Кавалергарда век недолог (с)
В.А. Теляковский. Воспоминания 1898-1917. Прочла вот.:) Замечательным дядькой был Владимир Аркадьевич. Родился он в 1860 году, затем некоторое время рос, получая при этом процессе приличное домашнее образование. А потом пошел в военную. Дослужился до чина полковника Конной гвардии. И вдруг, неожиданно, в возрасте 38 лет, получил назначение на новую цареву службу - стал управляющим императорскими театрами Москвы, Большим и Малым. А чуть позже - директором всех петербургских и московских императорских театров. И, прошу заметить, очень недурным директором.
При начале нового поприща он: а) не имел никакого опыта руководства театрами; б) бизнес-планов никогда не писал, финансирования не выбивал; в) авторитета среди артистов не имел; г) никогда прежде не вел переговоров с хореографами и не заключал контрактов со звездами. Короче говоря, эффективным менеджером Владимир Аркадьевич не был ни разу. И это настоящая удача для русского музыкального театра. :)
П. ч. для успешного руководства театром по-настоящему важны две вещи - любить театр и уважать артистов. А премудростям бухгалтерии можно постепенно научиться.
А еще очень смешно. Талантов из Большого выдавливать начали задолго до Покровского и Грига. Читаешь историю возрастом в сто лет, а впечатление такое, как будто сегодняшние новости.
«Выдающиеся таланты всегда неугодны администрации, ибо они требовательны и несговорчивы. Биллиардные, круглые, одинакового размера и достоинства шары лучше и ровнее укладываются в административную коробку». (В.А. Теляковский)
«Московской конторой управлял в то время Н. К. фон Бооль, настоящий чиновник, со всеми хорошими и дурными качествами, званию этому присущими. Такого же чиновника-службиста выбрал он себе в качестве помощника по опере, назначив главным режиссером артиста Тютюнника. Главной заботой Тютюнника был порядок, строгая письменная отчетность, расписание очередей, дисциплина и т. п. Все это у него было налажено, как на железной дороге. С огромным портфелем, наполненным бумагами, являлся Тютюнник с докладом в контору к своему патрону. Целый график аккуратно составлен для точного выполнения репертуара оперы. Все подобрано, как говорится,-- горошина к горошине, и все сходится на бумаге замечательно. Оставалось только свистнуть и отправлять поезда.
Шаляпин в эти графики не укладывался. Да у кого из выдающихся людей, особенно артистов, покладистый характер? Такие артисты, как знаменитая М. Н. Ермолова или баритон Хохлов, во всем мире наперечет.
Шаляпин все эти списки и всю эту бухгалтерию нередко путал и был бельмом па глазу у Бооля и Тютюнника. Отвязаться от Шаляпина было трудно; нельзя было не сознавать, что он выдающийся артист, с которым необходимо ладить. Надо было попробовать сыграть на характере: сегодня скандал, завтра скандал -- может быть, он в конце концов и уйдет, и оперный репертуар пойдет гладко. Необходимо, однако, было так действовать, чтобы ссорились с Шаляпиным другие. Самим же администраторам желательно было оставаться в стороне, тем более что они знали о расположении к Шаляпину дирекции.
И вот они старались при всяком удобном случае раздражать Шаляпина, выводить из себя; дальше он уже сам разделает и постарается доказать, какой он неподходящий служака для казенного учреждения. При этом чем больше народу будет замешано в истории, тем лучше.
Пресловутый скандал Шаляпина с Авранеком начался таким образом.
На представлении оперы "Русалка" молодая певица Балановская затянула темп. Капельмейстер Авранек не поправил ее, а затянул темп и Шаляпину, который, задыхаясь, стал ногой отбивать капельмейстеру такт.
По окончании акта, встретив в кулисах Тютюнника, Шаляпин обратился к нему и, желая в своем поступке оправдаться, сказал:
-- Правда, ведь я прав был? Это не темп! Я не могу так петь!
Он в эту минуту был настроен еще довольно мирно, хотя и взволнован, и этого волнения Тютюнник не мог не заметить.
И вот, вместо того чтобы его успокоить и отложить разбор инцидента до окончания спектакля, Тютюнник нарочно ничего не ответил, посмотрел на рядом стоящего Авранека, улыбнулся и, махнув рукой, отошел, оставив Шаляпина одного объясняться с Авранеком.
Шаляпин вспылил и крикнул вслед уходившему Тютюннику: - Да вы, господа, не режиссеры, а турецкие лошади! ..
Фраза эта, слышанная несколькими присутствовавшими, имела большой успех. Все были в восторге -- опять с Шаляпиным инцидент!
После бурного объяснения Шаляпин заявил, что больше петь в Большом театре никогда не будет, разделся и уехал домой.
Это было 6 октября, а 9-го ему предстояло по репертуару петь "Фауста".
О происшедшем С. Обухов сообщил мне немедленно по телефону в Петербург.
Я приказал сейчас же послать к Шаляпину режиссера Шкафера и чиновника Нелидова, людей к нему расположенных, с целью немедленно уговорить его приехать обратно в театр, чтобы докончить оперу, а пока, на всякий случай, приказал одеть дублёра, который мог бы его заменить. Артист Осипов приготовился заменить Шаляпина.
