Рыжее
тема от submissa "Мне бы хотелось вспомнить нечто определённое, но не выходит". ну и немножко моя "вымышленный друг", хотя какой он тут вымышленный.
Агни в клинике любят. Прежде всего потому, что он рыжий. И уже потом за то, что он всегда веселый, всегда в веснушках и с апельсинами. Агни, скажи честно, где ты берешь столько апельсинов? - Ворую, конечно! И смеется, закидывая голову. Ему, конечно, не верят. По нынешним временам апельсины - та же картошка, не так уж много денег на них нужно. Но если собрать все, которые он перетаскал больным и медсестрам, может получится вагон. Или два.
Агни носит апельсины, свежие газеты (обязательно с кроссвордами), бегает за разрешенными мелочами в магазин (в основном это съестное, из предметов в клинику запрещено проносить почти все). Иногда кажется, что он ходит ко всем обитателям этого большого двухэтажного дома в самом дальнем углу старого сада. Но на самом деле он ходит к сестре. Сестра с ним не разговаривает и вообще, кажется, в упор не видит, но он все равно ходит каждый день.
Голова Инги полна голосов. Когда молчат голоса, то все равно что-то гудит, то за правым, то за левым ухом, но когда гудит, можно поспать, а когда голоса - нет. Что бы там ни говорили врачи, далеко не все голоса в голове Инги - злые или требовательные. На самом деле орет на нее только Директор. Она его так назвала потому, что он ужасно любит распоряжаться и всегда лучше Инги знает, что надо делать. Он очень строгий, и если Инга не делает, что ей велят, или делает плохо, он потом заставляет ее отжиматься по пятьдесят раз, а Инга ложится тряпочкой уже после дюжины.
Зато с другими голосами можно просто поболтать. Подружка охотно сплетничает. Братец Кролик - показывает на все-все в окнах, чего она сама не замечает, и умеет приманить птицу на подоконник. А Братца Лиса она прогнала. Потому что Братец Лис почему-то очень не нравился Директору. И каждый раз, когда о нем шла речь, Директор начинал кричать и требовать, чтобы Инга себя наказала. Еще есть Вредина, но она появляется обычно только при врачах или санитарах. И то не очень часто, потому что за ее выходке Инге тоже достается от Директора.
Больше всего Инге нравится стоять в общем коридоре у оконной сетки. В саду очень красиво, полно птиц, а у них постоянно что-то происходит. Но в общий коридор пускают не очень часто. А каждые три дня дежурит нянечка, которая не любит, когда больные стоят целыми часами, вцепившись в сетку, и разглядывают гнездо малиновки. У нянечки не очень хорошее зрение, гораздо хуже, чем у Братца Кролика, и она считает, что Инга все выдумывает.
Агни знает, что два раза в неделю у сестры обязательный разговор с терапевтом. Разговоры эти как правило проходят совершенно одинаково. Инга отвечает односложно и коротко, сидит скрючившись, зажав ладони между коленей - потому что если руки выпустить, они обязательно что-нибудь наделают. Еще Агни знает, что все ответы Инге диктует Директор, а вот терапевт об этом, к сожалению, не знает, хотя догадывается. Еще терапевт догадывается о Братце Кролике, и один раз ему удалось историями о птицах и мышах-полевках разговорить Ингу настолько, что она распрямилась и даже подалась вперед, так ей было интересно. А потом вдруг прозвучало слово "лес", и Инга закричала и стала очень быстро царапать себе лицо, до крови, и лупить себя ладонями, так что пришлось звать санитаров и колоть успокоительное. Агни в тот раз поговорил еще немного с врачом - несомненно, какая-то зацепка, не на пустом же месте такое сопротивление, будем осторожно работать дальше - и пошел сидеть с сестрой. Ему это разрешали, разве что в изолятор не пускали. Во-первых, Инга все равно в упор его не видит, так что он ее не беспокоит. А во-вторых, в его присутствии она всегда быстро и хорошо засыпает, и просыпается потом в отличном настроении. И ничего удивительного в этом нет, потому что они - близнецы, и похожи, как две капли воды, только вот брат здоров, а у сестры - шизофрения.
Инге очень хочется рассказать терапевту про лес. Больше всего на свете ей хочется это рассказать, но она хорошо понимает, что если она это сделает, ее больше не выпустят отсюда никогда. И даже, скорее всего, навсегда посадят в изолятор. И это бы еще куда ни шло, но Директор ее просто со свету сживет, если она хоть словом заикнется про лес. И дорогу над песчаным обрывом, через речку, в самую чащу, к маленькому дому на краю вырубки. Дальше Инга ничего не успевает подумать, потому что Директор с размаху отвешивает ей звонкую затрещину, аж искры сыплются из глаз.
- Ну вот, - говорит нянечка, - вот ты опять. Ну что тебе не лепится, смотри, какая чудесная глина, можно слепить что угодно, смотри. Что бы ты хотела слепить?
