Текст для фейсбука, котрый захотел, чтобы его запостили в ЖЖ
Новогодний лонгрид с песнями и плясками >>>
Новый Год мы всегда стараемся встречать дома - чтобы вдвоём, чтобы никакой суеты, никакой обжираловки посреди ночи: яблочко нарежем, мандаринку покрошим, орешков каких насыплем, плеснём в стакашечки чего-нибудь чего бог послал, поблагодарим уходящий год за все его к нам милости, скажем году приходящему: «Ты уж тут поаккуратней давай, да?» - и считай, проводили, и считай, встретили.
А те немногие встречи НГ, что случались где-то вне дома, в каких-то компаниях остались в памяти тем самым сумбуром вместо музыки, который ни уму, ни сердцу. Да и весь последующий год бывал, как правило, таким же.
Разве что встреча какого-то, уж и не помню, какого именно, 95-го, скорей всего, когда мы жили на Kensington Church Street, а по соседству в белых наследных особняках жили люди, к которым съезжались такие люди, что грех было не забежать на огонёк, чтобы лишний раз повидаться. Тем более, у меня как раз гостила моя школьная подруга, и держать её в Новый Год на яблочках-орешках и без надежды склеить себе на ночь пьяного английского аристократа было бессмысленной и неоправданной жестокостью.
Поэтому мы пошли в соседний дом, где у Janie Rayne* собрались и те, кто был мил нам, и те, кто потенциально мог напиться до состояния милоты в понимании моей школьной подруги.
Было вкусно, было пьяно, весело и богемно. Те, кто ещё был молод, смотрели в ту сторону небосклона, где должна была взойти их звезда, те, чья звезда уже виднелась на горизонте, любовались её отражением в глазах окружающих, а те, чья звезда уже была крепко вбита по заданной вертикали надёжным нержавеющим гвоздём , либо, ни на кого не глядя, мели холодные закуски, либо принимали поздравления по телефону в порядке очерёдности и в зависимости от своего часового пояса.
Сразу после девяти Джейн стала обзванивать московскую тусовку, а поскольку у каждого её абонента были знакомые среди присутствующих, телефон стоял на громкой связи, чтобы любой мог прокричать человеку на другом конце провода своё «Привет, Вася!».
Первым по списку шёл любимчик Олег Меньшиков.
«Олешка, priviet zhopa!», - кричала ему Джейн, срываясь с верхнего регистра на экстатическую хрипотцу. Она знала, что значит «Олешка, привет!», но имела довольно смутное представление о том, что значит «жопа». Просто кто-то (не я!) её научил, и она, не вдаваясь в подробности, как истинный полиглот, варьировала все известные ей формы приветствия по наитию.
«Олешка, Happy New Year! Мы тепя любить!», - заходилась Джейн в неподдельном экстазе.
«Слава is saying, что он тоже тебя любить!», - переводила она на русский язык кошачью улыбку стоявшего рядом Славы Каган-Палея*. И глаза её светились непорочной радостью вечной снегурочки. Из всех присутствующих, кажется, только она одна не знала. Поэтому паузу замешательства, возникшую на другом конце провода каждый истолковал в меру своей информированности.
После Меньшикова Джейн позвонила Николаю Караченцову:
«Kolya, как дела? Happy New Year, дорогой!»
А Саша к телефону наклоняется и замогильным голосом говорит: «Коля, из Бюро Погоды тебе привет, Левин на проводе»
Дальше слышится голос Караченцова: «Ё-ё-ё-ё-о... этого не может быть! Так не бывает!»
А Саша ему: «Бывает, Коля, ещё и не так бывает».
Офф. На правах флэшбэка: ... Про абхазское имение в Звандрипше, про то как оно строилось, как там жилось, и чем сердце пригорюнилось, я, видимо, никогда не буду рассказывать - у меня ни слов не хватит, ни слёз, и присутствующий тут в ФБ Владимир Сакварелидзе тому свидетель. Но тем летом мы на пару недель приехали к моим родителям в Звандрипш. Я приехала бездельничать, а Саша - работать.
