ВЧЕРАШНЕЕ
В ночь с четверга на пятницу мне снилась Гурченко: она записывала песню «Мне снилась кошка Мериам». Всё шло хорошо, но вот на этих словах, раз за разом, приходилось останавливать запись:
…о том, что жизнь всегда права,
как тёща Миши Кацнельсона,
о том, что чёрная вдова
себе всегда отыщет клоуна,
поскольку жизнь уже привыкла
смотреть на непрерывность цикла...
И вот на слове «цикла» запись каждый раз останавливали и начинали всё сначала, потому что на слове «цикла» Людмила Марковна всё время цыкала зубом. Раз за разом, дубль за дублем: знаете, иногда во сне наступает такая дурная бесконечность, когда сюжет стопорится, наступает тупое отчаяние, и приходится просыпаться, потому что это единственный выход. Вот это был тот самый случай.
Это я, видимо, так во сне вспоминала ту запись в тон-ателье Останкино, когда Людмила Марковна записывала песни своего военного цикла: по одну сторону стекла - Л.М. у микрофона, по другую - звукорежиссёр за пультом. Людмила Марковна вся в образе, звукорежиссёр - весь в отчаянии. В отчаянии, потому что у Людмилы Марковны в тот день была такая, мягко говоря, артикуляция и дикция на букву «ф», что половину слов было просто невозможно разобрать, и он понимал, что ему потом придётся делать невозможное, чтобы хоть что-то «вытянуть» при сведении. И вот по одну сторону стекла - Людмила Марковна: «Бьётся в тесной печурке огонь…», а по другую - звукооператор: «Господи, ну скажите же ей, чтобы она х*й изо рта вынула, невозможно же так работать!»
Так что, почему оно мне вдруг приснилось, это я, положим, догадываюсь.
А вот почему с четверга на пятницу?
На всякий случай, проснувшись, опохмелилась - вот этим. Тут вся моя первая книжка пропета за те самые пресловутые пять минут.
И, наверное, хорошо, что я этот ролик впервые увидела только через 18 лет после того, как он был отснят, когда я уже полностью расслабилась и научилась ловить от этого кайф.
Click to view