шесть дней в сентябре
Лёгкие спортивные сандалии - по песку вдоль прибоя.
Кожаные мокасины на тонкой подошве - по старинной брусчатке.
Головокружительно высокие каблуки - по выглаженному столичному асфальту.
Яркие летние кроссовки - по щербатой плитке.
Такси-аэропорт-самолёт-аэропорт-такси, чемодан-вокзал-такси, машина-дорога-гостиница.
Девочки едут повидаться.
Раз в год-полтора они собираются вместе в городе, где ещё не бывали, и проводят там неделю или чуть меньше. Город должен быть старым и небольшим, интересным, но не слишком: это выяснилось после каникул в Барселоне, откуда подруги вернулись переполненные впечатлениями, но не пообщавшиеся. Город должен быть фоном, а не лейтмотивом; скажем, Нови Сад подойдёт, а Брно - уже нет.
Гостиницу нужно брать комфотную, лучше тоже небольшую; отдельные номера девочкам без надобности - они делали так раньше, и полночи бегали друг к другу договорить, хлопая дверями и хихикая в коридорах; теперь они берут либо большой "семейный" номер с двумя спальнями и общей гостиной, либо - если время каникул выпадает на высокий сезон в том месте, где им захотелось повидаться, - снимают самую большую спальню хостела.
В этот раз они договорились встретиться на Адриатике в конце сентября, когда купаться ещё можно, а туристов уже мало; Бар вполне их устроил - достаточно древний, чтобы заинтересовать, и достаточно спокойный, чтобы не навязываться.
Света приезжает первой - самолётом в Подгорицу, а потом автобусом через полстраны, - знакомится с хозяином мини-гостиницы - тот не говорит по-английски, зато немного понимает русский, - берёт ключи и отправляется в номер, предупредив, что остальные гостьи прибудут чуть позже. Заняв спальню на южной стороне номера, Света начинает разбирать чемодан, но, не закончив, достаёт нетбук проверить почту, устраивается в гостиной, и так там и остаётся.
Второй появляется Майя - её самолёт приземлился в Тивате, и ехать пришлось по всему побережью. Майя влетает в гостиницу, обвешанная сумками и сумочками, здоровается с хозяином, вручает ему чемодан и расспрашивает пожилого черногорца о его настроении и состоянии его дел на смеси трёх славянских языков. Совершенно очарованный, хозяин провожает Майю в номер, смотрит, как подруги визжат и обнимаются, и оставляет их одних - но ненадолго.
Пока Света и Майя обмениваются впечатлениями об автобусах Монтенегро, Лерин автомобиль въезжает на парковку при гостинице. Лера выходит, оправляет юбки, выгружает багаж, отстёгивает карсит от переднего сиденья - в кресле обнаруживается небольшой, но весьма упитанный младенец, - отдаёт карсит хозяину и, подхватив чемодан и рюкзак, устремляется в отель. Хозяин гостиницы идёт за ней, не столько показывая дорогу, сколько спрашивая у младенца, кто тут самый сладкий малыш на свете. Младенец благосклонно молчит. Лера идёт на голоса подруг - их хохот разносится по всему дому.
Пережив шквал объятий, Лера отбирает карсит у хозяина гостиницы и, вежливо улыбнувшись ему, отстёгивает младенца. Хозяин гостиницы уходить не хочет - целиком младенец оказывается ещё приятнее взгляду, - но ему не удаётся найти повод остаться, и он возвращается к стойке - встречать четвёртую гостью.
Вера появляется, когда вино уже откупорено, и даже выпито по первому бокалу. Подруги обсуждают очередного Лериного младенца - такой ли он, точнее, она, круглая, как предыдущий, или ещё круглее? стоит ли звать её Секста, Суббота или Шестица? - и, когда все одновременно замолкают вдохнуть, в коридоре слышится цокот каблуков. "Шаги командора", - говорит Света. "Поступь королевы", - поправляет Майя.