А работал он тогда негром, или как было принято это называть, аранжировщиком, Оскара Борисовича Фельцмана. Пианино в Звандрипш ещё не завезли, поэтому Саша приехал с гитарой, кассетником, стопкой нотной бумаги и ластиком, скреплённым аптечной резинкой с простым карандашом. Ему нужно было привести в человеческий вид тот самый шедевр под названием «Бюро погоды». И хотя он тогда сделал с исходным материалом всё возможное и невозможное, он в глубине души до последнего надеялся, что Караченцев откажется это петь. Но - уж не знаю, какие там между Караченцевым и Фельцманон были взаимные обязательства, однако Караченцев принял этот позор к исполнению, и Саше пришлось взять гитарёшку в руки и попсовать на съёмках клипа под собственную аранжировку этой фигни…
И вот, десять лет спустя:
«Бывает, Коля, ещё и не так бывает», - сказал Саша в ту новогоднюю ночь, и весь последующий год прошёл под знаком «бывает, ещё и не так бывает». В тот год произошли вещи совершенно нереальные, заложившие основу очень многому на годы вперёд.
А потом была ещё одна встреча Нового Года в компании. И опять не столько по собственному хотению, сколько родительского долга исполнения для.
Тинэйджер Лизавета Александровна тогда оказалась не у дел и перспектива встречи Нового Года с родителями её убивала морально. Поэтому мы поехали к нашим знакомым, у которых была младшая дочка Даша, Лизкина подружка-ровесница, старшая дочка Наташа, которая впоследствии, сменив фамилию, вдруг ни с того ни сего стала Натальей Пелевиной*, спаниель Тёма, названный Наташей в честь Артёма Тарасова, с которым у неё «ничего не было» (с тем в честь которого, а не с тем, который), и огромное множество каких-то непонятных людей, живущих по принципу «если ты не можешь купить себе часы за 50 тысяч долларов, то зачем ты вообще?». Ну, и сами хозяева - Владик и Неллечка, милейшие люди из потомственной выездной номенклатуры, по мере всех своих остатних сил старавшиеся не ударить в грязь лицом перед окружавшим их миром, стремительно улетавшим в стратосферу немыслимых нулей по правую сторону от любой названной цифры и, кажется, уже нажившие себе невроз от невозможности угнаться.
Надо ли говорить, что весь последующий год прошел суетнó, бездарно и бессмысленно.
И вот ведь, что характерно, каждый раз, когда мы встречали Новый Год не вдвоём и вне дома, мы делали это исключительно ради той или иной девицы, которая на тот момент зависала на нашей совести. Будь то моя школьная подруга, или наша кровиночка Лизавета Александровна, или вот взять, например, тот наш, ещё московский, Новый Год, когда у нас зависла моя английская кузина Ники.
Ники совершенно не мыслила встречу русского Нового Года без хора медведей и пляшущих цыган с бубнами, или наоборот - неважно, главное, чтобы запомнилось на всю оставшуюся скучную английскую жизнь.
Ситуацию нам тогда спасла другая англичанка - Дженифер, жена Виктора Луи.
- Приезжайте к нам, - сказала она моему папе, - у нас соберутся очень милые люди.
- Ой, ну как же, - запричитала я, - у меня ж дитё малое на руках, как я с дитём-то на всю ночь в Переделкино-то?
- А сколько вашему бейби?, - спросила Дженифер.
- Четыре месяца.
- Так в четыре месяца они ещё никому не мешают, вот если бы четыре года, тогда - да, а так мы её уложим спать - и никаких проблем.
И мы повезли Ники в Переделкино на дачу Виктора Луи.
