"Мечтатели"
Вчера посмотрел совсем не новый (2003) фильм Бернардо Бертолуччи "Мечтатели". Сюжет крутится вокруг отношений американского студента в Париже 1968 года с братом и сестрой.
Разговоры о поэзии и мировоззрении, много споров о кино, масса киноцитат из Годара, Бюнюэля, Бергмана, Брессона (где подражание, а где и просто отрывки). Трое молодых людей в ту эпоху не могли ограничиваться одной теорией, засим в фильме хватает сексуальных сцен (отсюда рейтинг в Америке "только для взрослых").
Шикарная режиссерская работа, правдивая и достоверная актерская игра, рассыпанные по тексту приятные мелочи парижской жизни, типа "Шато Латиф" 1955 г. :)
Режиссер не диктует зрителю, как трактовать события, более того, оставляет концовку открытой, дозволяющей разные интерпретации и оценки.
Впрочем кинорецензии не мой конек, меня интересуют больше этические вопросы. То, что меня заставило задуматься, были показанные в фильме события мая 1968: были они оправданы, почему или чем, как можно оценить их последствия ретроспективно?
Весна 1968 - это из жизни поколения родителей, но и они видели события сквозь призму того, что и как сообщала советская пресса.
Запад был в тяжелой моральной ситуации: с 1965 в США ширилось антивоенное движение, опьяненное достижениями борцов за права человека 1964 г (уравнивание в правах негров), именно в 65-ом квакер сжег себя около министерства обороны; в Германии бывшие нацисты оказывались на высоких постах, а молодежь чувствовала себя отвергнутой (RAF появился чуть позже - в 1970); во Франции действия де Голля сильно поляризовали общество, вызывая отторжение среди студентов, профсоюзов и коммунистов, одновременно обладая серьезнейшей поддержкой в остальной части общества.
Безусловно, события парижской весны были инспирированны коммунистами, поскольку под влиянием КГБ были и крайне левые группировки, и про-коммунистические профсоюзы. Пожалуй, это единственная ненаписанная страница об этих волнениях.
Однако абсолютное большинство старшеклассников, студентов и рабочих не только не получало деньги от Советов, но и имели свои, далекие от секретных операций спецслужб по развалу капиталистического мира, цели.
Как минимум не меньший, чем КГБ вклад в революционное движение внесла не слишком умная политика де Голля.
Поскольку общество - структура инертная, студенты и рабочие с красными знаменами и камнями вызвали обратную реакцию, и в июне 1968 голлисты получили больше мест в Парламенте, чем имели до.
Динамика студенческих протестов показала, что самое неумное для властей - идти на поводу у студентов и выполнять их требования, т.к. в этом случае хаос и насилие будут нарастать.
С другой стороны, излишнее насилие против студентов отвращает от властей и полиции даже тех, кто активно не согласен со студентами.
В демократическом обществе попытка правящей элиты навязывать массам определенное мировоззрение вызовет естественную реакцию отторжения. Особенно среди маргинализированных слоев - профсоюзных активистов, студенческих лидеров и прочих неспособных к учебе. В наши дни к ним добавляются гомо- и лесби-активисты, феминистки, леваки всех цветов и оттенков (во Франции тогда социалисты были между голлистами и коммунистами, начнись сейчас такая же буча, социалисты были бы на стороне хулиганов).
Не помню, кто написал, что в любом обществе примерно 6000 человек определяют культуру. Причем автор считал, что это верно не только для его родной Австрии (с населением в то время около 6 миллионов), но для любой страны.
Разумеется, если бы маленькие страны давали нам примеры более высокой культуры, большего количества Нобелевских премий по литературе и больше философов, утверждение хоть чем-то подкреплялось бы, но увы, ничего этого нет.
Тем не менее количество людей, способных генерировать свежие идеи, предлагать новые пути, вести за собой, в любую эпоху и в любой стране весьма ограниченно. Хуже, когда куда более многочисленная группа сочинителей лозунгов ведет за собой массы: в отличие от продуманной идеи или разработанной концепции, лозунг манит людей дешевым обманным блеском легкого понимания и легкого запоминания. Лозунг проще простого повторить, хотя и невозможно объяснить, поскольку за ним ничего нет (каждый выдумывает наполнение для себя). Тем не менее многие лозунги мая 1968 вошли в культуру.