Дверь распахивается, и на пороге появляется Вера - метр восемьдесят сияющей безупречности, пепельно-серые кудри, льдисто-голубые глаза, молочно-белая кожа. При ней - небольшой чемодан, на котором будто написано невидимыми буквами: "я адски дорогой". Хозяин гостиницы идёт за Верой без багажа, чисто из любви к искусству приёма гостей.
Пока девочки расцеловываются, Майя дарит ему бутылку сладкого французского вина, и хозяин уходит довольный, теперь уже надолго.
Подруги говорят одновременно - и прекрасно слышат друг друга: кто похудел - кто как нарядился - кто тут самый сладкий - кто приятно округлился - у кого коса до пояса, - и прочее, означающее "я так рада тебя видеть, мне так нравится быть с тобой" - без никаких дополнительных смыслов. Наконец девочки раскидывают вещи по комнатам, Лера приматывает к себе младеницу - и подруги отправляются смотреть город.
Первый день - для прогулок и необязательного трёпа, для рассказов о книгах и для общих воспоминаний. Столько всего успело случиться с каждой из этих четверых и с ними четверыми вместе, что не один день можно пересказывать; стороннему наблюдателю шутки подруг могут показаться слишком резкими, а реплики - обидными, но так бывает между людьми, которые очень хорошо друг друга знают, а если чего-то не понимают - обязательно переспрашивают.
Девочки идут по центральной туристической улице, покупают мороженое разных сортов и цепляют его ложечками друг у друга; встречают уличного музыканта и останавливаются подпеть - а потом идут дальше, распевая на голоса романс о раннем вечернем сне. Когда-то эти четверо пели в одном учебном хоре и терпеть не могли друг друга, а потом всё изменилось, но между ними уже очень давно нет и тени когдатошних ссор - только то, как Вера ведёт мотив, Лера держит ритм, Света берёт нижний голос, а Майя - верхний.
Лера устраивается покормить Сексту-Субботу-Шестицу, прикрывшись слингом; Вера садится рядом, Майя и Света отходят на пару шагов, чтобы дым сигарет не сносило на младеницу. Какой-то дядька, обгоревший до полной невменяемости - и как только умудрился на сентябрьском-то солнце, - проходит мимо, оборачивается и восклицает по-русски:
- Нет, ну вы посмотрите, какое бесстыдство! Средь бела дня всему честному народу показывает сиськи! Пустили Дуньку в Европу!
Подруги реагируют так слаженно, будто репетировали: Лера одновременно откидывает полу слинга в сторону и оттягивает ворот футболки, обнажая и вторую грудь; Майя поворачивается спиной к туристу и задирает юбку, демонстрируя задницу в трусах со СпанчБобом; а Света показывает два кулака с оттопыренными средними пальцами. Вера продолжает улыбаться, как ни в чём не бывало.
Мужик, рыча, кидается было к подругам - но Вера выпрямляется, невозмутимость слетает с неё как пыль, её лицо раскрывается оскалом хищного зверя - и она шипит так, что обгорелого туриста сдувает к противоположной стороне улицы, откуда он, неразборчиво ворча, очень быстро уходит.
Подруги же, оправив одежду, подобрав и выкинув брошенные на землю сигареты и докормив младеницу, идут к морю ужинать и, может быть, искупаться нагишом - если будет настроение. Они сверстницы, им по сорок восемь, "каждая из нас поодиночке - сильная и независимая, прекрасная и самостоятельная, а вместе мы - адский цирк дрессированных обезьян", - сказала когда-то Майя, и все с ней согласились.
Возвращаются подруги поздно - у них есть ключ и от гостиницы, и от номера, но хозяин всё равно ждёт их в холле: мало ли что. Уверившись, что всё в порядке, он отправляется спать в мансарду - и легко засыпает под хохот снизу.