Открыв входную дверь, она взвизгнула, столкнувшись лоб в лоб с чучелом медведя, стоявшего в полный рост на задних лапах, и тема медведей, можно сказать, была закрыта на бикицер. Эффект был такой, что уже никаких цыган было не нужно, и всё дальнейшее можно было пустить на самотёк. Что мы и сделали. И напрасно. Потому что пока мы находились там, где «русский» сектор гостей выяснял, куда же запропастился Суходрев (Виктор Михайлович Суходрев (12 декабря 1932 - 16 мая 2014), а то камин растопить нечем, Ники влилась в компанию своих соотечественников из английского посольства, которые попивая луёвский коньячок, рассказали ей, в доме какого ужасного человека они находятся, и как они рискуют спасением души, когда едят вот эту вот его чёрную икру вот этой вот серебряной ложечкой (N.B. обычно после каждого приёма серебряных ложек в доме недосчитывались). Домой Ники ехала с квадратными глазами и окаменевшим лицом, и мне казалось, что она мысленно пишет объяснительную на имя покойного гражданского мужа своей мамы, сотрудника одной, тоже небезызвестной, конторы с берегов Темзы…
Офф. На правах флэшбэка: …Джонатан. Настоящий полковник. Без дураков. Помню, ещё задолго до того Нового Года в Переделкино, тётушка Винифред, мама Ники, предупредила меня, 17-летнюю девочку-припевочку, чтобы когда я приеду к ним в Дорсет, я ни в коем случае не разговаривала с Джонатаном: ни доброе утро, ни спокойной ночи - вообще ни слова. Потому что если между нами будет сказано хоть одно слово, ему нужно будет писать докладную о том, что он провёл уикенд в доме, где находилась гражданка СССР, и подробный почасовой отчёт. <
- А откуда вы знаете Виктора Луи? - уже на подъезде к дому спросила Ники, видимо, заполняя какую-то графу своей воображаемой объяснительной.
- Да кто ж его не знает! - ответила я и была права, строго говоря.
А как потом прошёл год? Да вот так и прошёл - с попсованием перед телекамерой под фонограмму песни про Бюро Погоды. https://youtu.be/fzUwo9e6so4?t=2m46s
И, если честно, я даже и не знаю, какую тут можно было бы извлечь взаимосвязь, чтобы завязать финал рассказа красивым логическим бантиком.
Ну, разве что могу сказать, что буду очень признательна, если люди, не знавшие Виктора Луи лично, воздержатся от негативных реплик в адрес этого человека в комментах под моим постом: это тот случай, когда вы ничего не знаете и знать не можете.
* N.B. В тексте фигурирует довольно много имён, но ни одно из них не тегается. Если кому интересно, сами поищите в фейсбуке. Точно так же не тегаются те обитатели фейсбука, которые, не будучи тут персонально упомянутыми, присутствовали и имели отношение к тем или иным событиям (Olga, Natashsa - :) и прочие.
А те, кого в фейсбуке по понятным причинам нет быть не может, легко отыщутся в википедии и даже на ютубе:
Найдёте всех кроме спаниеля Тёмы.
Новый Год мы всегда стараемся встречать дома - чтобы вдвоём, чтобы никакой суеты, никакой обжираловки посреди ночи: яблочко нарежем, мандаринку покрошим, орешков каких насыплем, плеснём в стакашечки чего-нибудь чего бог послал, поблагодарим уходящий год за все его к нам милости, скажем году приходящему: «Ты уж тут поаккуратней давай, да?» - и считай, проводили, и считай, встретили.
А те немногие встречи НГ, что случались где-то вне дома, в каких-то компаниях остались в памяти тем самым сумбуром вместо музыки, который ни уму, ни сердцу. Да и весь последующий год бывал, как правило, таким же.
Разве что встреча какого-то, уж и не помню, какого именно, 95-го, скорей всего, когда мы жили на Kensington Church Street, а по соседству в белых наследных особняках жили люди, к которым съезжались такие люди, что грех было не забежать на огонёк, чтобы лишний раз повидаться. Тем более, у меня как раз гостила моя школьная подруга, и держать её в Новый Год на яблочках-орешках и без надежды склеить себе на ночь пьяного английского аристократа было бессмысленной и неоправданной жестокостью.
Поэтому мы пошли в соседний дом, где у Janie Rayne* собрались и те, кто был мил нам, и те, кто потенциально мог напиться до состояния милоты в понимании моей школьной подруги.
Было вкусно, было пьяно, весело и богемно. Те, кто ещё был молод, смотрели в ту сторону небосклона, где должна была взойти их звезда, те, чья звезда уже виднелась на горизонте, любовались её отражением в глазах окружающих, а те, чья звезда уже была крепко вбита по заданной вертикали надёжным нержавеющим гвоздём , либо, ни на кого не глядя, мели холодные закуски, либо принимали поздравления по телефону в порядке очерёдности и в зависимости от своего часового пояса.
Сразу после девяти Джейн стала обзванивать московскую тусовку, а поскольку у каждого её абонента были знакомые среди присутствующих, телефон стоял на громкой связи, чтобы любой мог прокричать человеку на другом конце провода своё «Привет, Вася!».
