СанСаныч ты остаёшься с нами.
Я хочу сказать, об одном, самом главном, на мой взгляд, что сделал Сан Саныч для фотографии. Физики очень чётко делятся на два клана теоретики и экспериментаторы, народ больше знает блестящих мыслителей - теоретиков, выступающих по телевизору и получающих нобелевские премии. Но и те и другие делают одно, по сути, дело познают материю каждый своим методом, и кропотливая титаническая работа экспериментаторов ничуть не меньше важна, чем обобщающие идеи теоретиков. Экспериментаторы копят ту критическую массу опыта, который готовит качественные скачки в нашем познании мира. Так вот Сан Саныч был таким физиком-экспериментатором от Фотографии.
Я знаком и с ним и с его Фотографией давно, он не получал каких то громких почётных премий, не устраивал шумных попсовых выставок, на которые тысячами ходили б зеваки. Не был он долгое время знаком широкой фотолюбительской публике, но все кто начинал серьёзно заниматься фотографией и пытаться осмыслять её, хоть как то «для себя», неизбежно приходил к «Фотографии Слюсарева». Пройти мимо этой глыбы фотографии было невозможно. По себе знаю, я, снимая, па первый взгляд, совсем другую фотографию, не сразу почувствовал эту монументальную тектоническую плиту фотографии Слюсарева под собой. У него много гениальных в своей простоте фотографий и каждый наверняка найдёт у него что-то, что запало в душу, многие считают его создателем своего Тренда, направления в фотографии, но на самом деле он сделал гораздо больше. Он своими исследованиями тонких материй составляющих Фотографию, тех неуловимых нюансов, делающих Фотографию из ничего, собрал именно ту критическую массу, которая привела к сегодняшнему «глобальному взрыву в фотографии», к переходу фотографии на совсем иной качественный уровень. Теоретикам от фотографии ещё предстоит осмыслить и разобрать по кирпичикам эту роль его, но уже сегодня видно что кирпичики эти проступают и в супержурналистике Козырева и Максимишина, и в и феерическом фотоимпессионизме Пинхасова, и в жёсткой фотохирургии Щеколдина, и в холодной артстранёности Мухина, не говоря уж обо всём гламуре и прикладной фотографии.
Я знаком и с ним и с его Фотографией давно, он не получал каких то громких почётных премий, не устраивал шумных попсовых выставок, на которые тысячами ходили б зеваки. Не был он долгое время знаком широкой фотолюбительской публике, но все кто начинал серьёзно заниматься фотографией и пытаться осмыслять её, хоть как то «для себя», неизбежно приходил к «Фотографии Слюсарева». Пройти мимо этой глыбы фотографии было невозможно. По себе знаю, я, снимая, па первый взгляд, совсем другую фотографию, не сразу почувствовал эту монументальную тектоническую плиту фотографии Слюсарева под собой. У него много гениальных в своей простоте фотографий и каждый наверняка найдёт у него что-то, что запало в душу, многие считают его создателем своего Тренда, направления в фотографии, но на самом деле он сделал гораздо больше. Он своими исследованиями тонких материй составляющих Фотографию, тех неуловимых нюансов, делающих Фотографию из ничего, собрал именно ту критическую массу, которая привела к сегодняшнему «глобальному взрыву в фотографии», к переходу фотографии на совсем иной качественный уровень. Теоретикам от фотографии ещё предстоит осмыслить и разобрать по кирпичикам эту роль его, но уже сегодня видно что кирпичики эти проступают и в супержурналистике Козырева и Максимишина, и в и феерическом фотоимпессионизме Пинхасова, и в жёсткой фотохирургии Щеколдина, и в холодной артстранёности Мухина, не говоря уж обо всём гламуре и прикладной фотографии.