четыре подарка для четырех разных женщин
эту тему предложил Чингизид, она ровно так и звучала: четыре для четырех разных; и только сейчас я подумала - а круто было бы сочинить историю про четыре разных подарка для четырех одинаковых женщин, такую, в стиле Леи Любомирской - утром Мария Шуэро ди Тодеш одна, днем - другая, вечером - третья, а что с ней ночью творится - знают только тени деревьев на белой стене; вместо этого получилась несмешная фигня о несмешных людях
Катя упаковывает новогодние подарки.
Двоюродной сестре Алене - небольшой красивый термос с широким горлом, такой, в котором удобно заваривать кашу и носить с собой на работу.
Племяннице Маше - куклу Барби с запасными платьями, розовым, золотым и фиолетовым.
Свекрови Инне Алексеевне - моднейшие французские духи, за которые отдала ползарплаты.
И, наконец, любимой бабушке - большую квадратную птичью клетку с попугаем жако.
Все, кроме последнего, она оборачивает нарядной подарочной бумагой, перевязывает шелковыми лентами, завязывает красивые банты. На клетку с попугаем набрасывает тонкий полистироловый платок, затягивая узлами внизу.
- Милый, я готова, можно выезжать, - кричит она мужу, и они отправляются встречать новый год в кругу семьи.
Как всегда, они приезжают последними, отдают пакеты и вручают бабушке птичью клетку. Все радуются и охают, приговаривая "это ведь ровно то, чего я хотела!"
Всех одариваемых объединяет одно общее чувство. Алена работает дома, и ей совершенно не нужен термос с широким горлом; шестнадцатилетняя Маша ждала денег на развлечение, но, впрочем, рада была бы и косметике; Инна Алексеевна давно страдает аллергией на резкие запахи, от парфюмерных у нее зудит и воспаляется горло, и ей приходится принять антигистаминное сразу же после того, как Катя брызгает ей на запястье подаренными духами; но больше всех удивлена бабушка.
Катин муж разливает шампанское по бокалам, дамы раскладывают по тарелкам оливье и тарталетки с красной икрой, предлагают друг другу "мимозу" и "шубу". Звучат куранты, все чокаются, выпивают, закусывают, беседуют...
На лестнице, где стоит общественная пепельница, Алена говорит Инне Алексеевне:
- Такая полезная вещь, просто чудо! И кашу заваривать, и суп с собой носить, и ведь ничего не остынет!
- Да, а у нас на заводе столовую прикрыли, - кивает Инна Алексеевна.
- Великолепно!
- Что же тут великолепного?
- То, что эта вещь будто создана для Вас! Давайте Вы заберете термос? Он ведь чудесный, а у меня будет только место занимать и пылиться в углу.
- Ну, это как-то нехорошо - ведь его тебе подарили, - колеблется Инна Алексеевна, но позволяет себя уговорить.
- А тебе я тогда передарю духи! - решает она.
- Зачем?
- А для меня, например, - включается в разговор шестнадцатилетняя Маша, тайком от взрослых улизнувшая покурить на лестницу. - Прикинь, я такая приду в школу, вау-вау, круто!
- Парфюмерия на работе - признак дурного тона, - морщится Инна Алексеевна, знающая о запахах все, чего и не желала бы; но передарить духи племяннице - отличный вариант.
На кухне бабушка спрашивает Катю:
- И как ты только додумалась?
- Ну, ты живешь одна, - объясняет та. - Будет повеселее.
- Да я как-то, знаешь, не грущу. Вот скажи, что ты сказала бы человеку, подарившему тебе попугая?
- Меня бы это не обрадовало, - резко встряхивает кудрями Катя.
- Ты ж моя умница! - восклицает бабушка и замолкает: все-таки новый год, праздник, положено улыбаться и радоваться. Позже она говорит Алене:
- Попугая заберешь себе. Стара я для всего этого птичьего дерьма.
Алена не возражает: ее дочка Маша в детстве хотела быть Джеральдом Дарреллом, и вся семья приобрела бесценный опыт сосуществования с лягушками, жабами, рыбками, ящерицами и - ну чем может помешать семье еще один попугай?
Катин муж спорит с Алениным мужем о том, какая резина лучше ездит по снегу: зимняя или всесезонная. Маша заперлась в ванной и по телефону шепчется с бойфрендом:
- А у меня есть подарок... ну, для тебя всегда, а еще для твоей мелкой... ага, ага. Не скажу. Но оно золотое, розовое и фиолетовое. Ага, как она любит. Ну все, цем-цем, мне тут уже стучат. Нет, ты первый вешай. Нет, ты. Нет, ты.
- Ща я войду и всем понавешаю! - грохочет за дверью бабушка: ванная в этой квартире совмещена с туалетом.
- Выхожу-выхожу, повелительница попугаев! - отзывается Маша, и действительно выходит.
Через пару часов, когда все начинают зевать, Катин муж заводит машину, придерживает дверь, усаживает Катю на переднее сиденье, сам садится за руль.
- Устала, - жалуется Катя. - Так устала...
- А чо тогда поехала? - удивляется муж.
- Семья все-таки, положено. И потом, знаешь, они говорят, что я дарю незабываемые подарки - не то что там деньги или икеевские сертификаты. Как я им скажу, что не приеду?
- То есть на Рождество мы снова к ним.
- А как иначе? Понятия не имею, что дарить, всю голову сломала...
- Уверен, ты что-нибудь придумаешь.
Машина трогается и отъезжает. На углу улицы ее останавливают гаишники - один в красном халате поверх формы, второй - с фиолетовым поролоновым носом и в мультяшных очках с гипнотическими спиралями вместо стекол.
