лав из
Не сразу, конечно, заметил. Зеркал в спальне сроду не держали, да и чего там - проснулся, попялил немного в потолок, сообразил примерно, на котором ты свете - и давай вставать да на работу собираться. Не до разглядываний тут. Умывался и зубы чистил обычно с полузакрытыми глазами, досматривал в голове прерванный сон, примерно как в книжке главу дочитать. И в этот день всё как всегда и то же самое, вот только, умывшись, ощупал руками подбородок, решил, что пора побриться, открыл, наконец, глаза, уставился в зеркало и чуть не заорал на всю квартиру дурным голосом, потому что никакого лица у него в зеркале не было. Так, пятно какое-то смазанное и всё.
Ну вот, приплыли, подумал он, вцепившись в раковину, изо всех сил пытаясь не осесть на кафельный пол и как-то удержаться на внезапно ставших бесполезным ватным студнем ногах, дожили. Уже и лица пиздят. Ему было совершенно и без тени сомнения ясно, что лицо именно украли неизвестным ему способом, а не что, к примеру, в его голове завелись психические отклонения, бесцеремонно сообщившие о себе бодрыми утренними галлюцинациями. Впрочем, мысль о психических отклонениях не следовало отметать не глядя, поэтому он ещё немного автоматически её подумал, прежде чем вернуться к безрадостным размышлениям о таинственных похитителях человеческих лиц.
Немного поколебавшись и собравшись с духом, он осторожно и медленно снова поднял глаза к зеркалу, в котором у него по-прежнему не было никакого лица, и даже щетины, которую он вот только что ощупывал собственными руками, тоже не наблюдалось. Так же медленно, будто во сне, он поднял руку и не отрываясь следил, как его рука в зеркальном отражении послушно поднимается вверх и начинает - пытается ощупать лицо. То есть, это он сам своей рукой пытался ощупать собственное отсутствие лица, но у него ничего не получалось: лицо отсутствовало, ускользало, изгибалось и выворачивалось в резкие неожиданные углы и повороты, которых на его лице быть не могло и которых совершенно точно он не чувствовал меньше минуты назад, спокойно ощупывая собственный подбородок и размышляя о бритье.
От ощупывания отсутствия лица у него нехорошо засосало под ложечкой, ванная качнулась и почти уже было поплыла, но он решительно сказал себе «ещё в обмороки тут не хватало», помотал головой, отцепил вторую руку от раковины и вышел в коридор, а из него - в кухню. В кухне была жена, как обычно готовила завтрак и это привычное зрелище почти что убедило его в том, что ничего ужасного не произошло, не происходит - но тут жена обернулась.
- Да на тебе лица нет, - сказала жена после затянувшейся паузы, в ходе которой она тщательно и довольно критически рассматривала его отсутствие лица со всех ракурсов.
Он с самого начала знал, что на жену можно положиться даже в самой сложной и непредставимой кризисной ситуации. Она всегда умудрялась сохранять абсолютное спокойствие и производить эффективные и точные действия, направленные на скорейшее благополучное разрешение любых затруднений, он и женился на ней именно поэтому и ценил это качество в жене гораздо выше всяких глупостей, которые обычно считаются достоинствами в браке, но тут ему отчего-то стало немного обидно.
- На себя посмотри, - буркнул он.
- Ты мне шутки-то не шути, - строго сказала жена. - У меня в руках тяжёлая сковородка с твоим завтраком, и сейчас ты будешь его есть.
- Дура, что ли, - сказал он, раздражённо помахав рукой перед своим отсутствием лица. - Как я, по-твоему, должен этим что-либо есть?
- Ну как-то же ты им разговариваешь, - невозмутимо отозвалась жена, - значит, и завтрак сожрёшь как-нибудь. Не было ещё такого на моей памяти, чтобы ты с утра жрать не мог. Садись давай.
Жена со стуком опустила сковородку на деревянную подставку для горячего, всем видом (своим, сковородки и всей окружающей её среды) давая понять, что разговор окончен и возражений она не потерпит. У него включилась и заработала многолетняя привычка, он послушно сел, взял в руки вилку, отправил в рот первый кусок яичницы с колбасой - и только тщательно пережёвывая пищу вдруг понял, что всё у него получилось, что вилка и еда не затерялись в бесконечных поворотах и складках отсутствия лица, но попали по адресу, да так, что он вообще ничего особенного не заметил.
- Вот видишь, - сказала жена торжествующим тоном, - всё нормально у тебя. Подумаешь - лицо спиздили. Не вижу особых проблем.
- Вот, - сказал он с набитым ртом и для пущей значимости поднял вверх указательный палец. - Вот ты откуда взяла, что его спиздили?
- Ну не сам же ты его потерял, - рассудительно сказала жена. - Ты даже зонтики и ключи никогда не теряешь. А тут целое лицо.
- Это да, - не унимался он, - но почему именно спиздили? Почему именно эта мысль первой пришла тебе в голову?
- Не знаю, - сказала жена, немного помолчав. - Я, наверное, это сразу поняла, как только тебя на пороге кухни увидела.
- Вот, - повторил он. - Вот! Я тоже сразу это понял. Как-то это, по-моему, подозрительно слишком.
- А мне кажется, логично, - сказала жена. - Это же твоё лицо. Неотъемлемая часть тебя. Что бы с ним ни сделали, полностью разорвать твою связь с ним невозможно.
- Ну, это возможно и так, - нехотя согласился он, - но как насчёт тебя? У тебя что, тоже связь с моим лицом откуда-то взялась?
- Я просто очень хорошо тебя знаю, - сказала жена. - Думаю, я это поняла по выражению отсутствия на месте твоего лица, когда ты только в кухню вошёл.
- А оно что, меняется, - почему-то испуганным шёпотом спросил он. - Мне кажется просто пятно.
