Массовая культура: спасение или погибель? I
Массовая культура: спасение или погибель?
Представляем вашему вниманию лекцию, прочитанную Кириллом Разлоговым в рамках мастер-классов "Школы талантов" кинофестиваля "Молодость-35", в которой затрагивается ряд проблем, характерных для всей современной культуры.
Была опубликована в журнале DFOTO, №4, 2007г.
Досье
Кирилл Эмильевич Разлогов -- культуролог, киновед, доктор искусствоведения, профессор, заслуженный деятель искусств России -- родился в Москве 6 мая 1946 г.
Закончил исторический факультет МГУ (1969), отделение истории и теории искусств. С 1989 г. директор Российского института культурологии Министерства культуры России. С 1999 г. директор программ Московского международного кинофестиваля.
Член Российской академии естественных наук, Российской академии Интернета, Национальной академии кинематографических искусств и наук (член президиума), Российской академии кинематографических искусств "Ника", Союза кинематографистов России (член правления).
Автор более четырехсот статей по вопросам культуры и искусства, опубликованных в России и за рубежом. С 1972 г. читает курс истории мирового кино на Высших курсах сценаристов и режиссеров, а с 1988 г. - на киноведческом факультете ВГИКа. С 1999 г. читает курс "Современный кинопроцесс" в Институте европейских культур. Выступал с лекциями в университетах США, Канады, Франции, Финляндии, Нидерландов, Коста-Рики, Австралии.
Вначале мне бы хотелось остановиться на вещах академических, потому как для того, чтобы понять, что такое массовая культура, недостаточно просто знакомиться с ней сегодня: есть в "Макдональдсе" или в китайских ресторанах, смотреть голливудские картины или телесериалы, -- нужно понять, что лежит в ее основе.
Можно сказать, что на рубеже XIX-XX вв. произошла своеобразная смена парадигм в развитии культуры. Она привела к тому, что все ценностные ориентации, которые характеризовали классическую культуру, так или иначе были поставлены под сомнение. Это случилось не одномоментно, это происходило на протяжении достаточно длительного периода времени -- где-то приблизительно на протяжении века.
Эти процессы в той общей стране, в которой мы жили -- в Советском Союзе, были в известной мере замедлены. Советская культура базировалась на немецкой классической философии, основными фигурами которой были Кант и Гегель. Поэтому когда я слышу возгласы типа "эта ужасная советская система образования", мне смешно! Советская система образования -- это немецкая система образования, сейчас последняя столкнулась с американской, действительно иной системой. Но к советской власти, к мифической идеологии, к Марксу, Энгельсу и Ленину наша система образования не имела практически никакого отношения. Советская культура очень долгое время просто пыталась законсервировать классическую культуру, пыталась поклоняться классическим образцам, пыталась сделать так, чтобы русская классическая литература существовала вечно, была как бы вечной ценностью. Ну а вместе с русской классической литературой и немецкая классическая философия, и многое другое, что связано с классицизмом, например французская классическая драматургия и т. д. Таким образом, у нас этот процесс был замедлен. Этот своеобразный тип массовой культуры рухнул в конце 80-х -- начале 90-х гг. с распадом Советского Союза.
Критерии оценки произведения
В том мире, в котором мы сегодня живем, господствует глобально-массовая культура. Более того, я полагаю, что для многих современных образованных людей глобальная массовая культура, очевидно, противостоит университетской традиции и всем тем ценностям, которые связаны с классическим университетским образованием. А для некоторых эта глобальная массовая культура является не только господствующей, но и единственно возможной. Я это понял сравнительно недавно, читая курс "Современный кинопроцесс" в Институте европейских культур при Российском гуманитарном университете. Одна из моих студенток на первой же лекции задала мне вопрос: "А разве существует какой-либо другой критерий оценки качества фильма, кроме кассового успеха?" То есть для нее и для ее поколения уже единственный критерий оценки качества фильма -- это кассовый успех либо же производная от него -- количество миллионов долларов, потраченных на фильм. Как говорит один молодой российский критик, "если я не вижу в фильме миллиона долларов бюджета в каждом кадре или в каждую секунду, то этот фильм мне не интересен". Учитывая, что российские фильмы имеют миллион долларов на 25-30 минут, то, соответственно, ни один российский фильм априори не может быть ему интересен, равно как и украинский, где миллион долларов приходится на 25 фильмов.
Для моего поколения рассматривать как критерий качества сумму затраченных или полученных денег просто не представляется возможным. Прежде всего я должен посмотреть ленту и только затем сказать, хороша она или нет. Более того, если фильм собрал много денег, то я как критик изначально смотрю на него как на плохое произведение (скорее всего плохое, потому что есть исключения). А если он собрал мало денег, то я склонен относиться к нему как к хорошему произведению. И здесь мы вступаем в ту сферу, где классическая культура, а точнее постклассическая, сталкивается с культурой массовой.
