О переводах и стыдливых девицах
В забавный переплёт я попала со своими переводами.
Работаю сейчас все больше по одному малоизвестному у нас, но весьма и весьма достойному австралийскому поэту - А.Д. Хоупу (A.D. Hope). И вот натыкаюсь у него на очаровательный стиш под названием «Ответ Эндрю Марвеллу» и понимаю, что это реплика на стихотворение Марвелла «To His Coy Mistress», нач. 18 века. Ну и, ессно, для того, чтобы адекватно перевести реплику, надо посмотреть и оригинал, и существующие переводы. И конечно же, это уже переводил вездесущий Кружков. Но закавыка вышла в том, что он переводил, естественно, без оглядки на реплику Хоупа, и весьма вольно - соответственно, тех конкретных слов, на которых играет реплика, в его переводе нет.
Пришлось... гм...препоясать чресла и перевести Марвелла самой, с прицелом на второй перевод. А самое ужасное - уже закончив работу, я еще покопалась в Интернете и поняла, что это же стихотворение переводил и Бродский. Если б я знала об этом раньше - не взялась бы ни за что :-) А так - глаза боятся, а руки делают.
Перевод - под катом. Там же - оригинал и переводы Кружкова и Бродского для интересующихся. Если честно, даже жутко быть в такой компании :-) Так что не судите строго, дяденьки и тетеньки: так уж оно вышло. Но очень хотелось бы обсуждения - если у кого найдется время вникнуть.
Эндрю Марвелл
К жеманной возлюбленной
Я б не корил вас за жеманство,
Когда б и время и пространство
Нам ниспослали благодать
Часов и миль не наблюдать.
Тогда б вы где-нибудь в Непале
В горах рубины собирали,
А я бы средь исландских скал
По вам томительно вздыхал.
Я б образ ваш в душе лелеял
Хоть до крещенья иудеев,
А вы бы не решались «да»
Сказать до Страшного Суда.
Я б страсть выращивал, как репу -
Чтоб шире царств росла и крепла,
И пел бы мадригалы вам,
Не мелочась по пустякам.
По сотне лет - на лоб и губки,
По две - на глазки и на грудки,
Чтоб этак тысяч через пять
И к сердцу рифму подобрать.
Но мне ночами часто мнится,
Как время, яростный возница,
Отмерив срок моим летам,
Летит буквально по пятам.
Недолог век красы девичьей,
В гробу, поверьте, нет приличий:
Изгложут черви на обед
Хранимый бережно предмет.
В могиле сон весьма приятен,
Но там, увы, не до объятий,
Падут добычею гнилья
И ваша честь, и страсть моя.
Засим, пока еще похожа
На свежий персик ваша кожа,
И ждёт соития душа,
Сквозь поры пламенем дыша,
Проглотим время без остатка,
Как хищники в любовной схватке,
Ведь слаще выпить чашу враз,
Чем вялить годы про запас.
Всю силу жизни полнокровной,
Всю негу сладости любовной,
В единый дивный шар скатав,
Запустим в бренности врата!
Забудьте о нелепых бреднях,
Что поп талдычит за обедней -
Уж коль не скажешь солнцу «стоп»,
Пора поднять его в галоп!
Оригинал
To his Coy Mistress
by Andrew Marvell
Had we but world enough, and time,
This coyness, lady, were no crime.
We would sit down and think which way
To walk, and pass our long love's day;
Thou by the Indian Ganges' side
Shouldst rubies find; I by the tide
Of Humber would complain. I would
Love you ten years before the Flood;
And you should, if you please, refuse
Till the conversion of the Jews.
My vegetable love should grow
Vaster than empires, and more slow. -
An hundred years should go to praise
Thine eyes, and on thy forehead gaze;
Two hundred to adore each breast,
But thirty thousand to the rest;
An age at least to every part,
And the last age should show your heart.
For, lady, you deserve this state,
Nor would I love at lower rate.
But at my back I always hear
Time's winged chariot hurrying near;
And yonder all before us lie
Deserts of vast eternity.
Thy beauty shall no more be found,
Nor, in thy marble vault, shall sound
My echoing song; then worms shall try
That long preserv'd virginity,
And your quaint honour turn to dust,
And into ashes all my lust.
The grave's a fine and private place,
But none I think do there embrace.
Now therefore, while the youthful hue
Sits on thy skin like morning dew,
And while thy willing soul transpires
At every pore with instant fires,
Now let us sport us while we may;
And now, like am'rous birds of prey,
Rather at once our time devour,
Than languish in his slow-chapp'd power.