- Меняется, - сказала жена. - Да ты не переживай так. Даже наоборот! Может, это хороший знак. Лицо у тебя спиздили, а выражения - нет. Некачественно работу, значит, выполнили. А мы, значит, имеем потенциальную возможность твоё лицо вернуть.
После завтрака он позвонил на работу, сказался больным и попросил пару дней за свой счёт. Помог жене вымыть посуду, попытался отвлечься на сериал, но в какой-то момент у него что-то резко дёрнуло в отсутствующем глазу, и смотреть в экран стало больно. Он отправился в ванную, долго плескал водой в лицо, тёплой и холодной попеременно. Обнаружил, что совершенно спокойно может ощупать своё лицо - глаза, лоб, нос, щёки, подбородок, губы и уши - если не будет при этом смотреть в зеркало. Стоило хотя бы мельком, краем глаза уловить отсутствие лица на собственном лице - тут же пальцы его как-то неприятно вытягивались и погружались в перегибы отсутствия, очень, как оказалось, похожего на ощупь на древний компьютерный скринсейвер с бесконечно ветвящимися в пустоте трубами.
Отвернувшись от зеркала, он долго и тщательно тёр лицо полотенцем и ещё потом пальцами глаза: показалось, что в глаз попала ресница и пришлось вынимать её без зеркала. Когда вешал полотенце обратно на крючок, заметил в зеркале какое-то лишнее движение или как будто присутствие на своём лице. Вгляделся внимательнее, но ничего определённого не заметил, и только погасив свет в ванной, в полумраке отчётливо увидел, что на его отсутствии лица появилось что-то наподобие глаз.
Жена предложила немного поэкспериментировать, и вскоре они обнаружили, что когда он надевает толстовку с капюшоном, надвигает его поглубже на лицо и не выходит под прямой свет, на лице его действительно появляется нечто, некая тень, пятно или блик, отдалённо напоминающий человеческие глаза. Впрочем, с остальным лицом, точнее, его отсутствием, по-прежнему были проблемы: его не скрывала даже почти полная темнота. Он яростно тёр лицо, надеясь, что и оно хотя бы отчасти восстановится, как глаза, но ничего не происходило.
Как только он окончательно осознал, что к нему вернулось некоторое подобие глаз, ему мучительно, нестерпимо захотелось выйти на улицу; если утром мысль об этом ввергала его в абсолютный ужас, то сейчас уже не было ничего заманчивее, возможно, даже если бы кто-то внезапно спросил его, чего ему больше хочется - отмены отсутствия и возврата лица или выйти на улицу - он, не колеблясь, выбрал бы второй вариант.
- Был бы, конечно, дурак, - сказал он жене, продолжая на всякий случай яростно растирать щёки, - но вот веришь - ну, не могу! Такое чувство, что разорвёт, если наружу не выйду!
- Что-нибудь придумаем, - ответила жена, - ты только давай потерпи немного, да?
Попробовали обмотать нижнюю половину отсутствия шарфом, но шарф внезапно начал удлиняться, бугриться, разрастаться слоями прямо на лице и вообще вести себя не по-человечески, так что с трудом получилось размотать все эти стягивающиеся километры шарфа прежде, чем ему окончательно стало нечем дышать. Переведя дух и мысленно приготовившись ко всему, он пошарил по вешалке в коридоре, выудил из кармана старой куртки защитную маску, оставшуюся с ковидных времён, и попытался её надеть, но маска просто раз за разом соскальзывала с лица, будто оно было абсолютно гладким скользким шаром.
- Проще сову на глобус, - буркнул он, махнув рукой. - Не выйдет у нас с улицей ни черта, похоже.
- Погоди, - сказала жена. - Давай попробуем ещё кое-что.
Она усадила его в кресло, принесла несколько мотков малярного скотча разной ширины и принялась аккуратно и методично обклеивать им его отсутствие лица. Было немного неприятно, учитывая щетину на подбородке и мысль о том, что потом придётся как-то весь этот скотч снимать, но в целом ощущения оказались гораздо лучше, чем он ожидал, и когда жена, наконец, отступила на шаг, критически оглядела свою работу и удовлетворённо кивнула, он поднял руку и ощупал своё отсутствие лица, наполовину покрытое маленькими липкими кусочками бумаги.
- Это, кажется, выход, - сказал он, разглядывая себя в зеркале.
Нижняя половина лица немного бугрилась и топорщилась во все стороны, но не превосходила размерами обычной человеческой головы и, что немаловажно, почти полностью помещалась в маску. С надвинутым на лицо капюшоном и в стремительно густеющих осенних сумерках он почти что походил на - не на себя, конечно, но на условного случайного прохожего, каких миллион. Можно подождать ещё несколько минут и выходить из дома.
Жена, конечно же, пошла вместе с ним. На всякий случай, чтобы если что он был не один. Вместе они повторили его вчерашний маршрут от дома до метро, но ничего подозрительного не обнаружили, и он не вспомнил никаких необычных событий или явлений. Заходил в магазин за пирожными к чаю, да и только. Магазин был ярко освещён, так что жена зашла туда одна, пробыла недолго, вернулась с пакетом молока и булками и сказала, что в магазине тоже ничего необычного не увидела.
Вернулись домой той же дорогой; так ничего и не обнаружили. Дома, немного поразмыслив, он решительно направился в ванную, включил свет и принялся методично отклеивать от себя малярный скотч, внимательно глядя в зеркало. Как он и предполагал, никакой боли не почувствовал: он не мог дотронуться до своего лица глядя в зеркало, и, следовательно, чувствовать лицом он тоже ничего не мог. Саднить будет как последняя скотина, подумал он, отклеивая последние ошмётки.
Перед сном он настоял на том, чтобы спать отдельно от жены - на тот случай, если лицо у него спиздили прямо во сне, оставлять жену рядом в качестве потенциальной второй жертвы было, как минимум, неразумно. Жена немного расстроилась и поспорила (не хотела оставлять его одного), но всё же согласилась уйти спать в гостевую комнату.