Условно говоря, для постклассической традиции двадцатого века характерно следующее: высший критерий качества произведения -- это признание его шедевром со стороны автора, тогда это абсолютный шедевр. Если наряду с автором произведение признается шедевром членами семьи автора, это уже несколько меньший шедевр. Если это признается шедевром со стороны того общества, в котором живет автор, в частности друзьями автора, это еще меньший шедевр. Если это признается шедевром советом художественного направления, к которому принадлежит автор, это просто хорошее произведение, а если это признается великим произведением со стороны массовой аудитории, это заведомо плохое произведение. Вот эти две системы оценок сталкиваются между собой, как сталкиваются две противоположных интеллектуальных традиции. И для того чтобы понять, почему это происходит, нужно заглянуть в историю, и не только в историю кино, нужно обратиться к тому времени, когда этого вида искусства еще не существовало.
Переход
от церковной культуры к светской
Был такой сходный с периодом перехода от XIX к XX веку период перехода от преимущественно церковного искусства к преимущественно светскому. Это эпоха Возрождения в Европе, чуть позже она пришла в Россию, а затем и Юго-Восточную Азию. Что же произошло в эпоху Возрождения? В принципе, средневековая культура была едина для всего населения если не всего земного шара, то во всяком случае определенного региона.
Центром этой культурной жизни являлась, естественно, церковь. Церковный приход был тем местом, где люди общались между собой, устанавливали свои нормы поведения, свои традиции.
В советское время, в общем-то, нельзя было хвалить церковь, хотя в искусствоведческом отделении МГУ, где я учился, храмы как бы возвеличивались до беспредела, говорили, что церковь в эпоху средневековья была одновременно и концертным залом -- там звучала музыка, и выставочным залом -- там были произведения изобразительного искусства, и библиотекой -- поскольку там читалась единственная книга, которая имела значение, и производные от нее. И вот вся культурная жизнь основной массы населения концентрировалась в церкви, если это был христианский ареал, в мечети, если мусульманский, и в синагоге, если это была иудейская культура. И все, собственно говоря, искусства автономного, самостоятельного существования тогда не имели.
И вот в XVI, XVII, XVIII вв. произошел постепенный перелом, когда появились нецерковные формы творчества. Конечно, они существовали и раньше -- существовала народная культура, существовали дома, которые люди строили в соответствии со своими эстетическими нормами и представлениями. Но это заведомо была периферия, главная архитектура была храмовая, главная музыка -- храмовая, главная живопись -- храмовая.
В период Возрождения постепенно искусство переходило на стадию секуляризации, возникала светская культура, и на место икон приходили, скажем, пейзажи и портреты, на место церковной музыки -- танцевальная, на место церковной архитектуры -- архитектура дворцов и поместий и т. д.
Если обратиться к работам теологов, которые оценивали эту культуру, то они говорили приблизительно следующее: "Все, что не связано с церковью, не может иметь какую бы то ни было духовную ценность. Светская культура враждебна, она -- дьявольское, демоническое порождение, потому нужно избавиться от нее, уничтожить ее!" Более реалистические умы, в том числе и в теологии, думали иначе: "Да, наверное, светская культура нужна. Раз люди заказывают себе дворцы, наверное, их нужно строить красиво. Если людям нужна музыка для чего-то, что происходит за пределами церкви, пусть она существует. Если кто-то любит смотреть на пейзажи и портреты, пусть будут пейзажи и портреты. Но не будем забывать, что это заведомо второстепенное искусство. Оно заведомо хуже того, которое создается в рамках церкви, ибо только церковное искусство и искусство вместе с религией показывает подлинные пути к спасению человечества".
Приблизительно так в советское время утверждалось, что любое советское произведение лучше любого зарубежного априори, поскольку оно социалистическое. И если вспомнить, как оценивалась развлекательная культура в XX в., в том числе и у нас в стране, то формулировки были практически идентичные. Авторы на страницах "Литературной газеты" писали: "Да, конечно, развлекательная музыка нужна, нужна эстрадная музыка, раз люди это слушают, нужна поп-музыка, раз молодежь это любит. Да, конечно, нужны развлекательные фильмы и телевизионные программы. Но не будем забывать о том, что они ни в какое сравнение не могут идти с шедеврами русской классической литературы, которая единственно указывает пути спасения человечества". И это при том, что культура нового времени, начиная с XVI в., была преимущественно светской, а не церковной!
Развлекательный импульс современной культуры
Современная культура преимущественно развлекательная. Американцы под словом "entertainment" подразумевают примерно то же самое, что и европейцы под словом "культура". Высшие достижения современной культуры связаны вовсе не с русской классической литературой и не с попытками подражать ей, а с теми новыми формами развлекательного творчества, в которые втягиваются таланты в силу того, что там больше платят -- это один из самых главных критериев! Кроме того, там интереснее, там живее атмосфера, ты ощущаешь пульсацию реальной жизни, а не находишься в состоянии отшельника, который удаляется в Оптину пустынь и думает о вечном, там ты не чувствуешь себя Иммануилом Кантом в соответственно ныне российском городе Калининграде, но являешься полноправным участником культурной жизни. И поэтому талант автоматически притягивается именно туда, где эта культурная жизнь бурлит. Опять-таки повторяю, что это произошло не одномоментно, и этот процесс я хотел бы немножечко пояснить.