Этическая сторона гражданского неповиновения всегда неоднозначна. В демократических странах неповиновение, приводящее к новым свободным выборам, вполне допустимо, тогда как действия, не имеющие своей целью выборы, позорны и преступны (с этической точки зрения, безотносительно трактовки УК).
Май 1968 был противоречив, поскольку в нем переплелись этичные и не-этичные действия: политический кризис и последующие выборы относились к первой категории, а столкновения с полицией, поджог магазинов, автомобилей и т.п. - ко второй.
Показанная в фильме Бертолуччи сексуальная революция имеет непосредственное отношение к революции на улицах. Любая автократичная и тираническая власть (или сдвигающаяся к ней) пытается определять сексуальную мораль. В условиях не находящего выхода спермотоксикоза мусульманские парни запросто соглашаются на теракты-самоубийства; или идут свергать тех, кто лишает их возможности жениться (нет работы - нет денег на женитьбу).
Во Франции конца шестидесятых свободная любовь была бунтом против религии, против ценностей общества. Она была поиском новых путей к себе (увы, многих она завела туда, где обнаружилось, что они себя не нашли, а потеряли, причем безвозвратно).
Ценность мужчины в глазах женщины на уровне подкорки определяется или его примативными качествами, или социальным статусом. Революционные действия кажутся высокопримативными, отсюда сексуальная привлекательность и раскованность в околореволюционных кругах. После победы революционеры ограничиваются подпольным бл_дством для узкого круга, а народу же предлагают антисексуальность.
Итак, были ли события мая 1968 этически оправданы? Несмотря на некоторые издержки, да - они снизили социальное напряжение, помогли людям лучше понять как работает обратная связь между людьми и властью, чуть изменили курс движения общества.
Одновременно с этим во французском обществе укоренились опасные стереотипы, например, о допустимости радикализации школьников и их выходе на демонстрации, о том, что с хулиганами нужно вести диалог, если громят они территорию вокруг университета.
Молодежь выпустила пар. Это хорошо, но Франция после 68-ого заметно сдвинулась влево, именно оттуда идет стремление поддерживать иждевенцев в ущерб тем, кто хорошо работает. Что в свою очередь вымостило для страны прямую дорогу в пропасть, по которой французы гордо идут уже сорок лет, устремив взоры в небо, чтобы не испугаться того, что под ногами.
Разговоры о поэзии и мировоззрении, много споров о кино, масса киноцитат из Годара, Бюнюэля, Бергмана, Брессона (где подражание, а где и просто отрывки). Трое молодых людей в ту эпоху не могли ограничиваться одной теорией, засим в фильме хватает сексуальных сцен (отсюда рейтинг в Америке "только для взрослых").
Шикарная режиссерская работа, правдивая и достоверная актерская игра, рассыпанные по тексту приятные мелочи парижской жизни, типа "Шато Латиф" 1955 г. :)
Режиссер не диктует зрителю, как трактовать события, более того, оставляет концовку открытой, дозволяющей разные интерпретации и оценки.
Впрочем кинорецензии не мой конек, меня интересуют больше этические вопросы. То, что меня заставило задуматься, были показанные в фильме события мая 1968: были они оправданы, почему или чем, как можно оценить их последствия ретроспективно?
Весна 1968 - это из жизни поколения родителей, но и они видели события сквозь призму того, что и как сообщала советская пресса.
Запад был в тяжелой моральной ситуации: с 1965 в США ширилось антивоенное движение, опьяненное достижениями борцов за права человека 1964 г (уравнивание в правах негров), именно в 65-ом квакер сжег себя около министерства обороны; в Германии бывшие нацисты оказывались на высоких постах, а молодежь чувствовала себя отвергнутой (RAF появился чуть позже - в 1970); во Франции действия де Голля сильно поляризовали общество, вызывая отторжение среди студентов, профсоюзов и коммунистов, одновременно обладая серьезнейшей поддержкой в остальной части общества.
Безусловно, события парижской весны были инспирированны коммунистами, поскольку под влиянием КГБ были и крайне левые группировки, и про-коммунистические профсоюзы. Пожалуй, это единственная ненаписанная страница об этих волнениях.
Однако абсолютное большинство старшеклассников, студентов и рабочих не только не получало деньги от Советов, но и имели свои, далекие от секретных операций спецслужб по развалу капиталистического мира, цели.