- Я, наверное, всё равно спать не смогу, - сказал он ей примирительно, - книжку вон буду читать. Бумажную, со светом, тебе выспаться не дам.
- Ты всё-таки попробуй поспи, - сказала жена. - Вдруг такое, что если лицо спиздили во сне, то во сне же и на место вернут?
Но лицо не вернули. Утром он первым делом достал телефон с тумбочки, включил фронтальную камеру, тщательно осмотрел своё отсутствие лица со всех сторон и даже сделал селфи на всякий случай, которое, впрочем, тут же удалил. Отсутствие лица его выглядело усталым и невыспавшимся. Он не понял, как он это понял, но сомнений у него не было - выходит, жена была права насчёт сохранности выражений в отсутствии лица.
Позвонил на работу, сообщил, что пока без улучшений и взял ещё один день за свой счёт - всё равно завтра пятница, даже бы если он действительно болел, никакого смысла перед выходными на работу выходить.
Ещё не дойдя до кухни, он заподозрил что-то неладное. В воздухе витал какой-то смутно знакомый аромат, умопомрачительно вкусный и тянущий к себе, словно магнитом - кофе, конечно, но и ещё что-то, кроме кофе. Крем-брюле, вспомнил он, зайдя в кухню, крем-брюле, точно!
- Это чего ты это, - сказал он жене, - у нас же послезавтра годовщина, не сегодня! Или сегодня, и я перепутал?
- Не перепутал, - сказала жена (лицо её было на месте и он выдохнул с облегчением), - в субботу она.
- А чего тогда это вот завтрак праздничный, - сказал он, - ни с чего внезапно?
- Ну как - ни с чего, - сказала жена, - очень даже с чего! Годовщина послезавтра, может, я заранее решила начать праздновать. Всё равно же дома сидим, никуда не нужно спешить.
И вроде бы, действительно, логично очень всё звучало, но он за годы брака успел довольно неплохо изучить жену.
- Рассказывай давай, чего там, - сказал он. - Что бы это ни было, ты знаешь, что мы с тобой всё что угодно можем обсудить, как разумные люди, без криков и скандалов. Это вот виноватое выражение лица, которое ты зачем-то решила поносить, нам не пригодится.
- Не пригодится, - сказала жена и одновременно вздохнула, взмахнула рукой, коротко рассмеялась. - Ну да. Каждый раз удивляюсь, хотя пора бы привыкнуть.
- Иначе просто смысла нет вот это вот всё разводить, всю эту семью, - сказал он, кивая. - Это мой основной принцип.
- Именно поэтому я вышла за тебя замуж, - сказала жена.
Он несколько раз быстро и уверенно покивал головой, впервые с момента кражи лица сожалея, что жена его не видит. Всё-таки, выражения отдельно от лица не передают всего.
- Ой, ну в общем. Это я спиздила твоё лицо, - сказала жена на одном выдохе, почти скороговоркой, - прости меня, дорогой. Я не оправдываюсь, но это произошло случайно. Вообще не должно было произойти! Меньше всего на свете я хотела испортить нам с тобой праздник. Но дурацкая древняя технология меня подвела!
- Технология, - сказал он спокойно (и совершенно искренне, что его удивило и не удивило одновременно), - вот с этого места поподробнее.
- Дело в том, - сказала жена, - что я хотела сделать тебе подарок. Нам обоим подарок! Отличный подарок на годовщину свадьбы. Но вместо этого только всё испортила!
На этом месте жена вдруг, как ему показалось, неожиданно даже для себя самой разрыдалась. Она трясла головой, улыбалась сквозь слёзы, пожимала плечами, и всё это одновременно звучало таким искренним, счастливым выплеском и выдохом, несмотря на слёзы, что он не мог не подойти ближе, притянуть её к себе, обнять, вдыхать и выдыхать вместе, успокаиваться, ждать.
- Я совсем не с того начала, - сказала жена, прерывисто вздохнув и немного отстранившись, чтобы смотреть ему прямо в отсутствующие глаза. - Надо всё не так, погоди. Вот. Дело в том, что моя семья прилетела сюда с другой планеты. Из другой вселенной, точнее, и я тебе обязательно подробно всё расскажу и покажу, но это - потом. А пока что скажи, как ты себя чувствуешь?
В голосе жены прозвучала неподдельная нотка тревоги, так что он воспринял её вопрос серьёзно и тщательно рассмотрел и обдумал со всех сторон, прежде чем отвечать.
- Я чувствую себя хорошо, - медленно сказал он, проанализировав ощущения. - Это в целом немного странно, потому что я бы, наверное, должен думать, что мало того, что лицо спиздили, так ещё и жена с ума сошла - но нет, я так не думаю. Я откуда-то совершенно спокойно чувствую и знаю, что ты говоришь правду, и что это объективно существующая правда, а не то, во что ты поверила у себя в голове.
- Ой, ну ура же, - сказала жена, - ура! Всё сработало, и я знала, что сработает, но переживала всё равно, потому что расчётный срок был в субботу, а сейчас четверг, конечно, два дня вряд ли можно считать огромной погрешностью, всё-таки десять лет, но вот - веришь? - переживала всё равно. Как ду-у-ура!
Жена снова разрыдалась тем же самым счастливым смеющимся выплеском, и её можно понять, думал он, десять лет, ну пиздец же, десять лет, я бы не смог.
- Я бы не смог, - сказал он вслух, - десять лет? Я всегда говорил, что женился на тебе из-за твоей выдержки и здравого смысла, но - десять лет? Никогда не устану, всегда буду повторять.