Первым по списку шёл любимчик Олег Меньшиков.
«Олешка, priviet zhopa!», - кричала ему Джейн, срываясь с верхнего регистра на экстатическую хрипотцу. Она знала, что значит «Олешка, привет!», но имела довольно смутное представление о том, что значит «жопа». Просто кто-то (не я!) её научил, и она, не вдаваясь в подробности, как истинный полиглот, варьировала все известные ей формы приветствия по наитию.
«Олешка, Happy New Year! Мы тепя любить!», - заходилась Джейн в неподдельном экстазе.
«Слава is saying, что он тоже тебя любить!», - переводила она на русский язык кошачью улыбку стоявшего рядом Славы Каган-Палея*. И глаза её светились непорочной радостью вечной снегурочки. Из всех присутствующих, кажется, только она одна не знала. Поэтому паузу замешательства, возникшую на другом конце провода каждый истолковал в меру своей информированности.
После Меньшикова Джейн позвонила Николаю Караченцову:
«Kolya, как дела? Happy New Year, дорогой!»
А Саша к телефону наклоняется и замогильным голосом говорит: «Коля, из Бюро Погоды тебе привет, Левин на проводе»
Дальше слышится голос Караченцова: «Ё-ё-ё-ё-о... этого не может быть! Так не бывает!»
А Саша ему: «Бывает, Коля, ещё и не так бывает».
Офф. На правах флэшбэка: ... Про абхазское имение в Звандрипше, про то как оно строилось, как там жилось, и чем сердце пригорюнилось, я, видимо, никогда не буду рассказывать - у меня ни слов не хватит, ни слёз, и присутствующий тут в ФБ Владимир Сакварелидзе тому свидетель. Но тем летом мы на пару недель приехали к моим родителям в Звандрипш. Я приехала бездельничать, а Саша - работать.
А работал он тогда негром, или как было принято это называть, аранжировщиком, Оскара Борисовича Фельцмана. Пианино в Звандрипш ещё не завезли, поэтому Саша приехал с гитарой, кассетником, стопкой нотной бумаги и ластиком, скреплённым аптечной резинкой с простым карандашом. Ему нужно было привести в человеческий вид тот самый шедевр под названием «Бюро погоды». И хотя он тогда сделал с исходным материалом всё возможное и невозможное, он в глубине души до последнего надеялся, что Караченцев откажется это петь. Но - уж не знаю, какие там между Караченцевым и Фельцманон были взаимные обязательства, однако Караченцев принял этот позор к исполнению, и Саше пришлось взять гитарёшку в руки и попсовать на съёмках клипа под собственную аранжировку этой фигни…
You can watch this video on www.livejournal.com
И вот, десять лет спустя:
«Бывает, Коля, ещё и не так бывает», - сказал Саша в ту новогоднюю ночь, и весь последующий год прошёл под знаком «бывает, ещё и не так бывает». В тот год произошли вещи совершенно нереальные, заложившие основу очень многому на годы вперёд.
А потом была ещё одна встреча Нового Года в компании. И опять не столько по собственному хотению, сколько родительского долга исполнения для.
Тинэйджер Лизавета Александровна тогда оказалась не у дел и перспектива встречи Нового Года с родителями её убивала морально. Поэтому мы поехали к нашим знакомым, у которых была младшая дочка Даша, Лизкина подружка-ровесница, старшая дочка Наташа, которая впоследствии, сменив фамилию, вдруг ни с того ни сего стала Натальей Пелевиной*, спаниель Тёма, названный Наташей в честь Артёма Тарасова, с которым у неё «ничего не было» (с тем в честь которого, а не с тем, который), и огромное множество каких-то непонятных людей, живущих по принципу «если ты не можешь купить себе часы за 50 тысяч долларов, то зачем ты вообще?». Ну, и сами хозяева - Владик и Неллечка, милейшие люди из потомственной выездной номенклатуры, по мере всех своих остатних сил старавшиеся не ударить в грязь лицом перед окружавшим их миром, стремительно улетавшим в стратосферу немыслимых нулей по правую сторону от любой названной цифры и, кажется, уже нажившие себе невроз от невозможности угнаться.
Надо ли говорить, что весь последующий год прошел суетнó, бездарно и бессмысленно.
