Under Pressure (апрель 1992)
Все считают, что лучшим моментом концерта памяти Фредди Меркюри было выступление Джорджа Майкла; более того, стало хорошим тоном, вздыхая, сожалеть о том, что, якобы, получив после мероприятия на Уэмбли предложение от Мэя, Джордж его отклонил. «Какая группа была бы!», - вздыхают квиноманы, - «не чета всем этим попыткам с Роджерсом и прочими»...
А я вам скажу: это не так.
Нет, с Майклом было круто и вдохновенно, но вот Дэвид Боуи и Энни Леннокс - они сделали тот вечер. У меня есть все основания так говорить: я был редактором трансляции концерта на РТР в том апреле 1992 года. Мы не могли показывать его напрямую, уж не помню почему - но показывали в «хоккейном варианте», когда сигнал прямого эфира записывается, практически на лету редактируется и тут же воспроизводится. Наверное, поэтому наш эфир был короче концерта.
Меня трясло, скажу честно. Осознание того, что ровно в этот момент на стадионе Уэмбли происходит невероятное, а ты его своими руками выдаешь в эфир для соотечественников - о, это чувство не придавало уверенности. Но глаза боятся, а руки делают, и я, сидя в студии на Ямском поле под приглядом периодически заглядывавшего Стаса Архипова, делал, что был должен. Но я отчетливо помню, когда тремор в руках прекратился. Когда вышли они.
Никогда, ни в каком бреду мне не могло привидеться, что Энни Леннокс займет место Меркюри. Эта угловатая, странная вокалистка Eurythmics - нет, never! А она вышла в паре с Боуи, одетым в светло-зеленую пиджачную пару, и ровно в этот момент, с первых ударов Дикона по басовым струнам, на сцене началась жизнь.
Часто говорят, что Боуи холоден, что он всякий раз словно бы наблюдает за происходящим, в том числе во время собственных концертов. Как минимум два видеосвидетельства дают понять, что это не так, и концерт на Уэмбли - одно из них. Но тут виной всему Энни. Ее грим (густо обведенные черным глаза и ярко-алые губы), ее прическа - короткая, зализанная назад, ее одежда (серебряно-металлический верх, балетная, воздушная, кружевная черная юбка) и, главное ее голос сделали все. Она царила на сцене наравне с Боуи; конечно, вокал Леннокс не был сравним с вокалом Фредди - он был иным, но он был сильным и властным, нежным и летящим. А главное, в ней был секс. Тоже иной, чем у Меркюри, но невероятно сильный, проникающий повсюду. Посмотрите, как она обнимает Дэвида, как прижимается к нему, как сильно и страстно дышит ему в шею, и с каким почти отчаянием отстраняется от него, как будто их отрывает друг от друга то самое pressure - о, это было настоящее, самозабвенное, неотрепетированнное.
И взгляд на прощание.
И воздушный поцелуй.
Under Pressure, да. Я шел домой по 5-й улице Ямского поля, апрельский воздух и холодил, и грел; в нем была надежда на май, на лето и вообще на счастливую жизнь. Как будто будет свет и слава, удачный день и вдоволь хлеба, как будто жизнь качнется вправо, качнувшись влево.
Но тут уж как вышло, так вышло. И все равно я помню, и всегда буду помнить эту дрожь, это чувство, эти взгляды, эти пальцы. Это волшебство.
Can't we give ourselves one more chance?
Why can't we give love that one more chance?
Why can't we give love, give love, give love, give love, give love, give love, give love, give love, give love?
'Cause love's such an old-fashioned word
And love dares you to care for the people on the edge of the night
And love dares you to change our way of caring about ourselves
This is our last dance
This is our last dance
This is ourselves
Under pressure
Under pressure
Pressure
Click to view