- Я знаю, - жена улыбалась сквозь слёзы, - мы с тобой идеальная пара, кому расскажи никто не верит, но именно поэтому я вообще смогла выйти за тебя замуж - потому что ты вот такой вот ты, понимаешь? Понимаешь, конечно, чего это я, ну. У нас так принято, традиция такая - ну, понято же, да, почему? Нет никакого смысла разводить всю эту семью, если окажется, что ты никогда не сможешь рассказать близкому человеку самое главное о себе, и не просто рассказать, но ещё и показать, так, чтобы он увидел, понимаешь?
- Я понимаю, - сказал он, хотя понятно ему было не всё и не до конца, но вот же уже скоро сейчас станет понятно всё совсем. - Я понимаю! Но десять лет! Десять лет, как же ты это смогла!
- Ну как, - сказала жена своим обычным, привычным, родным рассудительным тоном, - я решила внутри себя, что ты уже обо всём знаешь, просто пока мы об этом не говорим. Я потому что знала, что поговорим. И знала, что всё будет отлично. Когда ожидание определено конкретным сроком, гораздо проще в нём находиться, потому что в каком-то смысле он закончился уже и сразу, в момент своего начала - ну, это потом, потом расскажу! У нас немного другое восприятие времени, и да, этому можно научиться - но про лицо. Мы сейчас же про твоё лицо!
- Да, - сказал он, - давай про лицо. Расскажи, пожалуйста, как у тебя получилось непредумышленно его у меня спиздить.
- Дело в том, - сказала жена, - что ну - ай, ну вот, сейчас, это проще показать сперва и потом уже объяснить, погоди.
Она вскочила с места, вихрем унеслась в гостевую спальню и быстро вернулась обратно с довольно объёмистым прямоугольным свёртком в руках.
- Вот, - сказала жена, протягивая ему свёрток, - с годовщиной. Это подарок тебе. Ну, нам.
Он осторожно принял из рук жены свёрток в нарядной упаковке, оказавшийся неожиданно лёгким, почти невесомым. Потянул за ленточку, упаковка сползла на пол, в руках у него осталась простая деревянная рамка, внутри которой происходило движение и сияние и счастье и музыка и свет.
- Смотри, смотри, - сказала жена шёпотом, - сейчас увидишь!
Он смотрел на картину - в картину (то, что это картина, не оставляло никаких сомнений) - и поначалу цветные сияющие пятна и линии не складывались ни в какую картинку или узор, но потом - потом он увидел
себя и жену, десять лет назад, третий день медового месяца, белые скалы, прозрачную воду и песок, жена рассказывает что-то увлечённо, смеётся, он смотрит и слушает и смеётся вместе с ней и десять лет назад и девять и восемь и каждый их день и когда быть вместе означает быть рядом и дышать одним воздухом и быть вместе означает не говорить ни слова находиться в соседних комнатах зданиях городах странах когда быть вместе означает быть отдельно и полновесно каждому самому по себе и быть вместе означает спокойное надёжное лёгкое - он есть, она есть, они выбирают быть вместе каждую минуту и всегда и быть вместе означает не быть вместе если сейчас для того чтобы быть вместе необходимо вместе не быть потому что не бы ва ет не бывает чудовищной человеческой ерунды с последовательным нахождением тщательным отбором и методическим порабощением поглощением другого отдельного невозможного прекрасного существа под видом слащавых приторных вторых половинок судьбоносных трагических влюблённых не бывает вывернуто выдумано искажено - потому что быть вместе означает просто быть
просто быть вообще не зависимо ни от чего.
- Это, - сказал он, выдыхая немыслимую вечность и несколько секунд спустя, - это отличный портрет. Самый точный. Охуенный подарок. И вот знаешь, честно? За такое вообще не жалко какого-то там лица.
- Лицо - это не насовсем, - сказал жена, - вообще не насовсем, ты чего! До воскресенья всего лишь! Просто понимаешь, ну, что-то разладилось в аппарате, он должен был сделать слепок тебя и твоих воспоминаний про все эти вот дни, которые там, в картине - и сделал и успешно, как видишь! Но когда он отсоединялся, там что-то заклинило - ай, ну, это я говорю так - аппарат, заклинило - у нас там такая техника, которая вообще техникой не выглядит и это уже было так давно, там ну, сложное - немножко крушение и мы очень многое потеряли, но всё на интуитивном контакте и иногда бывает что рождается один из нас и он может это всё настраивать и синхронизировать, но никогда почти не бывает больше одного, и вот сейчас это дядя Адик, ты же помнишь дядю Адика? Ну и вот. Я сразу позвонила, ещё вчера утром - ты бы видел, как я перепугалась! Но дядя Рит сказал, что дядя Адик сейчас в горах, в ретрите, и у него там нет никакой связи, но это не страшно и он вернётся в воскресенье и всё починит! Но годовщина-то у нас в субботу! Вот и получается, что праздник я всё-таки немножко испортила, а хотела наоборот!
- Не испортила, - твёрдо сказал он, обнимая жену, которая снова начала всхлипывать. - Не испортила ты ничего! Наоборот! Такой подарок. И десять лет! И вообще всё! Ну, подумаешь, побуду немножко без лица. Чуть больше двух суток осталось. Ерунда и вообще не вопрос.
- Точно, - спросила жена, внимательно вглядываясь в выражение отсутствия его лица.
- Точно, - сказал он и для пущей убедительности кивнул. - Но вот ты мне лучше другое скажи, милый друг и житель прекрасных далёких планет. Всё-таки выходит, как я до свадьбы ещё подозревал, что ты не местная?
Жена не могла видеть хитрую улыбку в его отсутствии лица, но он точно знал, что она знает и улыбнулся шире, понимая, как нелепо и неуместно прозвучал бы этот его вопрос для случайного прохожего человека со стороны.
- Ну тебя, - сказала жена, махнула рукой и расхохоталась. - У меня же и мама с папой, и бабка, и прабабка, и вообще. Я уже тут, можно сказать, коренная.
