях, возвышавших русских над всеми другими народами и требовавших возрождения.
Поэтому «Влесова книга» -- так назвал эту «древнюю летопись» Сергей Лесной -- стала предметом пристального внимания русских патриотов, писателей и журналистов, которые, наконец, нашли в ней недостающее звено для восстановления «истинной» славянской истории. «Влесова книга» была с восторгом воспринята Скурлатовым, и он первым попытался ввести ее в контекст русской и советской исторической традиции. Заданный Скурлатовым тон был подхвачен рядом журналистов и писателей, создававших представление о «Влесовой книге» как о бесценном памятнике славянского язычества, который якобы лишь по нелепой случайности обходился или подвергался сомнению специалистами. Поэт Игорь Кобзев настоятельно требовал издания текстов «Влесовой книги», сам публиковал стихотворные переводы отдельных отрывков из нее. Ее дух можно обнаружить в целом ряде фантастических или художественных произведений, выходивших с конца 70-х годов.
Уже в начале 1980-х сомневающиеся в аутентичности «Влесовой книги» открыто обвинялись в «очернительстве русской национальной истории» и «враждебности ко всему русскому». Не слу-чайно такие ярые пропагандисты «Влесовой книги», как Скурлатов, Емельянов, Жуков и Кобзев, стояли у истоков движения «Память» и одновременно снискали славу неутомимых борцов с сио-низмом, открыв по сути дела новую эру в борьбе за «окончательное решение» еврейского вопроса. Так, Кобзев называл священное писание «развратной книгой»[25]. Продолжая эту тему, Дмитрий Жуков видел в иудаизме «изуверское учение», якобы заложившее основу расизма и стремления к мировому господству, и называл антисемитизм «стихийным ответом трудящихся на порабощение». В свою очередь Емельянов откровенно реанимировал нацистский арийский миф.
В те годы древние передвижения и подвиги белокурых, голубоглазых культуртрегеров-арийцев и в особенности «славяно-скифов» все больше привлекали внимание ряда русских писателей-фантастов. Например, они объявляли Ахилла «россом», «тавроскифом», наследником великой степной традиции, которая будто бы разнесла высокую культуру от Европы до Китая и Индии и, в частности, обучила греков ковать железное оружие. Они давали понять, что не только пеласги, но и древние обитатели Палестины были «одного корня» со славянами[29].
Идея о «россе» Ахилле позволяет нам обнаружить один из источников таких взглядов. Речь идет о писателе Алексее Югове (1902--1979), упорно доказывавшем славянское происхождение Ахиллеса. Впервые он выступил с этой идеей в разгар борьбы с «безродным космополитизмом» и в то время, когда Крым усиленно заселялся славянским (русским и украинским) населением. Этим и определялась сверхзадача его выступления.
Автор начинал со ссылки на ученых, будто бы доказавших, что скифы, киммерийцы, тавры и род-ственные им племена были бесспорно «прарусскими». Особый восторг у него вызывали построения Михаила Ломоносова о происхождении славян-русичей, что якобы нашло научные подтверждения. Но ему этого казалось мало, и он задавался вопросом, «не отодвинуть ли в древность саму русскую народность». И спрашивал далее, когда вообще русские появились в Причерноморье и Крыму, безапелляционно настаивал на том, что это случилось еще до Троянской войны, то есть в XVI--XIII веках до нашей эры. О том, насколько над ним довлели патриотические чувства, свидетельствует следующее его заявление по поводу трипольской культуры эпохи энеолита, впервые открытой на Украине археологом Хвойкой и ошибочно названной им «протославянской». Югов писал: «Не хочется почему-то думать ни о каких "прото", а попросту хочется сказать, что Хвойка открыл древнюю русскую культуру...»[30] Он стыдил советских археологов за то, что те, будучи в плену у «немецких концепций», не решаются открыто заявить об истинной древности русской культуры.
Сам он был лишен таких «комплексов» и признавал в Ахиллесе... русского, урожденного тавро-скифа из Приазовья. Он неутомимо искал все новые и новые тому подтверждения, привлекая высказывания древних авторов о святилище Ахилла в Крыму, о том, что Ахилл «был владыкой скифской земли». Все это заставляло автора испытывать гордость за русский народ, ведь, тем самым, «мы, "народ Рос", были создателями средиземноморской культуры наравне с греками»[31]. Далее, Керченский полуостров объявлялся родиной железной металлургии. Вот почему оружие и доспехи Ахиллеса делали его непобедимым: они по прочности намного превосходили бронзовое вооружение, которым тогда пользовались. Наконец, автор настаивал на происхождении Киевской Руси от Скифского царства в Крыму. Облик древних скифов, реконструированный советским антропологом Михаилом Герасимовым, напоминал ему «гордое, но в то же время юношески доверчивое лицо... крымского славянина»[32].