Подруги долго устраиваются, делят спальни по принципу "душно или дует", смеются над вечерними привычками друг друга - и наконец затихают. Майя засыпает сразу, как выключается свет. Света, которой всегда холодно, а теперь ещё и слишком тихо, долго ворочается, наконец подхватывает одеяло и подушку и топает в соседнюю спальню. Вера спит в окружении ноутбука, телефона, расчёски, крема для рук, молескина и коробочки для глазных линз; на соседней кровати - широкой двуспальной - сосредоточенно чавкает Секста-Суббота-Шестица, Лера обнимает её во сне, вместе они не занимают и половины постели; Света кидает подушку в ноги подруге и сама забирается туда же. Не просыпаясь, Лера оборачивается к ней, поглаживает по одеялу, говорит "Ш-ш-ш-ш-ш, спимойхороший" - и отворачивается. Под тихое сопение младенца в комнате, полной других людей, Света наконец засыпает - и просыпается от недовольного Майиного "меня все бросили, а, между прочим, сегодня день объятий!"
Потом выяснится, что это неправда, но все уже наобнимаются до полного расслабления, а потом соберутся завтракать, и разговаривать начнут прямо с утра - на террасе, которую хозяин использует как столовую при хорошей погоде.
Один день - одна рассказчица, такое правило. Остальные слушают, расспрашивают, советуют - особенно если не просят, - но говорят только о той, что говорит о себе сама. Главное - не врать себе; на выработку этого принципа подруги потратили первые каникулы и одну семейную жизнь Леры. Ну и остальным тоже не врать - решили они после того, как узнали историю о Верином отчиме и о том, как красота может быть обузой. Обманываться - можно; заблуждаться, путаться в показаниях, сбиваться, плакать, переживать - всё можно; эти девочки затем здесь и собираются, чтобы расспросить и узнать, как в действительности идут дела у каждой из них.
Они начинают с рассказов о внешних событиях - за год многое успевает случиться, - и спрашивают: как тебе это? что ты об этом чувствуешь? что ты хотела бы изменить? почему? Каждая из них говорит о своих эмоциях, и этого хватает до вечера.
Самый неприятный вопрос - зачем тебе это нужно. Его время наступает, когда темнеет небо; и к ночи та, которая рассказывает, договаривает то, что она хочет получить, и знает способ это сделать. А остальные - язвят, подначивают, признаются друг другу в любви и предлагают песню.
Вера обычно рассказывает последней - её истории самые напряжённые. Лера с трудом формулирует, и ей нужно время, чтобы раскачаться - поэтому она говорит перед Верой. В этот раз первой будет Майя - у неё писательский затык, и ей нужно выговориться, а первому достаётся больше всего внимания. Она же выберет и песни первого вечера - и подруги споют ночному морю и Алилуйя любви, и Осанну, и Песнь звезды, и все любимые баллады из рок-опер. Отель окажется слишком маленьким и тихим для того, чтобы вместить четырёхголосье - а море вполне соразмерным. Так закончится второй день каникул.
Утром третьего дня каждая из подруг встанет не в свои тапки, найдёт на прикроватном столике не свои вещи, а в углах комнат - не свои чемоданы. Косметику Света не тронет, но туалетную бумагу заменит на чёрную, а к винным бокалам приклеит выпуклые кукольные глаза. Вера, привыкшая сразу после пробуждения надевать линзы и не обнаружившая их на привычном месте, будет гоняться за Светой по гостиной с погремушкой и длинным полосатым чулком наперевес; а Майя, нацепив Верины каблуки, попробует в них пройтись до туалета - и не преуспеет. День будет радостным и сумбурным - как сама Света, постоянный организатор этих каникул; и её истории заставят подруг хохотать до стона, но в конце Майя расплачется, Лера рассердится, а Вера пополнит список "убить в ближайшее время". Петь будут про есаула на роздыхе, про загоревшуюся во поле калину и про казака, постоянно попадающего в сложные ситуации; со всей этой фольклорной красотой девушки выступят на центральной туристической улице, потому что Света любит покрасоваться.