И вот ведь, что характерно, каждый раз, когда мы встречали Новый Год не вдвоём и вне дома, мы делали это исключительно ради той или иной девицы, которая на тот момент зависала на нашей совести. Будь то моя школьная подруга, или наша кровиночка Лизавета Александровна, или вот взять, например, тот наш, ещё московский, Новый Год, когда у нас зависла моя английская кузина Ники.
Ники совершенно не мыслила встречу русского Нового Года без хора медведей и пляшущих цыган с бубнами, или наоборот - неважно, главное, чтобы запомнилось на всю оставшуюся скучную английскую жизнь.
Ситуацию нам тогда спасла другая англичанка - Дженифер, жена Виктора Луи.
- Приезжайте к нам, - сказала она моему папе, - у нас соберутся очень милые люди.
- Ой, ну как же, - запричитала я, - у меня ж дитё малое на руках, как я с дитём-то на всю ночь в Переделкино-то?
- А сколько вашему бейби?, - спросила Дженифер.
- Четыре месяца.
- Так в четыре месяца они ещё никому не мешают, вот если бы четыре года, тогда - да, а так мы её уложим спать - и никаких проблем.
И мы повезли Ники в Переделкино на дачу Виктора Луи.
Открыв входную дверь, она взвизгнула, столкнувшись лоб в лоб с чучелом медведя, стоявшего в полный рост на задних лапах, и тема медведей, можно сказать, была закрыта на бикицер. Эффект был такой, что уже никаких цыган было не нужно, и всё дальнейшее можно было пустить на самотёк. Что мы и сделали. И напрасно. Потому что пока мы находились там, где «русский» сектор гостей выяснял, куда же запропастился Суходрев (Виктор Михайлович Суходрев (12 декабря 1932 - 16 мая 2014), а то камин растопить нечем, Ники влилась в компанию своих соотечественников из английского посольства, которые попивая луёвский коньячок, рассказали ей, в доме какого ужасного человека они находятся, и как они рискуют спасением души, когда едят вот эту вот его чёрную икру вот этой вот серебряной ложечкой (N.B. обычно после каждого приёма серебряных ложек в доме недосчитывались). Домой Ники ехала с квадратными глазами и окаменевшим лицом, и мне казалось, что она мысленно пишет объяснительную на имя покойного гражданского мужа своей мамы, сотрудника одной, тоже небезызвестной, конторы с берегов Темзы…
Офф. На правах флэшбэка: …Джонатан. Настоящий полковник. Без дураков. Помню, ещё задолго до того Нового Года в Переделкино, тётушка Винифред, мама Ники, предупредила меня, 17-летнюю девочку-припевочку, чтобы когда я приеду к ним в Дорсет, я ни в коем случае не разговаривала с Джонатаном: ни доброе утро, ни спокойной ночи - вообще ни слова. Потому что если между нами будет сказано хоть одно слово, ему нужно будет писать докладную о том, что он провёл уикенд в доме, где находилась гражданка СССР, и подробный почасовой отчёт. <
- А откуда вы знаете Виктора Луи? - уже на подъезде к дому спросила Ники, видимо, заполняя какую-то графу своей воображаемой объяснительной.
- Да кто ж его не знает! - ответила я и была права, строго говоря.
А как потом прошёл год? Да вот так и прошёл - с попсованием перед телекамерой под фонограмму песни про Бюро Погоды. https://youtu.be/fzUwo9e6so4?t=2m46s
И, если честно, я даже и не знаю, какую тут можно было бы извлечь взаимосвязь, чтобы завязать финал рассказа красивым логическим бантиком.
Ну, разве что могу сказать, что буду очень признательна, если люди, не знавшие Виктора Луи лично, воздержатся от негативных реплик в адрес этого человека в комментах под моим постом: это тот случай, когда вы ничего не знаете и знать не можете.
* N.B. В тексте фигурирует довольно много имён, но ни одно из них не тегается. Если кому интересно, сами поищите в фейсбуке. Точно так же не тегаются те обитатели фейсбука, которые, не будучи тут персонально упомянутыми, присутствовали и имели отношение к тем или иным событиям (Olga, Natashsa - :) и прочие.
А те, кого в фейсбуке по понятным причинам нет быть не может, легко отыщутся в википедии и даже на ютубе:
Click to viewНайдёте всех кроме спаниеля Тёмы.