Let us roll all our strength, and all
Our sweetness, up into one ball;
And tear our pleasures with rough strife
Thorough the iron gates of life.
Thus, though we cannot make our sun
Stand still, yet we will make him run.
Ну и ниже - переводы Кружкова и Бродского. Очень было бы интересно послушать мнения экспертов - редкий случай трех абсолютно разных переводов одного текста.
Г. Кружков
К СТЫДЛИВОЙ ВОЗЛЮБЛЕННОЙ
Сударыня, будь вечны наши жизни,
Кто бы стыдливость предал укоризне?
Не торопясь, вперед на много лет
Продумали бы мы любви сюжет.
Вы б жили где-нибудь в долине Ганга
Со свитой подобающего ранга,
А я бы в бесконечном далеке
Мечтал о вас на Хамберском песке,
Начав задолго до Потопа вздохи.
И вы могли бы целые эпохи
То поощрять, то отвергать меня -
Как вам угодно будет - вплоть до дня
Всеобщего крещенья иудеев!
Любовь свою, как семечко, посеяв,
Я терпеливо был бы ждать готов
Ростка, ствола, цветенья и плодов.
Столетие ушло б на воспеванье
Очей; еще одно - на созерцанье
Чела; сто лет - на общий силуэт;
На груди - каждую! - по двести лет;
И вечность, коль простите святотатца,
Чтобы душою вашей любоваться.
Сударыня, вот краткий пересказ
Любви, достойной и меня и вас.
Но за моей спиной, я слышу, мчится
Крылатая мгновений колесница;
А перед нами - мрак небытия,
Пустынные, печальные края.
Поверьте, красота не возродится,
И стих мой стихнет в каменной гробнице;
И девственность, столь дорогая вам,
Достанется бесчувственным червям.
Там сделается ваша плоть землею,
Как и желанье, что владеет мною.
В могиле не опасен суд молвы,
Но там не обнимаются, увы!
Поэтому, пока на коже нежной
Горит румянец юности мятежной
И жажда счастья, тлея, как пожар,
Из пор сочится, как горячий пар,
Да насладимся радостями всеми:
Как хищники, проглотим наше время
Одним куском! Уж лучше так, чем ждать,
Как будет гнить оно и протухать.
Всю силу, юность, пыл неудержимый
Сплетем в один клубок нерасторжимый
И продеремся, в ярости борьбы,
Через железные врата судьбы.
И пусть мы солнце в небе не стреножим -
Зато пустить его галопом сможем
И. Бродский. Переводы, из Эндрю Марвелла
Застенчивой возлюбленной
Коль Божий мир на больший срок
Нам щедрый выделил бы рок,
Твоя стыдливость, Леди, не
Казалась бы преступной мне:
Могли б мы сесть и обсудить,
Как лучше День Любви убить,
Сверкал бы Ганг в твоем глазу,
А я бы в Хамбер лил слезу.
Я б до Потопа десять лет
Тебя любил, а ты мне "нет"
Твердила бы, себя храня,
До Судного, наверно, дня.
И вширь, и вглубь росла б, как власть
Империй, медленная страсть.
Я сотню лет на похвалу
Потратил бы глазам, челу;
На бюст, конечно, пару сот,
И тридцать тыщ для всех красот,
Что ниже. Каждой -- век; к тому --
Век гимнов сердцу твоему.
Ты, Леди, сей под стать цене.
Любить дешевле скучно мне.
Но за спиною все сильней
Гром крыльев колесницы Дней;
А впереди, пугая взгляд,
Пустыни Вечности лежат.
С твоей красой одну судьбу
Там мой напев вкусит в гробу,
И червь нарушит, сделав месть,
Столь охранявшуюся честь,
Невинность обратится в пыль,
Мои поползновенья -- в гниль;
Могилы -- недурной приют,
Но там обняться не дают.
Итак, покуда цвет ланит
Вкус утренней росы хранит,
А в порах кожи -- только тронь! --
Скрыт жаждущей души огонь,
Давай пожрем в борьбе себя
И -- как стервятники, любя, --
Поглотим Время на лету,
Чем гибнуть в чавкающем рту.
И в душной битве, слив уста,
Сквозь Жизни тесные врата
Мы наслаждение пронзим
В его истоке: Солнце сим
Остановить нам не дано,
Но пусть побегает оно.