Югов доказывал, что русские являлись исконным населением Крыма, где греки, римляне, готы, генуэзцы, татары, турки появились много позднее. Он соглашался считать древних греков «куль-турным населением», но все остальные были для него однозначно варварами, способными лишь грабить Крым и разрушать наследие «древнерусской тавроскифской культуры». «Что доброго могли принести с собой в русскую Тавриду орды татар -- этот черный отблеск батыевщины? Паразитический, хищнический образ жизни -- это исконное свойство крымского татарина»[33].
Сочинения Югова, включавшие опус об Ахиллесе, неоднократно переиздавались[34] и вошли в «золотой фонд» русской националистической литературы. В этих кругах с большой симпатией принимали его версию о славянстве Ахиллеса. Популяризация этой идеи вызвала беспокойство у ученых, и они не раз выступали с разъяснениями по поводу ее полной безосновательности. Речь шла о дилетантском подходе Югова к этимологическим построениям, о полном непонимании им смысла древних этнонимов и неумелом обращении с фольклорными сюжетами, о вольных манипуляциях с древними письменными источниками и некорректном обращении с трудами академика Василия Васильевского (1838--1899). Ученые объясняли, что на самом деле родина мирмидонян и их вождя Ахилла располагалась на острове Эгина; что византийские авторы склонны были использовать одни и те же древние этнонимы для различных, неродственных между собой, народов; что они нередко основывались при этом на созвучии терминов, а это напоминает народную этимологию и весьма далеко от истинных научных методов[37]. Наконец, ученые заявляли о том, что «возрождать в конце XX века взгляды византийских хронистов X-XI веков или даже писателей барокко XVIII века (любивших отождествлять народы своего времени с племенами седой древности) так же недопустимо, как защищать геоцентрическую систему или алхимию...»[38]
Между тем, именно этим и занимались русские патриоты, безоговорочно защищая построения Югова и неизменно включая их в свои этногенетические схемы. Так Югов проложил дорожку от «славянской школы» прямехонько к русской патриотической идеологии эпохи развитого социа-лизма. Наиболее отчетливо эта линия прослеживается в творениях писателя-фантаста Юрия Никитина, начавшего с провозглашения Ахилла славянином, а кончившего утверждением о при-оритете славянской дохристианской культуры над «цивилизацией» Запада, о происхождении мировых религий из русского, славянского ведизма, о лютости разбойников-хазар, о «жидомасонском заговоре» против национальных культур, о закабалении Руси христианством[41]. Иными словами, в некоторых своих «научно-фантастических романах» он воспроизводил все основные идеи, сформулированные еще в 1970-х годах Емельяновым и другими будущими идеологами «Памяти». Конфуз данной ситуации заключается в том, что для современных патриотов троянцы являются безусловными предками славян, а по Югову, Троя была «паразитическим» государством, подрывавшим благосостояние «народа Рос», что якобы и заставило «русского князя» Ахиллеса принять участие в кампании против нее[42]. Впрочем, в любом случае эта тенденция тесным образом сочеталась с антизападничеством, в особенности с антиамериканизмом.
[25]Кобзев И. Витязи. М.: Советская Россия, 1971. С. 215.
[26]Жуков Д. Сионизм без прикрас // Москва. 1975. № 3. С. 221--223.
[27]Емельянов В.Н. Десионизация. Париж, 1979. О деятельности названных авторов см.: Нудель-ман Р. Современный советский антисемитизм. Формы и содержание // Антисемитизм в Советском Союзе. Его корни и последствия. Иерусалим: Библиотека «Алия», 1979. С. 43--44; Wi-strichR.S.Antisemitism. Thelongesthatred. London: ThemesMethuen, 1991. P. 181; Прибыловский В.В. «Память» // Национальная правая прежде и теперь. Ч. 2. Вып. 2 / Под ред. Р.Ш. Ганелина. СПб.: Институт социологии РАН, 1992. С. 152--153, 158--159.
[28] См., например: Жукова Л. «О свежий дух березы!» // Фантастика-80 / Сост. А. Кузнецов, В. Шкирятов. М.: Молодая гвардия, 1981. С. 288; она же. Прошу тебя, припомни... // Фантастика-82 / Сост. И. Черных. М.: Молодая гвардия, 1982. С. 226--239; Никитин Ю.А. Ахилл // Никитин Ю.А. Да-лекий светлый терем. М.: Молодая гвардия, 1985. С. 95--113. Об этом см.: Каганская М. «Влесова книга». С. 14.