________________________________________
я: пишу текст, хихикаю
текст, примерно к концу второй трети себя, поворачиваясь и глядя прямо мне в глаза как героиня сериала флибэг: this is a love story.
я: ну, штош!
а также темы Белое, большое, хохочет, лежит от Чингизида и Ляг поспи, и всё будет от Кэти - и анархический наш с текстом всем привет!
Ну вот, приплыли, подумал он, вцепившись в раковину, изо всех сил пытаясь не осесть на кафельный пол и как-то удержаться на внезапно ставших бесполезным ватным студнем ногах, дожили. Уже и лица пиздят. Ему было совершенно и без тени сомнения ясно, что лицо именно украли неизвестным ему способом, а не что, к примеру, в его голове завелись психические отклонения, бесцеремонно сообщившие о себе бодрыми утренними галлюцинациями. Впрочем, мысль о психических отклонениях не следовало отметать не глядя, поэтому он ещё немного автоматически её подумал, прежде чем вернуться к безрадостным размышлениям о таинственных похитителях человеческих лиц.
Немного поколебавшись и собравшись с духом, он осторожно и медленно снова поднял глаза к зеркалу, в котором у него по-прежнему не было никакого лица, и даже щетины, которую он вот только что ощупывал собственными руками, тоже не наблюдалось. Так же медленно, будто во сне, он поднял руку и не отрываясь следил, как его рука в зеркальном отражении послушно поднимается вверх и начинает - пытается ощупать лицо. То есть, это он сам своей рукой пытался ощупать собственное отсутствие лица, но у него ничего не получалось: лицо отсутствовало, ускользало, изгибалось и выворачивалось в резкие неожиданные углы и повороты, которых на его лице быть не могло и которых совершенно точно он не чувствовал меньше минуты назад, спокойно ощупывая собственный подбородок и размышляя о бритье.
От ощупывания отсутствия лица у него нехорошо засосало под ложечкой, ванная качнулась и почти уже было поплыла, но он решительно сказал себе «ещё в обмороки тут не хватало», помотал головой, отцепил вторую руку от раковины и вышел в коридор, а из него - в кухню. В кухне была жена, как обычно готовила завтрак и это привычное зрелище почти что убедило его в том, что ничего ужасного не произошло, не происходит - но тут жена обернулась.
- Да на тебе лица нет, - сказала жена после затянувшейся паузы, в ходе которой она тщательно и довольно критически рассматривала его отсутствие лица со всех ракурсов.
Он с самого начала знал, что на жену можно положиться даже в самой сложной и непредставимой кризисной ситуации. Она всегда умудрялась сохранять абсолютное спокойствие и производить эффективные и точные действия, направленные на скорейшее благополучное разрешение любых затруднений, он и женился на ней именно поэтому и ценил это качество в жене гораздо выше всяких глупостей, которые обычно считаются достоинствами в браке, но тут ему отчего-то стало немного обидно.
- На себя посмотри, - буркнул он.
- Ты мне шутки-то не шути, - строго сказала жена. - У меня в руках тяжёлая сковородка с твоим завтраком, и сейчас ты будешь его есть.
- Дура, что ли, - сказал он, раздражённо помахав рукой перед своим отсутствием лица. - Как я, по-твоему, должен этим что-либо есть?
- Ну как-то же ты им разговариваешь, - невозмутимо отозвалась жена, - значит, и завтрак сожрёшь как-нибудь. Не было ещё такого на моей памяти, чтобы ты с утра жрать не мог. Садись давай.
Жена со стуком опустила сковородку на деревянную подставку для горячего, всем видом (своим, сковородки и всей окружающей её среды) давая понять, что разговор окончен и возражений она не потерпит. У него включилась и заработала многолетняя привычка, он послушно сел, взял в руки вилку, отправил в рот первый кусок яичницы с колбасой - и только тщательно пережёвывая пищу вдруг понял, что всё у него получилось, что вилка и еда не затерялись в бесконечных поворотах и складках отсутствия лица, но попали по адресу, да так, что он вообще ничего особенного не заметил.
- Вот видишь, - сказала жена торжествующим тоном, - всё нормально у тебя. Подумаешь - лицо спиздили. Не вижу особых проблем.
- Вот, - сказал он с набитым ртом и для пущей значимости поднял вверх указательный палец. - Вот ты откуда взяла, что его спиздили?
- Ну не сам же ты его потерял, - рассудительно сказала жена. - Ты даже зонтики и ключи никогда не теряешь. А тут целое лицо.
- Это да, - не унимался он, - но почему именно спиздили? Почему именно эта мысль первой пришла тебе в голову?
- Не знаю, - сказала жена, немного помолчав. - Я, наверное, это сразу поняла, как только тебя на пороге кухни увидела.
- Вот, - повторил он. - Вот! Я тоже сразу это понял. Как-то это, по-моему, подозрительно слишком.
- А мне кажется, логично, - сказала жена. - Это же твоё лицо. Неотъемлемая часть тебя. Что бы с ним ни сделали, полностью разорвать твою связь с ним невозможно.
- Ну, это возможно и так, - нехотя согласился он, - но как насчёт тебя? У тебя что, тоже связь с моим лицом откуда-то взялась?
- Я просто очень хорошо тебя знаю, - сказала жена. - Думаю, я это поняла по выражению отсутствия на месте твоего лица, когда ты только в кухню вошёл.
- А оно что, меняется, - почему-то испуганным шёпотом спросил он. - Мне кажется просто пятно.
- Меняется, - сказала жена. - Да ты не переживай так. Даже наоборот! Может, это хороший знак. Лицо у тебя спиздили, а выражения - нет. Некачественно работу, значит, выполнили. А мы, значит, имеем потенциальную возможность твоё лицо вернуть.