- С новым годом! - кричат они хором; красноносый сыплет в открытое окно машины яркие леденцы в прозрачных обертках. - Чтобы год был сладким!
- И Вас с новым годом! - вежливо отвечает Катя.
- Вот придурки, - хмыкает ее муж, выруливая на трассу.
Катя упаковывает новогодние подарки.
Двоюродной сестре Алене - небольшой красивый термос с широким горлом, такой, в котором удобно заваривать кашу и носить с собой на работу.
Племяннице Маше - куклу Барби с запасными платьями, розовым, золотым и фиолетовым.
Свекрови Инне Алексеевне - моднейшие французские духи, за которые отдала ползарплаты.
И, наконец, любимой бабушке - большую квадратную птичью клетку с попугаем жако.
Все, кроме последнего, она оборачивает нарядной подарочной бумагой, перевязывает шелковыми лентами, завязывает красивые банты. На клетку с попугаем набрасывает тонкий полистироловый платок, затягивая узлами внизу.
- Милый, я готова, можно выезжать, - кричит она мужу, и они отправляются встречать новый год в кругу семьи.
Как всегда, они приезжают последними, отдают пакеты и вручают бабушке птичью клетку. Все радуются и охают, приговаривая "это ведь ровно то, чего я хотела!"
Всех одариваемых объединяет одно общее чувство. Алена работает дома, и ей совершенно не нужен термос с широким горлом; шестнадцатилетняя Маша ждала денег на развлечение, но, впрочем, рада была бы и косметике; Инна Алексеевна давно страдает аллергией на резкие запахи, от парфюмерных у нее зудит и воспаляется горло, и ей приходится принять антигистаминное сразу же после того, как Катя брызгает ей на запястье подаренными духами; но больше всех удивлена бабушка.
Катин муж разливает шампанское по бокалам, дамы раскладывают по тарелкам оливье и тарталетки с красной икрой, предлагают друг другу "мимозу" и "шубу". Звучат куранты, все чокаются, выпивают, закусывают, беседуют...
На лестнице, где стоит общественная пепельница, Алена говорит Инне Алексеевне:
- Такая полезная вещь, просто чудо! И кашу заваривать, и суп с собой носить, и ведь ничего не остынет!
- Да, а у нас на заводе столовую прикрыли, - кивает Инна Алексеевна.
- Великолепно!
- Что же тут великолепного?
- То, что эта вещь будто создана для Вас! Давайте Вы заберете термос? Он ведь чудесный, а у меня будет только место занимать и пылиться в углу.
- Ну, это как-то нехорошо - ведь его тебе подарили, - колеблется Инна Алексеевна, но позволяет себя уговорить.
- А тебе я тогда передарю духи! - решает она.
- Зачем?
- А для меня, например, - включается в разговор шестнадцатилетняя Маша, тайком от взрослых улизнувшая покурить на лестницу. - Прикинь, я такая приду в школу, вау-вау, круто!
- Парфюмерия на работе - признак дурного тона, - морщится Инна Алексеевна, знающая о запахах все, чего и не желала бы; но передарить духи племяннице - отличный вариант.
На кухне бабушка спрашивает Катю:
- И как ты только додумалась?
- Ну, ты живешь одна, - объясняет та. - Будет повеселее.
- Да я как-то, знаешь, не грущу. Вот скажи, что ты сказала бы человеку, подарившему тебе попугая?
- Меня бы это не обрадовало, - резко встряхивает кудрями Катя.
- Ты ж моя умница! - восклицает бабушка и замолкает: все-таки новый год, праздник, положено улыбаться и радоваться. Позже она говорит Алене:
- Попугая заберешь себе. Стара я для всего этого птичьего дерьма.
Алена не возражает: ее дочка Маша в детстве хотела быть Джеральдом Дарреллом, и вся семья приобрела бесценный опыт сосуществования с лягушками, жабами, рыбками, ящерицами и - ну чем может помешать семье еще один попугай?
Катин муж спорит с Алениным мужем о том, какая резина лучше ездит по снегу: зимняя или всесезонная. Маша заперлась в ванной и по телефону шепчется с бойфрендом:
- А у меня есть подарок... ну, для тебя всегда, а еще для твоей мелкой... ага, ага. Не скажу. Но оно золотое, розовое и фиолетовое. Ага, как она любит. Ну все, цем-цем, мне тут уже стучат. Нет, ты первый вешай. Нет, ты. Нет, ты.
- Ща я войду и всем понавешаю! - грохочет за дверью бабушка: ванная в этой квартире совмещена с туалетом.
- Выхожу-выхожу, повелительница попугаев! - отзывается Маша, и действительно выходит.
Через пару часов, когда все начинают зевать, Катин муж заводит машину, придерживает дверь, усаживает Катю на переднее сиденье, сам садится за руль.
- Устала, - жалуется Катя. - Так устала...
- А чо тогда поехала? - удивляется муж.
- Семья все-таки, положено. И потом, знаешь, они говорят, что я дарю незабываемые подарки - не то что там деньги или икеевские сертификаты. Как я им скажу, что не приеду?
- То есть на Рождество мы снова к ним.
- А как иначе? Понятия не имею, что дарить, всю голову сломала...
- Уверен, ты что-нибудь придумаешь.
Машина трогается и отъезжает. На углу улицы ее останавливают гаишники - один в красном халате поверх формы, второй - с фиолетовым поролоновым носом и в мультяшных очках с гипнотическими спиралями вместо стекол.
- С новым годом! - кричат они хором; красноносый сыплет в открытое окно машины яркие леденцы в прозрачных обертках. - Чтобы год был сладким!
- И Вас с новым годом! - вежливо отвечает Катя.
- Вот придурки, - хмыкает ее муж, выруливая на трассу.