[29]Жукова Л. Прошу тебя. С. 228--229; Никитин Ю.А. Ахилл; он же. Гиперборей. М.: Равлик, 1995. С. 289. На самом деле ни пеласги, ни тем более хананеи не имели никакого отношения к славя-нам.
[30]Югов А.К. Родина Ахиллеса // Крым. 1949. № 3. С. 182.
[31] Там же. С. 186.
[32] Там же. С. 190.
[33] Там же. С. 188.
[34] См., например: Югов А.К. Думы о русском слове. М.: Современник, 1975.
[35]Ханпира Э.И. «Разведка об Ахиллесе» или несостоявшееся открытие // Советская этнография. 1974. № 4. С. 187--189.
[36]Рыбаков Б.А. Русский эпос и исторический нигилизм // Русская литература. 1985. № 1. С. 158.
[37]Õàíïèðà Ý.È. Óêàç. ñî÷. Ñ. 188; Àëåêñååâ Ì.Ï., Ëèõà÷åâ Ä.Ñ. è äð.  çàùèòó àêàäåìèêà Â.Ã. Âàñèëüåâñêîãî // Þíîñòü. 1976. ¹ 3. Ñ. 111; Òîïîðîâ Â.Í.Ê ðåêîíñòðóêöèè «ïðîòî-Àõèëëà» // Áàëêàíû â êîíòåêñòå Ñðåäèçåìíîìîðüÿ / Ïîä ðåä. Âÿ÷. Âñ. Èâàíîâà è äð. Ì.: ÈÑÁ, 1986. Ñ. 29.
[38]Алексеев М.П., Лихачев Д.С. и др. Указ. соч. С. 111.
[39]Литератор. По-галочьи // Литературная газета. 1976. 14 января; Зиберов Д. Плавание, не столь уж невероятное... // Техника -- молодежи. 1975. № 1. С. 61; Скурлатова О. Загадки «Влесовой книги» // Техника -- молодежи. 1979. № 12. С. 56; Скурлатов В.И. Этнический вулкан // Дорогами тысячелетий. Кн. 1 / Под ред. А.Ф. Смирнова. М.: Молодая гвардия, 1987. С. 215--216; Саратов И.Е. Строки каменной летописи // Памятники отечества. 1988. № 1. С. 64; Жукова Л. Прошу тебя. С. 228; Глушкова Т. О «русскости», о счастье, о свободе // Наш современник. 1989. № 7. С. 169; Петухов Ю.Д. Родина Аполлона // Дорогами тысячелетий. Кн. 3 / Под ред. А.Ф. Смирнова. М.: Молодая гвардия, 1989. С. 7; он же. Дорогами богов. Историко-мифологический детектив-расследование. М.: Мысль, 1990. С. 37; он же. Дорогами богов. Этногенез и мифогенезис индоевропейцев. Решение основной проблемы индоевропеистики. М.: Метагалактика, 1998. С. 32; Безверхий В.Н. Философия истории // Волхв. 1993. № 1(7). С. 61; Кандыба В.М., Золин П.М. Реальная история России: хроника истоков русской духовности. СПб.: Лань, 1997. С. 35; Гусельников А.В., Удалова С.Н. Русь исконная. М.: Белые альвы, 1998. С. 10.
[40] Ср.: Венелин Ю.И. Древние и нынешние болгаре в политическом, народописном, историче-ском и религиозном их отношении к россиянам. М.: Университет, 1856. С. 165; Иловайский Д.И. Разыскания о начале Руси. М.: Типография Грачева, 1876. С. 25, 120.
[41]Никитин Ю.А. Святой Грааль. М.: Равлик, 1994; он же. Святой Грааль -- 2. М.: Равлик, 1994; он же.Гиперборей. Онемиегоидеяхсм.: Shnirelman V.A. The Myth of the Khazars and Intellectual Antisemitism in Russia, 1970s -- 1990s. Jerusalem: The Vidal Sassoon International Center for the Study of Antisemitism, Hebrew University of Jerusalem, 2002. P. 119--120.
[42]Югов А.К. Родина Ахиллеса. С. 186; он же. Думы о русском слове. С. 189--191. Зато сегодня украинский автор Ю.М. Каныгин изображает Ахилла «губителем арийской Трои» (см.: Каныгин Ю.М. Путь ариев. Украина в духовной истории человечества. Киiв: Украiна, 1996. С. 142).
Источник: http://blogs.mail.ru/community/philosophyj/6A047B61F20F727A.html