Когда Шкафер и Нелидов приехали на квартиру к Шаляпину, этот грозный скандалист сидел у себя на диване и... плакал!!!» (В.А. Теляковский)
При начале нового поприща он: а) не имел никакого опыта руководства театрами; б) бизнес-планов никогда не писал, финансирования не выбивал; в) авторитета среди артистов не имел; г) никогда прежде не вел переговоров с хореографами и не заключал контрактов со звездами. Короче говоря, эффективным менеджером Владимир Аркадьевич не был ни разу. И это настоящая удача для русского музыкального театра. :)
П. ч. для успешного руководства театром по-настоящему важны две вещи - любить театр и уважать артистов. А премудростям бухгалтерии можно постепенно научиться.
А еще очень смешно. Талантов из Большого выдавливать начали задолго до Покровского и Грига. Читаешь историю возрастом в сто лет, а впечатление такое, как будто сегодняшние новости.
«Выдающиеся таланты всегда неугодны администрации, ибо они требовательны и несговорчивы. Биллиардные, круглые, одинакового размера и достоинства шары лучше и ровнее укладываются в административную коробку». (В.А. Теляковский)
«Московской конторой управлял в то время Н. К. фон Бооль, настоящий чиновник, со всеми хорошими и дурными качествами, званию этому присущими. Такого же чиновника-службиста выбрал он себе в качестве помощника по опере, назначив главным режиссером артиста Тютюнника. Главной заботой Тютюнника был порядок, строгая письменная отчетность, расписание очередей, дисциплина и т. п. Все это у него было налажено, как на железной дороге. С огромным портфелем, наполненным бумагами, являлся Тютюнник с докладом в контору к своему патрону. Целый график аккуратно составлен для точного выполнения репертуара оперы. Все подобрано, как говорится,-- горошина к горошине, и все сходится на бумаге замечательно. Оставалось только свистнуть и отправлять поезда.
Шаляпин в эти графики не укладывался. Да у кого из выдающихся людей, особенно артистов, покладистый характер? Такие артисты, как знаменитая М. Н. Ермолова или баритон Хохлов, во всем мире наперечет.
Шаляпин все эти списки и всю эту бухгалтерию нередко путал и был бельмом па глазу у Бооля и Тютюнника. Отвязаться от Шаляпина было трудно; нельзя было не сознавать, что он выдающийся артист, с которым необходимо ладить. Надо было попробовать сыграть на характере: сегодня скандал, завтра скандал -- может быть, он в конце концов и уйдет, и оперный репертуар пойдет гладко. Необходимо, однако, было так действовать, чтобы ссорились с Шаляпиным другие. Самим же администраторам желательно было оставаться в стороне, тем более что они знали о расположении к Шаляпину дирекции.
И вот они старались при всяком удобном случае раздражать Шаляпина, выводить из себя; дальше он уже сам разделает и постарается доказать, какой он неподходящий служака для казенного учреждения. При этом чем больше народу будет замешано в истории, тем лучше.
Пресловутый скандал Шаляпина с Авранеком начался таким образом.
На представлении оперы "Русалка" молодая певица Балановская затянула темп. Капельмейстер Авранек не поправил ее, а затянул темп и Шаляпину, который, задыхаясь, стал ногой отбивать капельмейстеру такт.
По окончании акта, встретив в кулисах Тютюнника, Шаляпин обратился к нему и, желая в своем поступке оправдаться, сказал:
-- Правда, ведь я прав был? Это не темп! Я не могу так петь!
Он в эту минуту был настроен еще довольно мирно, хотя и взволнован, и этого волнения Тютюнник не мог не заметить.
И вот, вместо того чтобы его успокоить и отложить разбор инцидента до окончания спектакля, Тютюнник нарочно ничего не ответил, посмотрел на рядом стоящего Авранека, улыбнулся и, махнув рукой, отошел, оставив Шаляпина одного объясняться с Авранеком.
Шаляпин вспылил и крикнул вслед уходившему Тютюннику: - Да вы, господа, не режиссеры, а турецкие лошади! ..
Фраза эта, слышанная несколькими присутствовавшими, имела большой успех. Все были в восторге -- опять с Шаляпиным инцидент!
После бурного объяснения Шаляпин заявил, что больше петь в Большом театре никогда не будет, разделся и уехал домой.
Это было 6 октября, а 9-го ему предстояло по репертуару петь "Фауста".
О происшедшем С. Обухов сообщил мне немедленно по телефону в Петербург.
Я приказал сейчас же послать к Шаляпину режиссера Шкафера и чиновника Нелидова, людей к нему расположенных, с целью немедленно уговорить его приехать обратно в театр, чтобы докончить оперу, а пока, на всякий случай, приказал одеть дублёра, который мог бы его заменить. Артист Осипов приготовился заменить Шаляпина.
Когда Шкафер и Нелидов приехали на квартиру к Шаляпину, этот грозный скандалист сидел у себя на диване и... плакал!!!» (В.А. Теляковский)