Четвёртый день поведёт Лера, и говорить она будет о сыновьях, числом пять, от пяти разных мужей, и об отце Субботы (она же Секста и Шестица). О детях и их отцах можно говорить бесконечно, но подруги будут настойчиво выводить Леру на рассказывание о ней самой, и к ночи преуспеют; петь будут нежный госпел - Amazing grace, Heil holly queen, Oh happy day в джазовой обработке, а из гостиницы никуда не уйдут - не хватит сил; впрочем, ни постояльцы, ни хозяин возражать не станут.
Пятый день принадлежит Вере, и начнётся он завтраком на смотровой площадке, на веранде ресторана, закрытого в несезон, но снова открытого специально для подруг. Рассказывать Вера будет так, что Майя начнёт записывать - не сами истории, конечно, а способ подать события сначала так, потом эдак, потом добавить парочку второстепенных персонажей - и этим изменить всю картину, - а потом рассказать, как всё было на самом деле, а потом и самоё дело вывернуть наизнанку и прибить неоспоримым "вот так". Петь в этот вечер будут про дурачка, про кукушку, про теперь решено без возврата и ещё несколько песен, в которых Лера и Майя будут звучать бас-гитарой и маракассой, потому что вокальных линий им не хватит.
Шестой день возмущённым рёвом откроет Суббота, свалившаяся с кровати. Света со словами "мать - волкам отдать" отберёт младеницу у Леры; после завтрака Сексту примотает к себе Майя; к ужину Шестица достанется Вере. Подруги первый раз за все каникулы выберутся днём на пляж - ловить осеннее солнце, - перегреются, перекупаются и закроют вечер ледяным шампанским. Никто ни о чём уже не будет рассказывать сам - девочки будут расспрашивать друг друга: ну и что ты всё-таки решила? а как думаешь, что будет? ты уверена? что, если да? что, если нет? - а к ночи разучат что-нибудь новое; как скажет Майя - "чем мы хуже Пентатоникс".
Утром седьмого дня девочки проснутся втроём - Лера уедет рано утром, расцеловав всех сонными и крепко обняв на прощание хозяина гостиницы. Ей нужно будет доехать до дома за сутки - и, конечно, она справится, и в дороге будет думать о Вериной силе, о Майиных воображаемых мирах и о сложном внутреннем устройстве Светы. И о себе немного.
Света и Вера посадят Майю, заранее рыдающую при мысли о дорогах Монтенегро, на автобус до Тивата. Майя попробует задремать - но вместо этого распишет пол-блокнота схемами с кружочками, линиями и многословными пометками.
Пару часов спустя Света посадит Веру на поезд до Белграда; бывшую королеву хора ждёт важная рабочая встреча, каникулы кончились; хорошо, что они были - шесть дней для того, чтобы быть собой с теми, кто хорошо её знает.
Вернувшись в гостиницу, Света погадает на забытых подругами предметах. Майя оставит шнурок от айфона - значит, в ближайшее время её ждёт смска "кто тут самый растяпистый гаджетоман" и бандероль с ускоренной доставкой. Соску, потерянную Шестицей, Света сочтёт благословением на внуков. Вера ничего не забудет, но специально оставит для подруги блокнот PaperBlanc в переливающемся парчовом переплёте - Света улыбнётся "это б лучше Майке, мне куда такую красоту".
Собирая вещи, сама Света забудет тапочки - и обнаружит это только дома, и будет смеяться точности оставленного знака. Эти встречи и эти разговоры - самое комфортное для неё время, дни, в которые она дышит полной грудью в компании совершенно не похожих на неё, но таких близких существ; пространство, которое целиком и полностью принадлежит адскому цирку дрессированных обезьян.
Они дружат тридцать с лишним лет, и будут сбегаться раз в год или полтора, пока им будет интересно вместе - то есть всегда и ещё немножечко дольше, - и не будет дел, которые они не смогут отменить ради этой встречи.
______
С днём рожденья, Стрейнджер, придумавший вот это вот всё! Как здорово, что ты есть, будь, пожалуйста, всегда :)
А темы у меня сыграли от Аше "сходи на колонку, принеси млека земного", Varjanis "шуми, моё небо, шуми" и Ананасово "шлите материалы о быте, работе и учёбе молодых шахтёров". Спасибо, дорогие :)
Кожаные мокасины на тонкой подошве - по старинной брусчатке.