После завтрака он позвонил на работу, сказался больным и попросил пару дней за свой счёт. Помог жене вымыть посуду, попытался отвлечься на сериал, но в какой-то момент у него что-то резко дёрнуло в отсутствующем глазу, и смотреть в экран стало больно. Он отправился в ванную, долго плескал водой в лицо, тёплой и холодной попеременно. Обнаружил, что совершенно спокойно может ощупать своё лицо - глаза, лоб, нос, щёки, подбородок, губы и уши - если не будет при этом смотреть в зеркало. Стоило хотя бы мельком, краем глаза уловить отсутствие лица на собственном лице - тут же пальцы его как-то неприятно вытягивались и погружались в перегибы отсутствия, очень, как оказалось, похожего на ощупь на древний компьютерный скринсейвер с бесконечно ветвящимися в пустоте трубами.
Отвернувшись от зеркала, он долго и тщательно тёр лицо полотенцем и ещё потом пальцами глаза: показалось, что в глаз попала ресница и пришлось вынимать её без зеркала. Когда вешал полотенце обратно на крючок, заметил в зеркале какое-то лишнее движение или как будто присутствие на своём лице. Вгляделся внимательнее, но ничего определённого не заметил, и только погасив свет в ванной, в полумраке отчётливо увидел, что на его отсутствии лица появилось что-то наподобие глаз.
Жена предложила немного поэкспериментировать, и вскоре они обнаружили, что когда он надевает толстовку с капюшоном, надвигает его поглубже на лицо и не выходит под прямой свет, на лице его действительно появляется нечто, некая тень, пятно или блик, отдалённо напоминающий человеческие глаза. Впрочем, с остальным лицом, точнее, его отсутствием, по-прежнему были проблемы: его не скрывала даже почти полная темнота. Он яростно тёр лицо, надеясь, что и оно хотя бы отчасти восстановится, как глаза, но ничего не происходило.
Как только он окончательно осознал, что к нему вернулось некоторое подобие глаз, ему мучительно, нестерпимо захотелось выйти на улицу; если утром мысль об этом ввергала его в абсолютный ужас, то сейчас уже не было ничего заманчивее, возможно, даже если бы кто-то внезапно спросил его, чего ему больше хочется - отмены отсутствия и возврата лица или выйти на улицу - он, не колеблясь, выбрал бы второй вариант.
- Был бы, конечно, дурак, - сказал он жене, продолжая на всякий случай яростно растирать щёки, - но вот веришь - ну, не могу! Такое чувство, что разорвёт, если наружу не выйду!
- Что-нибудь придумаем, - ответила жена, - ты только давай потерпи немного, да?
Попробовали обмотать нижнюю половину отсутствия шарфом, но шарф внезапно начал удлиняться, бугриться, разрастаться слоями прямо на лице и вообще вести себя не по-человечески, так что с трудом получилось размотать все эти стягивающиеся километры шарфа прежде, чем ему окончательно стало нечем дышать. Переведя дух и мысленно приготовившись ко всему, он пошарил по вешалке в коридоре, выудил из кармана старой куртки защитную маску, оставшуюся с ковидных времён, и попытался её надеть, но маска просто раз за разом соскальзывала с лица, будто оно было абсолютно гладким скользким шаром.
- Проще сову на глобус, - буркнул он, махнув рукой. - Не выйдет у нас с улицей ни черта, похоже.
- Погоди, - сказала жена. - Давай попробуем ещё кое-что.
Она усадила его в кресло, принесла несколько мотков малярного скотча разной ширины и принялась аккуратно и методично обклеивать им его отсутствие лица. Было немного неприятно, учитывая щетину на подбородке и мысль о том, что потом придётся как-то весь этот скотч снимать, но в целом ощущения оказались гораздо лучше, чем он ожидал, и когда жена, наконец, отступила на шаг, критически оглядела свою работу и удовлетворённо кивнула, он поднял руку и ощупал своё отсутствие лица, наполовину покрытое маленькими липкими кусочками бумаги.
- Это, кажется, выход, - сказал он, разглядывая себя в зеркале.
Нижняя половина лица немного бугрилась и топорщилась во все стороны, но не превосходила размерами обычной человеческой головы и, что немаловажно, почти полностью помещалась в маску. С надвинутым на лицо капюшоном и в стремительно густеющих осенних сумерках он почти что походил на - не на себя, конечно, но на условного случайного прохожего, каких миллион. Можно подождать ещё несколько минут и выходить из дома.
Жена, конечно же, пошла вместе с ним. На всякий случай, чтобы если что он был не один. Вместе они повторили его вчерашний маршрут от дома до метро, но ничего подозрительного не обнаружили, и он не вспомнил никаких необычных событий или явлений. Заходил в магазин за пирожными к чаю, да и только. Магазин был ярко освещён, так что жена зашла туда одна, пробыла недолго, вернулась с пакетом молока и булками и сказала, что в магазине тоже ничего необычного не увидела.
Вернулись домой той же дорогой; так ничего и не обнаружили. Дома, немного поразмыслив, он решительно направился в ванную, включил свет и принялся методично отклеивать от себя малярный скотч, внимательно глядя в зеркало. Как он и предполагал, никакой боли не почувствовал: он не мог дотронуться до своего лица глядя в зеркало, и, следовательно, чувствовать лицом он тоже ничего не мог. Саднить будет как последняя скотина, подумал он, отклеивая последние ошмётки.
Перед сном он настоял на том, чтобы спать отдельно от жены - на тот случай, если лицо у него спиздили прямо во сне, оставлять жену рядом в качестве потенциальной второй жертвы было, как минимум, неразумно. Жена немного расстроилась и поспорила (не хотела оставлять его одного), но всё же согласилась уйти спать в гостевую комнату.
- Я, наверное, всё равно спать не смогу, - сказал он ей примирительно, - книжку вон буду читать. Бумажную, со светом, тебе выспаться не дам.