Инга очень хочет ответить "лес", но понимает, что этого делать нельзя. Слезы текут у нее по щекам, она долго шевелит губами, а потом бормочет "птичку" - и до обеда они с нянечкой лепят птичек, и от этого почему-то действительно становится легче. За обедом у ее тарелки появляется апельсин - у ее тарелки за обедом всегда появляется апельсин. Апельсин невыносимо рыжий, золотой, как лисий мех, как огонь, поэтому Инга чистит его очень быстро, пока не влетело от Директора, бормоча специально для него "это витамины, витамины", - и съедает, и от этого становится хорошо и тепло в животе, как будто она съела кусок солнца.
В среду у нее снова прием у терапевта. Они немного обсуждают погоду и самочувствие Инги, а потом терапевт вздыхает и спрашивает, как обычно: ты ничего не хочешь мне рассказать? Весь понедельник и весь вторник Директор молчал, Инга набирает очень много воздуха в легкие и говорит еле слышно "хочу". Я очень внимательно тебя слушаю, говорит терапевт, он хороший человек, очень добрый, никогда на Ингу не кричит, но почти ничего не понимает. Он не понимает, что у нее - в лучшем случае две или три минуты, потому что Директор куда-то отлучился, но она понятия не имеет, в какой момент он вернется, хотя опыт говорит ей - что очень скоро.
- Я очень любила ходить в лес, - так же тихо говорит Инга. Если говорить очень тихо, то можно вообразить, что это говорит кто-то другой, а не она. - Там над песчаным обрывом была такая узенькая тропинка, еле пройдешь... но я проходила. - Инга сама не верит тому, что ей удалось сказать так много. Она вся сжимается, потому что знает, что наказание будет ужасным, но продолжает шептать: - И если идти по ней...
И тут в ее голову врывается Директор, и орет на нее, и колотит ее по голове, и опять орет, и опять колотит, оплеухи сыплются градом, и когда в кабинет заходят санитары и привычно и ловко скручивают ее, она, конечно, брыкается, но больше из духа противоречия. Санитары - это спасение. Когда ей держат руки, ее никто не бьет.
Инга лежит на особой койке, с ремнями, эти ремни держат ее так крепко, что она едва может пошевелиться. Когда она первый раз увидела в своей палате эту койку - рыдала полдня, так ей было страшно. А потом оказалось, что это самое лучшее место на земле. Когда она накрепко прикручена, она ничего не может себе сделать, совсем, совсем ничего. И директор может надрываться сколько угодно, и командовать в пустоту, Инга физически не может делать то, что он приказывает. А заставить ее замолчать не может даже Директор. Скрученная по рукам и ногам, глядя в потолок, она говорит вслух, тихо и радостно:
- Так вот, если идти по ней, час или два, то приходишь на старую вырубку. Она вся заросла молодыми березками и иван-чаем. На краю этой вырубки стоит дом, совсем маленький. Я туда приходила, потому что там жил мой брат. А мой брат был оборотень, он был рыжий, и мог превращаться во что угодно рыжее. - Слезы текут у нее по лицу, затекают в уши, и это тоже очень приятное ощущение, потому что никто не может наказать ее за эти слезы, можно плакать, сколько влезет, плакать и рассказывать дальше. - И никто не знал, что он там живет, он был мой близнец. И когда я приходила туда, мой брат-оборотень превращался в меня, а я превращалась в него, мы становились лисой или рыжей кошкой, и бегали по лесу, и ловили птиц и мышей-полевок, и нам было хорошо, лучше всего на свете...
Все это - правда, это знает даже Директор, потому-то так и кричит. Инга очень долго ходила в лес, иногда пропадала там на несколько дней, а потом домашние не могли добиться от нее никакого внятного отчета. Один-единственный раз она попыталась рассказать маме, зачем ходит в заброшенную сторожку в оленьем заказнике, и мама принялась рыдать и говорить, что она плохая мать, что ее дочь сошла с ума и теперь из нее никогда не выйдет никакого толку. И вот тогда появился Директор. Он появился прямо посреди леса, и в тот раз брат не пришел, а Ингу три дня спустя нашли на полу у холодного очага, всю в синяках, в полуобморочном состоянии. С тех пор она в клинике.
- Я не помню, как его звали, - говорит Инга потолку. Директор орет "не смей, дура, ты убьешь мать, бесчувственная стерва!", но все равно ничего не может сделать. - Я не помню, как его звали, - снова говорит Инга, и слезы по вискам текут сильнее. - Совсем, совсем не помню.
Когда она засыпает, ей на кровать вспрыгивает большой рыжий кот и вытягивается вдоль ее бока. Завтра он принесет ей еще апельсинов, они такие рыжие. И когда-нибудь она обязательно вспомнит, и они снова станут одно, и побегут в лес.
Когда-нибудь обязательно.