Головокружительно высокие каблуки - по выглаженному столичному асфальту.
Яркие летние кроссовки - по щербатой плитке.
Такси-аэропорт-самолёт-аэропорт-такси, чемодан-вокзал-такси, машина-дорога-гостиница.
Девочки едут повидаться.
Раз в год-полтора они собираются вместе в городе, где ещё не бывали, и проводят там неделю или чуть меньше. Город должен быть старым и небольшим, интересным, но не слишком: это выяснилось после каникул в Барселоне, откуда подруги вернулись переполненные впечатлениями, но не пообщавшиеся. Город должен быть фоном, а не лейтмотивом; скажем, Нови Сад подойдёт, а Брно - уже нет.
Гостиницу нужно брать комфотную, лучше тоже небольшую; отдельные номера девочкам без надобности - они делали так раньше, и полночи бегали друг к другу договорить, хлопая дверями и хихикая в коридорах; теперь они берут либо большой "семейный" номер с двумя спальнями и общей гостиной, либо - если время каникул выпадает на высокий сезон в том месте, где им захотелось повидаться, - снимают самую большую спальню хостела.
В этот раз они договорились встретиться на Адриатике в конце сентября, когда купаться ещё можно, а туристов уже мало; Бар вполне их устроил - достаточно древний, чтобы заинтересовать, и достаточно спокойный, чтобы не навязываться.
Света приезжает первой - самолётом в Подгорицу, а потом автобусом через полстраны, - знакомится с хозяином мини-гостиницы - тот не говорит по-английски, зато немного понимает русский, - берёт ключи и отправляется в номер, предупредив, что остальные гостьи прибудут чуть позже. Заняв спальню на южной стороне номера, Света начинает разбирать чемодан, но, не закончив, достаёт нетбук проверить почту, устраивается в гостиной, и так там и остаётся.
Второй появляется Майя - её самолёт приземлился в Тивате, и ехать пришлось по всему побережью. Майя влетает в гостиницу, обвешанная сумками и сумочками, здоровается с хозяином, вручает ему чемодан и расспрашивает пожилого черногорца о его настроении и состоянии его дел на смеси трёх славянских языков. Совершенно очарованный, хозяин провожает Майю в номер, смотрит, как подруги визжат и обнимаются, и оставляет их одних - но ненадолго.
Пока Света и Майя обмениваются впечатлениями об автобусах Монтенегро, Лерин автомобиль въезжает на парковку при гостинице. Лера выходит, оправляет юбки, выгружает багаж, отстёгивает карсит от переднего сиденья - в кресле обнаруживается небольшой, но весьма упитанный младенец, - отдаёт карсит хозяину и, подхватив чемодан и рюкзак, устремляется в отель. Хозяин гостиницы идёт за ней, не столько показывая дорогу, сколько спрашивая у младенца, кто тут самый сладкий малыш на свете. Младенец благосклонно молчит. Лера идёт на голоса подруг - их хохот разносится по всему дому.
Пережив шквал объятий, Лера отбирает карсит у хозяина гостиницы и, вежливо улыбнувшись ему, отстёгивает младенца. Хозяин гостиницы уходить не хочет - целиком младенец оказывается ещё приятнее взгляду, - но ему не удаётся найти повод остаться, и он возвращается к стойке - встречать четвёртую гостью.
Вера появляется, когда вино уже откупорено, и даже выпито по первому бокалу. Подруги обсуждают очередного Лериного младенца - такой ли он, точнее, она, круглая, как предыдущий, или ещё круглее? стоит ли звать её Секста, Суббота или Шестица? - и, когда все одновременно замолкают вдохнуть, в коридоре слышится цокот каблуков. "Шаги командора", - говорит Света. "Поступь королевы", - поправляет Майя.