- Ты всё-таки попробуй поспи, - сказала жена. - Вдруг такое, что если лицо спиздили во сне, то во сне же и на место вернут?
Но лицо не вернули. Утром он первым делом достал телефон с тумбочки, включил фронтальную камеру, тщательно осмотрел своё отсутствие лица со всех сторон и даже сделал селфи на всякий случай, которое, впрочем, тут же удалил. Отсутствие лица его выглядело усталым и невыспавшимся. Он не понял, как он это понял, но сомнений у него не было - выходит, жена была права насчёт сохранности выражений в отсутствии лица.
Позвонил на работу, сообщил, что пока без улучшений и взял ещё один день за свой счёт - всё равно завтра пятница, даже бы если он действительно болел, никакого смысла перед выходными на работу выходить.
Ещё не дойдя до кухни, он заподозрил что-то неладное. В воздухе витал какой-то смутно знакомый аромат, умопомрачительно вкусный и тянущий к себе, словно магнитом - кофе, конечно, но и ещё что-то, кроме кофе. Крем-брюле, вспомнил он, зайдя в кухню, крем-брюле, точно!
- Это чего ты это, - сказал он жене, - у нас же послезавтра годовщина, не сегодня! Или сегодня, и я перепутал?
- Не перепутал, - сказала жена (лицо её было на месте и он выдохнул с облегчением), - в субботу она.
- А чего тогда это вот завтрак праздничный, - сказал он, - ни с чего внезапно?
- Ну как - ни с чего, - сказала жена, - очень даже с чего! Годовщина послезавтра, может, я заранее решила начать праздновать. Всё равно же дома сидим, никуда не нужно спешить.
И вроде бы, действительно, логично очень всё звучало, но он за годы брака успел довольно неплохо изучить жену.
- Рассказывай давай, чего там, - сказал он. - Что бы это ни было, ты знаешь, что мы с тобой всё что угодно можем обсудить, как разумные люди, без криков и скандалов. Это вот виноватое выражение лица, которое ты зачем-то решила поносить, нам не пригодится.
- Не пригодится, - сказала жена и одновременно вздохнула, взмахнула рукой, коротко рассмеялась. - Ну да. Каждый раз удивляюсь, хотя пора бы привыкнуть.
- Иначе просто смысла нет вот это вот всё разводить, всю эту семью, - сказал он, кивая. - Это мой основной принцип.
- Именно поэтому я вышла за тебя замуж, - сказала жена.
Он несколько раз быстро и уверенно покивал головой, впервые с момента кражи лица сожалея, что жена его не видит. Всё-таки, выражения отдельно от лица не передают всего.
- Ой, ну в общем. Это я спиздила твоё лицо, - сказала жена на одном выдохе, почти скороговоркой, - прости меня, дорогой. Я не оправдываюсь, но это произошло случайно. Вообще не должно было произойти! Меньше всего на свете я хотела испортить нам с тобой праздник. Но дурацкая древняя технология меня подвела!
- Технология, - сказал он спокойно (и совершенно искренне, что его удивило и не удивило одновременно), - вот с этого места поподробнее.
- Дело в том, - сказала жена, - что я хотела сделать тебе подарок. Нам обоим подарок! Отличный подарок на годовщину свадьбы. Но вместо этого только всё испортила!
На этом месте жена вдруг, как ему показалось, неожиданно даже для себя самой разрыдалась. Она трясла головой, улыбалась сквозь слёзы, пожимала плечами, и всё это одновременно звучало таким искренним, счастливым выплеском и выдохом, несмотря на слёзы, что он не мог не подойти ближе, притянуть её к себе, обнять, вдыхать и выдыхать вместе, успокаиваться, ждать.
- Я совсем не с того начала, - сказала жена, прерывисто вздохнув и немного отстранившись, чтобы смотреть ему прямо в отсутствующие глаза. - Надо всё не так, погоди. Вот. Дело в том, что моя семья прилетела сюда с другой планеты. Из другой вселенной, точнее, и я тебе обязательно подробно всё расскажу и покажу, но это - потом. А пока что скажи, как ты себя чувствуешь?
В голосе жены прозвучала неподдельная нотка тревоги, так что он воспринял её вопрос серьёзно и тщательно рассмотрел и обдумал со всех сторон, прежде чем отвечать.
- Я чувствую себя хорошо, - медленно сказал он, проанализировав ощущения. - Это в целом немного странно, потому что я бы, наверное, должен думать, что мало того, что лицо спиздили, так ещё и жена с ума сошла - но нет, я так не думаю. Я откуда-то совершенно спокойно чувствую и знаю, что ты говоришь правду, и что это объективно существующая правда, а не то, во что ты поверила у себя в голове.
- Ой, ну ура же, - сказала жена, - ура! Всё сработало, и я знала, что сработает, но переживала всё равно, потому что расчётный срок был в субботу, а сейчас четверг, конечно, два дня вряд ли можно считать огромной погрешностью, всё-таки десять лет, но вот - веришь? - переживала всё равно. Как ду-у-ура!
Жена снова разрыдалась тем же самым счастливым смеющимся выплеском, и её можно понять, думал он, десять лет, ну пиздец же, десять лет, я бы не смог.
- Я бы не смог, - сказал он вслух, - десять лет? Я всегда говорил, что женился на тебе из-за твоей выдержки и здравого смысла, но - десять лет? Никогда не устану, всегда буду повторять.
- Я знаю, - жена улыбалась сквозь слёзы, - мы с тобой идеальная пара, кому расскажи никто не верит, но именно поэтому я вообще смогла выйти за тебя замуж - потому что ты вот такой вот ты, понимаешь? Понимаешь, конечно, чего это я, ну. У нас так принято, традиция такая - ну, понято же, да, почему? Нет никакого смысла разводить всю эту семью, если окажется, что ты никогда не сможешь рассказать близкому человеку самое главное о себе, и не просто рассказать, но ещё и показать, так, чтобы он увидел, понимаешь?
