silver_mew
in
txt_me
(no subject)
По лестнице она спускается медленно, осторожно, цепко держась за перила. Ей трудно держать равновесие, на одну ступеньку приходится тратить по два шага. Добравшись до нижней ступеньки, она останавливается передохнуть, дожидается, пока перестанет колотиться сердце.
Некоторое время раздумывает, не поставить ли на землю сумку, но решает этого не делать: тяжесть невелика, а для того, чтобы поставить сумку и потом поднять снова, ей пришлось бы нагнуться, потревожив ноющую с утра спину.
С балкона второго этажа за ней наблюдает соседка, с котом на коленях. Второй кот растянулся на перилах. Окно соседки открыто круглый год, в любую погоду, коты приходят и уходят, когда им вздумается, точное их число неизвестно самой соседке, и имя им - легион.
Под пристальным соседским взглядом она распрямляет больную спину, приветственно машет свободной рукой. Соседка кивает в ответ.
Ближе к обеду соседка спустится во двор с мисками и пакетом кошачьего корма, прикармливать тех, кто слишком дик и своеволен для того, чтобы соблазниться проживанием в квартире в обмен на еду. Тогда наступит уже её очередь смотреть с балкона на чужой ритуал, на кошачью свору, выписывающую сложные траектории вокруг склонившейся над мисками с кормом соседки.
Но это будет потом, а сейчас - утро. Её собственное время.
Она пересекает двор, идёт наискосок через пустую детскую площадку, для детей ещё слишком рано. Останавливается на пятачке между тремя яблонями, слева - клумба с цветами, справа - стена дома.
Первые голуби уже здесь, расхаживают по земле, ровным рядком расселись на оградке клумбы. Заметив её между яблонями, начинают слетаться остальные.
Она раскрывает сумку и погружает руку в прохладную смесь зёрен и хлебных крошек.
Вокруг неё немедленно закручивается пернатый вихрь. Воздух наполняется хлопаньем крыльев, даже солнце, кажется, на несколько секунд тускнеет, заслоненное птичьим облаком.
Она бросает голубям горсти корма, птицы толкутся под её ногами, каждая горсть становится центром притяжения шуршащей перьями, курлычущей птичьей массы, словно она стоит по щиколотку в прибое, в накатывающих и убегающих волнах.
Мама, ну, мама! Посмотри, бабушка кормит голубей, ну, смотри же, ой, сколько их!
Не кричи, я всё вижу, отойди и не мешай бабушке.
А можно, я? Можно мне?
Нельзя, это уличные голуби, они жутко грязные, и потом, нам с тобой всё равно нечем их кормить.
Она вздыхает про себя: чаще всего по утрам во дворе ей никто не мешает, собственно, именно поэтому она спускается сюда так рано, но, что поделать, сегодня вот не повезло. Женщина и девочка стоят рядом с клумбой. Девочка с открытым ртом любуется голубиной стаей, мама крепко держит её за руку - и на том спасибо, значит, ребёнок не подойдёт ближе и не распугает ей птиц.
Но и надеяться сегодня ни на что, конечно, не стоит. Она опять вздыхает: значит, в другой раз. Может быть, даже завтра.
Мама, а что это за другая птица?
Какая другая птица, тут только голуби.
Да вон же, мама, ты что, не видишь?
Я всё вижу, не выдумывай. Пойдём, мы тут уже очень долго стоим.
Но она вовсе не похожа на голубя, она другая, мама! Ну, мама!
Она стоит, замерев и слишком крепко сжав в руке очередную горсть корма, чувствуя, как сквозь пальцы просачиваются зерна, одно за другим, падая на волнующихся голубей, едва не наступающих лапками ей на туфли.
Не поднимая головы, бросает быстрый, небрежный взгляд на тех птиц, что не жмутся к её ногам, а сидят или бродят чуть дальше.
Она помнит, что ей говорили: торопиться нельзя. Предупреждали: не смотреть прямо, не вскрикивать, не подавать виду. Терпение, говорили ей, терпение. Полгода, год - нельзя суетиться, не нужно отчаиваться, рано или поздно всё получится.
Краем глаза она цепляется за силуэт, отличающийся от прочих голубей, и внезапно видит. У неё перехватывает дыхание. Руки дрожат так, что пальцы сами собой разжимаются, зерно высыпается.