Как минимум не меньший, чем КГБ вклад в революционное движение внесла не слишком умная политика де Голля.
Поскольку общество - структура инертная, студенты и рабочие с красными знаменами и камнями вызвали обратную реакцию, и в июне 1968 голлисты получили больше мест в Парламенте, чем имели до.
Динамика студенческих протестов показала, что самое неумное для властей - идти на поводу у студентов и выполнять их требования, т.к. в этом случае хаос и насилие будут нарастать.
С другой стороны, излишнее насилие против студентов отвращает от властей и полиции даже тех, кто активно не согласен со студентами.
В демократическом обществе попытка правящей элиты навязывать массам определенное мировоззрение вызовет естественную реакцию отторжения. Особенно среди маргинализированных слоев - профсоюзных активистов, студенческих лидеров и прочих неспособных к учебе. В наши дни к ним добавляются гомо- и лесби-активисты, феминистки, леваки всех цветов и оттенков (во Франции тогда социалисты были между голлистами и коммунистами, начнись сейчас такая же буча, социалисты были бы на стороне хулиганов).
Не помню, кто написал, что в любом обществе примерно 6000 человек определяют культуру. Причем автор считал, что это верно не только для его родной Австрии (с населением в то время около 6 миллионов), но для любой страны.
Разумеется, если бы маленькие страны давали нам примеры более высокой культуры, большего количества Нобелевских премий по литературе и больше философов, утверждение хоть чем-то подкреплялось бы, но увы, ничего этого нет.
Тем не менее количество людей, способных генерировать свежие идеи, предлагать новые пути, вести за собой, в любую эпоху и в любой стране весьма ограниченно. Хуже, когда куда более многочисленная группа сочинителей лозунгов ведет за собой массы: в отличие от продуманной идеи или разработанной концепции, лозунг манит людей дешевым обманным блеском легкого понимания и легкого запоминания. Лозунг проще простого повторить, хотя и невозможно объяснить, поскольку за ним ничего нет (каждый выдумывает наполнение для себя). Тем не менее многие лозунги мая 1968 вошли в культуру.
Этическая сторона гражданского неповиновения всегда неоднозначна. В демократических странах неповиновение, приводящее к новым свободным выборам, вполне допустимо, тогда как действия, не имеющие своей целью выборы, позорны и преступны (с этической точки зрения, безотносительно трактовки УК).
Май 1968 был противоречив, поскольку в нем переплелись этичные и не-этичные действия: политический кризис и последующие выборы относились к первой категории, а столкновения с полицией, поджог магазинов, автомобилей и т.п. - ко второй.
Показанная в фильме Бертолуччи сексуальная революция имеет непосредственное отношение к революции на улицах. Любая автократичная и тираническая власть (или сдвигающаяся к ней) пытается определять сексуальную мораль. В условиях не находящего выхода спермотоксикоза мусульманские парни запросто соглашаются на теракты-самоубийства; или идут свергать тех, кто лишает их возможности жениться (нет работы - нет денег на женитьбу).
Во Франции конца шестидесятых свободная любовь была бунтом против религии, против ценностей общества. Она была поиском новых путей к себе (увы, многих она завела туда, где обнаружилось, что они себя не нашли, а потеряли, причем безвозвратно).
Ценность мужчины в глазах женщины на уровне подкорки определяется или его примативными качествами, или социальным статусом. Революционные действия кажутся высокопримативными, отсюда сексуальная привлекательность и раскованность в околореволюционных кругах. После победы революционеры ограничиваются подпольным бл_дством для узкого круга, а народу же предлагают антисексуальность.
Итак, были ли события мая 1968 этически оправданы? Несмотря на некоторые издержки, да - они снизили социальное напряжение, помогли людям лучше понять как работает обратная связь между людьми и властью, чуть изменили курс движения общества.
Одновременно с этим во французском обществе укоренились опасные стереотипы, например, о допустимости радикализации школьников и их выходе на демонстрации, о том, что с хулиганами нужно вести диалог, если громят они территорию вокруг университета.
Молодежь выпустила пар. Это хорошо, но Франция после 68-ого заметно сдвинулась влево, именно оттуда идет стремление поддерживать иждевенцев в ущерб тем, кто хорошо работает. Что в свою очередь вымостило для страны прямую дорогу в пропасть, по которой французы гордо идут уже сорок лет, устремив взоры в небо, чтобы не испугаться того, что под ногами.