Дверь распахивается, и на пороге появляется Вера - метр восемьдесят сияющей безупречности, пепельно-серые кудри, льдисто-голубые глаза, молочно-белая кожа. При ней - небольшой чемодан, на котором будто написано невидимыми буквами: "я адски дорогой". Хозяин гостиницы идёт за Верой без багажа, чисто из любви к искусству приёма гостей.
Пока девочки расцеловываются, Майя дарит ему бутылку сладкого французского вина, и хозяин уходит довольный, теперь уже надолго.
Подруги говорят одновременно - и прекрасно слышат друг друга: кто похудел - кто как нарядился - кто тут самый сладкий - кто приятно округлился - у кого коса до пояса, - и прочее, означающее "я так рада тебя видеть, мне так нравится быть с тобой" - без никаких дополнительных смыслов. Наконец девочки раскидывают вещи по комнатам, Лера приматывает к себе младеницу - и подруги отправляются смотреть город.
Первый день - для прогулок и необязательного трёпа, для рассказов о книгах и для общих воспоминаний. Столько всего успело случиться с каждой из этих четверых и с ними четверыми вместе, что не один день можно пересказывать; стороннему наблюдателю шутки подруг могут показаться слишком резкими, а реплики - обидными, но так бывает между людьми, которые очень хорошо друг друга знают, а если чего-то не понимают - обязательно переспрашивают.
Девочки идут по центральной туристической улице, покупают мороженое разных сортов и цепляют его ложечками друг у друга; встречают уличного музыканта и останавливаются подпеть - а потом идут дальше, распевая на голоса романс о раннем вечернем сне. Когда-то эти четверо пели в одном учебном хоре и терпеть не могли друг друга, а потом всё изменилось, но между ними уже очень давно нет и тени когдатошних ссор - только то, как Вера ведёт мотив, Лера держит ритм, Света берёт нижний голос, а Майя - верхний.
Лера устраивается покормить Сексту-Субботу-Шестицу, прикрывшись слингом; Вера садится рядом, Майя и Света отходят на пару шагов, чтобы дым сигарет не сносило на младеницу. Какой-то дядька, обгоревший до полной невменяемости - и как только умудрился на сентябрьском-то солнце, - проходит мимо, оборачивается и восклицает по-русски:
- Нет, ну вы посмотрите, какое бесстыдство! Средь бела дня всему честному народу показывает сиськи! Пустили Дуньку в Европу!
Подруги реагируют так слаженно, будто репетировали: Лера одновременно откидывает полу слинга в сторону и оттягивает ворот футболки, обнажая и вторую грудь; Майя поворачивается спиной к туристу и задирает юбку, демонстрируя задницу в трусах со СпанчБобом; а Света показывает два кулака с оттопыренными средними пальцами. Вера продолжает улыбаться, как ни в чём не бывало.
Мужик, рыча, кидается было к подругам - но Вера выпрямляется, невозмутимость слетает с неё как пыль, её лицо раскрывается оскалом хищного зверя - и она шипит так, что обгорелого туриста сдувает к противоположной стороне улицы, откуда он, неразборчиво ворча, очень быстро уходит.
Подруги же, оправив одежду, подобрав и выкинув брошенные на землю сигареты и докормив младеницу, идут к морю ужинать и, может быть, искупаться нагишом - если будет настроение. Они сверстницы, им по сорок восемь, "каждая из нас поодиночке - сильная и независимая, прекрасная и самостоятельная, а вместе мы - адский цирк дрессированных обезьян", - сказала когда-то Майя, и все с ней согласились.
Возвращаются подруги поздно - у них есть ключ и от гостиницы, и от номера, но хозяин всё равно ждёт их в холле: мало ли что. Уверившись, что всё в порядке, он отправляется спать в мансарду - и легко засыпает под хохот снизу.