Птица сидит на самой границе голубиной стаи, внимательно смотрит, склонив голову, вовсе не похожая на голубя, вовсе не похожая ни на какую другую птицу.
Она моргает, отводит глаза. Шарит в сумке - но корм уже закончился.
Когда она смотрит снова, вокруг неё только голуби, и никого, кроме голубей.
Распрямляется, дрожащими руками застёгивает сумку, и делает шаг из голубиного круга, из яблоневого треугольника, идёт между разлетающимися в стороны птицами, потом наискосок через детскую площадку.
Она с огромным трудом сдерживает желание вертеть головой, искать взглядом ту птицу, ради которой она столько месяцев каждый день спускалась во двор с сумкой, полной зерна и хлеба, птицу, которую она ждала так долго.
К тому времени, как она доходит до лестницы, сердце опять колотится, и дышится нехорошо, с присвистом. Наверное, уже скоро, думается ей, и впервые за долгое время думается без страха, потому что время ещё есть, немного, но есть, она всё успела и у неё всё получится.
Если уж птица появилась - значит, она непременно вернётся снова. Будет клевать её зерно, рано или поздно позволит покормить с руки, а в тот самый день, когда он, в конце концов, придёт, когда всё для неё закончится, птица сядет к ней на плечо, а потом полетит впереди, указывая дорогу.
Она поднимает голову, глядит на балкон второго этажа. Соседка всё ещё сидит в кресле, с котом на коленях. Поймав её взгляд, соседка улыбается и кивает.
Ей очень хочется знать, дождалась ли уже соседка своего проводника, того, кто побежит впереди неё, размахивая хвостом, показывая путь в неизвестность? Приходил ли уже к ней, смешавшись с пёстрой кошачьей стаей, зверь, не похожий на кота, не похожий ни на какого другого зверя?
Но о таком, понятно, не спросишь. Поэтому она просто улыбается, кивает в ответ, и начинает долгий, осторожный подъём по лестнице.
_________________________________________________
от benadamina - "день, когда всё получилось"
от vinah - "м.ш. и его птицы"
от sap - "Домашние животные питаются душами, так в учебнике написано"
Сднёмрожденя и ура.
Некоторое время раздумывает, не поставить ли на землю сумку, но решает этого не делать: тяжесть невелика, а для того, чтобы поставить сумку и потом поднять снова, ей пришлось бы нагнуться, потревожив ноющую с утра спину.
С балкона второго этажа за ней наблюдает соседка, с котом на коленях. Второй кот растянулся на перилах. Окно соседки открыто круглый год, в любую погоду, коты приходят и уходят, когда им вздумается, точное их число неизвестно самой соседке, и имя им - легион.
Под пристальным соседским взглядом она распрямляет больную спину, приветственно машет свободной рукой. Соседка кивает в ответ.
Ближе к обеду соседка спустится во двор с мисками и пакетом кошачьего корма, прикармливать тех, кто слишком дик и своеволен для того, чтобы соблазниться проживанием в квартире в обмен на еду. Тогда наступит уже её очередь смотреть с балкона на чужой ритуал, на кошачью свору, выписывающую сложные траектории вокруг склонившейся над мисками с кормом соседки.
Но это будет потом, а сейчас - утро. Её собственное время.
Она пересекает двор, идёт наискосок через пустую детскую площадку, для детей ещё слишком рано. Останавливается на пятачке между тремя яблонями, слева - клумба с цветами, справа - стена дома.
Первые голуби уже здесь, расхаживают по земле, ровным рядком расселись на оградке клумбы. Заметив её между яблонями, начинают слетаться остальные.
Она раскрывает сумку и погружает руку в прохладную смесь зёрен и хлебных крошек.
Вокруг неё немедленно закручивается пернатый вихрь. Воздух наполняется хлопаньем крыльев, даже солнце, кажется, на несколько секунд тускнеет, заслоненное птичьим облаком.
Она бросает голубям горсти корма, птицы толкутся под её ногами, каждая горсть становится центром притяжения шуршащей перьями, курлычущей птичьей массы, словно она стоит по щиколотку в прибое, в накатывающих и убегающих волнах.