- Я понимаю, - сказал он, хотя понятно ему было не всё и не до конца, но вот же уже скоро сейчас станет понятно всё совсем. - Я понимаю! Но десять лет! Десять лет, как же ты это смогла!
- Ну как, - сказала жена своим обычным, привычным, родным рассудительным тоном, - я решила внутри себя, что ты уже обо всём знаешь, просто пока мы об этом не говорим. Я потому что знала, что поговорим. И знала, что всё будет отлично. Когда ожидание определено конкретным сроком, гораздо проще в нём находиться, потому что в каком-то смысле он закончился уже и сразу, в момент своего начала - ну, это потом, потом расскажу! У нас немного другое восприятие времени, и да, этому можно научиться - но про лицо. Мы сейчас же про твоё лицо!
- Да, - сказал он, - давай про лицо. Расскажи, пожалуйста, как у тебя получилось непредумышленно его у меня спиздить.
- Дело в том, - сказала жена, - что ну - ай, ну вот, сейчас, это проще показать сперва и потом уже объяснить, погоди.
Она вскочила с места, вихрем унеслась в гостевую спальню и быстро вернулась обратно с довольно объёмистым прямоугольным свёртком в руках.
- Вот, - сказала жена, протягивая ему свёрток, - с годовщиной. Это подарок тебе. Ну, нам.
Он осторожно принял из рук жены свёрток в нарядной упаковке, оказавшийся неожиданно лёгким, почти невесомым. Потянул за ленточку, упаковка сползла на пол, в руках у него осталась простая деревянная рамка, внутри которой происходило движение и сияние и счастье и музыка и свет.
- Смотри, смотри, - сказала жена шёпотом, - сейчас увидишь!
Он смотрел на картину - в картину (то, что это картина, не оставляло никаких сомнений) - и поначалу цветные сияющие пятна и линии не складывались ни в какую картинку или узор, но потом - потом он увидел
себя и жену, десять лет назад, третий день медового месяца, белые скалы, прозрачную воду и песок, жена рассказывает что-то увлечённо, смеётся, он смотрит и слушает и смеётся вместе с ней и десять лет назад и девять и восемь и каждый их день и когда быть вместе означает быть рядом и дышать одним воздухом и быть вместе означает не говорить ни слова находиться в соседних комнатах зданиях городах странах когда быть вместе означает быть отдельно и полновесно каждому самому по себе и быть вместе означает спокойное надёжное лёгкое - он есть, она есть, они выбирают быть вместе каждую минуту и всегда и быть вместе означает не быть вместе если сейчас для того чтобы быть вместе необходимо вместе не быть потому что не бы ва ет не бывает чудовищной человеческой ерунды с последовательным нахождением тщательным отбором и методическим порабощением поглощением другого отдельного невозможного прекрасного существа под видом слащавых приторных вторых половинок судьбоносных трагических влюблённых не бывает вывернуто выдумано искажено - потому что быть вместе означает просто быть
просто быть вообще не зависимо ни от чего.
- Это, - сказал он, выдыхая немыслимую вечность и несколько секунд спустя, - это отличный портрет. Самый точный. Охуенный подарок. И вот знаешь, честно? За такое вообще не жалко какого-то там лица.
- Лицо - это не насовсем, - сказал жена, - вообще не насовсем, ты чего! До воскресенья всего лишь! Просто понимаешь, ну, что-то разладилось в аппарате, он должен был сделать слепок тебя и твоих воспоминаний про все эти вот дни, которые там, в картине - и сделал и успешно, как видишь! Но когда он отсоединялся, там что-то заклинило - ай, ну, это я говорю так - аппарат, заклинило - у нас там такая техника, которая вообще техникой не выглядит и это уже было так давно, там ну, сложное - немножко крушение и мы очень многое потеряли, но всё на интуитивном контакте и иногда бывает что рождается один из нас и он может это всё настраивать и синхронизировать, но никогда почти не бывает больше одного, и вот сейчас это дядя Адик, ты же помнишь дядю Адика? Ну и вот. Я сразу позвонила, ещё вчера утром - ты бы видел, как я перепугалась! Но дядя Рит сказал, что дядя Адик сейчас в горах, в ретрите, и у него там нет никакой связи, но это не страшно и он вернётся в воскресенье и всё починит! Но годовщина-то у нас в субботу! Вот и получается, что праздник я всё-таки немножко испортила, а хотела наоборот!
- Не испортила, - твёрдо сказал он, обнимая жену, которая снова начала всхлипывать. - Не испортила ты ничего! Наоборот! Такой подарок. И десять лет! И вообще всё! Ну, подумаешь, побуду немножко без лица. Чуть больше двух суток осталось. Ерунда и вообще не вопрос.
- Точно, - спросила жена, внимательно вглядываясь в выражение отсутствия его лица.
- Точно, - сказал он и для пущей убедительности кивнул. - Но вот ты мне лучше другое скажи, милый друг и житель прекрасных далёких планет. Всё-таки выходит, как я до свадьбы ещё подозревал, что ты не местная?
Жена не могла видеть хитрую улыбку в его отсутствии лица, но он точно знал, что она знает и улыбнулся шире, понимая, как нелепо и неуместно прозвучал бы этот его вопрос для случайного прохожего человека со стороны.
- Ну тебя, - сказала жена, махнула рукой и расхохоталась. - У меня же и мама с папой, и бабка, и прабабка, и вообще. Я уже тут, можно сказать, коренная.
________________________________________
я: пишу текст, хихикаю
текст, примерно к концу второй трети себя, поворачиваясь и глядя прямо мне в глаза как героиня сериала флибэг: this is a love story.
я: ну, штош!
а также темы Белое, большое, хохочет, лежит от Чингизида и Ляг поспи, и всё будет от Кэти - и анархический наш с текстом всем привет!