Подруги долго устраиваются, делят спальни по принципу "душно или дует", смеются над вечерними привычками друг друга - и наконец затихают. Майя засыпает сразу, как выключается свет. Света, которой всегда холодно, а теперь ещё и слишком тихо, долго ворочается, наконец подхватывает одеяло и подушку и топает в соседнюю спальню. Вера спит в окружении ноутбука, телефона, расчёски, крема для рук, молескина и коробочки для глазных линз; на соседней кровати - широкой двуспальной - сосредоточенно чавкает Секста-Суббота-Шестица, Лера обнимает её во сне, вместе они не занимают и половины постели; Света кидает подушку в ноги подруге и сама забирается туда же. Не просыпаясь, Лера оборачивается к ней, поглаживает по одеялу, говорит "Ш-ш-ш-ш-ш, спимойхороший" - и отворачивается. Под тихое сопение младенца в комнате, полной других людей, Света наконец засыпает - и просыпается от недовольного Майиного "меня все бросили, а, между прочим, сегодня день объятий!"
Потом выяснится, что это неправда, но все уже наобнимаются до полного расслабления, а потом соберутся завтракать, и разговаривать начнут прямо с утра - на террасе, которую хозяин использует как столовую при хорошей погоде.
Один день - одна рассказчица, такое правило. Остальные слушают, расспрашивают, советуют - особенно если не просят, - но говорят только о той, что говорит о себе сама. Главное - не врать себе; на выработку этого принципа подруги потратили первые каникулы и одну семейную жизнь Леры. Ну и остальным тоже не врать - решили они после того, как узнали историю о Верином отчиме и о том, как красота может быть обузой. Обманываться - можно; заблуждаться, путаться в показаниях, сбиваться, плакать, переживать - всё можно; эти девочки затем здесь и собираются, чтобы расспросить и узнать, как в действительности идут дела у каждой из них.
Они начинают с рассказов о внешних событиях - за год многое успевает случиться, - и спрашивают: как тебе это? что ты об этом чувствуешь? что ты хотела бы изменить? почему? Каждая из них говорит о своих эмоциях, и этого хватает до вечера.
Самый неприятный вопрос - зачем тебе это нужно. Его время наступает, когда темнеет небо; и к ночи та, которая рассказывает, договаривает то, что она хочет получить, и знает способ это сделать. А остальные - язвят, подначивают, признаются друг другу в любви и предлагают песню.
Вера обычно рассказывает последней - её истории самые напряжённые. Лера с трудом формулирует, и ей нужно время, чтобы раскачаться - поэтому она говорит перед Верой. В этот раз первой будет Майя - у неё писательский затык, и ей нужно выговориться, а первому достаётся больше всего внимания. Она же выберет и песни первого вечера - и подруги споют ночному морю и Алилуйя любви, и Осанну, и Песнь звезды, и все любимые баллады из рок-опер. Отель окажется слишком маленьким и тихим для того, чтобы вместить четырёхголосье - а море вполне соразмерным. Так закончится второй день каникул.
Утром третьего дня каждая из подруг встанет не в свои тапки, найдёт на прикроватном столике не свои вещи, а в углах комнат - не свои чемоданы. Косметику Света не тронет, но туалетную бумагу заменит на чёрную, а к винным бокалам приклеит выпуклые кукольные глаза. Вера, привыкшая сразу после пробуждения надевать линзы и не обнаружившая их на привычном месте, будет гоняться за Светой по гостиной с погремушкой и длинным полосатым чулком наперевес; а Майя, нацепив Верины каблуки, попробует в них пройтись до туалета - и не преуспеет. День будет радостным и сумбурным - как сама Света, постоянный организатор этих каникул; и её истории заставят подруг хохотать до стона, но в конце Майя расплачется, Лера рассердится, а Вера пополнит список "убить в ближайшее время". Петь будут про есаула на роздыхе, про загоревшуюся во поле калину и про казака, постоянно попадающего в сложные ситуации; со всей этой фольклорной красотой девушки выступят на центральной туристической улице, потому что Света любит покрасоваться.
Четвёртый день поведёт Лера, и говорить она будет о сыновьях, числом пять, от пяти разных мужей, и об отце Субботы (она же Секста и Шестица). О детях и их отцах можно говорить бесконечно, но подруги будут настойчиво выводить Леру на рассказывание о ней самой, и к ночи преуспеют; петь будут нежный госпел - Amazing grace, Heil holly queen, Oh happy day в джазовой обработке, а из гостиницы никуда не уйдут - не хватит сил; впрочем, ни постояльцы, ни хозяин возражать не станут.