Мама, ну, мама! Посмотри, бабушка кормит голубей, ну, смотри же, ой, сколько их!
Не кричи, я всё вижу, отойди и не мешай бабушке.
А можно, я? Можно мне?
Нельзя, это уличные голуби, они жутко грязные, и потом, нам с тобой всё равно нечем их кормить.
Она вздыхает про себя: чаще всего по утрам во дворе ей никто не мешает, собственно, именно поэтому она спускается сюда так рано, но, что поделать, сегодня вот не повезло. Женщина и девочка стоят рядом с клумбой. Девочка с открытым ртом любуется голубиной стаей, мама крепко держит её за руку - и на том спасибо, значит, ребёнок не подойдёт ближе и не распугает ей птиц.
Но и надеяться сегодня ни на что, конечно, не стоит. Она опять вздыхает: значит, в другой раз. Может быть, даже завтра.
Мама, а что это за другая птица?
Какая другая птица, тут только голуби.
Да вон же, мама, ты что, не видишь?
Я всё вижу, не выдумывай. Пойдём, мы тут уже очень долго стоим.
Но она вовсе не похожа на голубя, она другая, мама! Ну, мама!
Она стоит, замерев и слишком крепко сжав в руке очередную горсть корма, чувствуя, как сквозь пальцы просачиваются зерна, одно за другим, падая на волнующихся голубей, едва не наступающих лапками ей на туфли.
Не поднимая головы, бросает быстрый, небрежный взгляд на тех птиц, что не жмутся к её ногам, а сидят или бродят чуть дальше.
Она помнит, что ей говорили: торопиться нельзя. Предупреждали: не смотреть прямо, не вскрикивать, не подавать виду. Терпение, говорили ей, терпение. Полгода, год - нельзя суетиться, не нужно отчаиваться, рано или поздно всё получится.
Краем глаза она цепляется за силуэт, отличающийся от прочих голубей, и внезапно видит. У неё перехватывает дыхание. Руки дрожат так, что пальцы сами собой разжимаются, зерно высыпается.
Птица сидит на самой границе голубиной стаи, внимательно смотрит, склонив голову, вовсе не похожая на голубя, вовсе не похожая ни на какую другую птицу.
Она моргает, отводит глаза. Шарит в сумке - но корм уже закончился.
Когда она смотрит снова, вокруг неё только голуби, и никого, кроме голубей.
Распрямляется, дрожащими руками застёгивает сумку, и делает шаг из голубиного круга, из яблоневого треугольника, идёт между разлетающимися в стороны птицами, потом наискосок через детскую площадку.
Она с огромным трудом сдерживает желание вертеть головой, искать взглядом ту птицу, ради которой она столько месяцев каждый день спускалась во двор с сумкой, полной зерна и хлеба, птицу, которую она ждала так долго.
К тому времени, как она доходит до лестницы, сердце опять колотится, и дышится нехорошо, с присвистом. Наверное, уже скоро, думается ей, и впервые за долгое время думается без страха, потому что время ещё есть, немного, но есть, она всё успела и у неё всё получится.
Если уж птица появилась - значит, она непременно вернётся снова. Будет клевать её зерно, рано или поздно позволит покормить с руки, а в тот самый день, когда он, в конце концов, придёт, когда всё для неё закончится, птица сядет к ней на плечо, а потом полетит впереди, указывая дорогу.
Она поднимает голову, глядит на балкон второго этажа. Соседка всё ещё сидит в кресле, с котом на коленях. Поймав её взгляд, соседка улыбается и кивает.
Ей очень хочется знать, дождалась ли уже соседка своего проводника, того, кто побежит впереди неё, размахивая хвостом, показывая путь в неизвестность? Приходил ли уже к ней, смешавшись с пёстрой кошачьей стаей, зверь, не похожий на кота, не похожий ни на какого другого зверя?
Но о таком, понятно, не спросишь. Поэтому она просто улыбается, кивает в ответ, и начинает долгий, осторожный подъём по лестнице.
_________________________________________________
от benadamina - "день, когда всё получилось"
от vinah - "м.ш. и его птицы"
от sap - "Домашние животные питаются душами, так в учебнике написано"
Сднёмрожденя и ура.