Пятый день принадлежит Вере, и начнётся он завтраком на смотровой площадке, на веранде ресторана, закрытого в несезон, но снова открытого специально для подруг. Рассказывать Вера будет так, что Майя начнёт записывать - не сами истории, конечно, а способ подать события сначала так, потом эдак, потом добавить парочку второстепенных персонажей - и этим изменить всю картину, - а потом рассказать, как всё было на самом деле, а потом и самоё дело вывернуть наизнанку и прибить неоспоримым "вот так". Петь в этот вечер будут про дурачка, про кукушку, про теперь решено без возврата и ещё несколько песен, в которых Лера и Майя будут звучать бас-гитарой и маракассой, потому что вокальных линий им не хватит.
Шестой день возмущённым рёвом откроет Суббота, свалившаяся с кровати. Света со словами "мать - волкам отдать" отберёт младеницу у Леры; после завтрака Сексту примотает к себе Майя; к ужину Шестица достанется Вере. Подруги первый раз за все каникулы выберутся днём на пляж - ловить осеннее солнце, - перегреются, перекупаются и закроют вечер ледяным шампанским. Никто ни о чём уже не будет рассказывать сам - девочки будут расспрашивать друг друга: ну и что ты всё-таки решила? а как думаешь, что будет? ты уверена? что, если да? что, если нет? - а к ночи разучат что-нибудь новое; как скажет Майя - "чем мы хуже Пентатоникс".
Утром седьмого дня девочки проснутся втроём - Лера уедет рано утром, расцеловав всех сонными и крепко обняв на прощание хозяина гостиницы. Ей нужно будет доехать до дома за сутки - и, конечно, она справится, и в дороге будет думать о Вериной силе, о Майиных воображаемых мирах и о сложном внутреннем устройстве Светы. И о себе немного.
Света и Вера посадят Майю, заранее рыдающую при мысли о дорогах Монтенегро, на автобус до Тивата. Майя попробует задремать - но вместо этого распишет пол-блокнота схемами с кружочками, линиями и многословными пометками.
Пару часов спустя Света посадит Веру на поезд до Белграда; бывшую королеву хора ждёт важная рабочая встреча, каникулы кончились; хорошо, что они были - шесть дней для того, чтобы быть собой с теми, кто хорошо её знает.
Вернувшись в гостиницу, Света погадает на забытых подругами предметах. Майя оставит шнурок от айфона - значит, в ближайшее время её ждёт смска "кто тут самый растяпистый гаджетоман" и бандероль с ускоренной доставкой. Соску, потерянную Шестицей, Света сочтёт благословением на внуков. Вера ничего не забудет, но специально оставит для подруги блокнот PaperBlanc в переливающемся парчовом переплёте - Света улыбнётся "это б лучше Майке, мне куда такую красоту".
Собирая вещи, сама Света забудет тапочки - и обнаружит это только дома, и будет смеяться точности оставленного знака. Эти встречи и эти разговоры - самое комфортное для неё время, дни, в которые она дышит полной грудью в компании совершенно не похожих на неё, но таких близких существ; пространство, которое целиком и полностью принадлежит адскому цирку дрессированных обезьян.
Они дружат тридцать с лишним лет, и будут сбегаться раз в год или полтора, пока им будет интересно вместе - то есть всегда и ещё немножечко дольше, - и не будет дел, которые они не смогут отменить ради этой встречи.
______
С днём рожденья, Стрейнджер, придумавший вот это вот всё! Как здорово, что ты есть, будь, пожалуйста, всегда :)
А темы у меня сыграли от Аше "сходи на колонку, принеси млека земного", Varjanis "шуми, моё небо, шуми" и Ананасово "шлите материалы о быте, работе и учёбе молодых шахтёров". Спасибо, дорогие :)