Неразрешимые проблемы
читающей и пишущей пулики
Царство классической культуры началось в эпоху Возрождения и закончилось где-то в конце XIX в. Это была культура, которая преимущественно существовала -- и это очень важно понять -- в рамках, как говорили в России, читающей и пишущей публики. То есть были люди, умеющие читать, и люди, умеющие писать (их было относительно немного). Они устанавливали между собой табель о рангах: это произведение хорошее, это -- похуже, а это -- абсолютный шедевр. И собственно говоря, культура нового времени формировалась в кругу этого сословия, именуемого интеллигенцией.
Теперь зададим себе вопрос, а сколько было этой читающей и пишущей публики? К середине XIX в. на земном шаре существовало приблизительно 5% грамотных людей. Из них приблизительно 1% были в состоянии прочесть роман "Война и мир", или "Тесс из рода д'Эрбервиллей", или роман Бальзака. Значит, все эти ценности имели значение в рамках 1% населения -- и это согласно самым оптимистическим оценкам того времени. Но возникает следующий вопрос: а что же происходило со всеми остальными 99% населения? А все остальные спокойно жили в своей церковной культуре абсолютно так же, как и в средневековье.
И вот всегда когда более продвинутые сообщества сталкиваются с менее продвинутыми сообществами, возникают неразрешимые проблемы, подобные тем, с которыми мы столкнулись в Афганистане или президент Буш -- в Ираке. Когда люди, завоевывающие эти территории, пытались обратиться к населению, они использовали традиционные методы: газеты, радиопередачи, телевизионные программы. И тут выяснялось, что это доходит до 1% населения, то есть до читающей и пишущей публики. Единственный путь достучаться до остального населения лежал через муллу, через мечеть. Таким образом, всегда существует определенный дисбаланс между классической культурой для образованных людей и прочей культурой для основной массы населения.
Кризис классической культуры
Напомню, что к концу XIX в. классическая культура переживала кризис, он довольно хорошо описан в различных книгах по истории искусств. Причем он отлично прослеживался и в изобразительном искусстве, и в литературе, и в музыке, и в театре. Перелом этот связан был с изобретением фотографии, а также с изменением характера изобразительного и литературного творчества.
Классическое изобразительное искусство базировалось на так называемой перспективе Возрождения, т. е. перспективе с одной точкой схода, согласно которой предметы, расположенные дальше от нашего глаза, изображаются меньшими, чем те, что находятся ближе к наблюдателю. Напомню, что средневековое искусство основывалось на обратной перспективе: чем больше значение того или иного персонажа, тем крупнее он изображается, независимо от того, на каком расстоянии он расположен от зрителя.
Перспектива Возрождения так или иначе господствовала в изобразительном искусстве с XVI по конец XIX в., ее аналогом в литературном творчестве было объективистское описание того, что происходит вокруг. Роман -- высшая форма искусства XIX в. -- писался как жизнеподобное описание объективно происходящих событий. Классическое изобразительное искусство XIX в. отражает мир таким, каким его видит глаз, и одновременно таким, как его понимает мозг. Кризис в изобразительном искусстве разразился в 1870 г., когда была организована первая выставка импрессионистов.
И тут для многих стало очевидным, что глаза видят совсем не то, что знает мозг, они видят не предмет, а сочетание цветов и освещения. Они видят одни и те же предметы в разное время суток по-разному. В результате стала разлагаться единая классическая изобразительная форма, которой обуславливались перспективы изображения. Дальше это разложение ведет от импрессионизма к постимпрессионизму и к пуантилизму, когда художники пишут отдельными точками красок, которые лишь на расстоянии передают форму предмета, а затем и к кубизму, в котором пишут не то, что видит глаз, а то, что знает мозг. Мозг знает, что на стул можно посмотреть с разных точек, и художник на холсте сопоставляет все эти ракурсы одного и того же стула. Глазом их увидеть нельзя, зато умозрительно можно себе представить. Дальше подобный подход ведет к абстрактному экспрессионизму, к супрематизму Малевича, а реалистическая форма остается привилегией фотографии. Фотография продолжает отражать мир так, как его видит один глаз в перспективе Возрождения.
Аналогичный процесс происходит и в литературе. На смену объективистскому повествованию приходит литература потока жизни, с одной стороны, т. е. описание предметов и явлений в том порядке, в каком они чередуются перед нашими глазами, и потока сознания, с другой, т. е. описания того, что происходит в нашей голове (вспомните романы Марселя Пруста, Джеймса Джойса и др.). На смену повествовательной литературе как основному виду искусства приходит поэзия, в том числе символическая.
На рубеже XIX-XX вв. в результате разложения классической формы возникает новое искусство, так называемый модернизм, правда, вначале предмодернизм, потом модернизм, а затем постмодернизм -- каждый из этих периодов занимает приблизительно 50 лет, т. е. два поколения. Поколение социологами исчисляется как 25 лет не потому, что люди живут по 25 лет -- сейчас они живут значительно дольше, а потому, что считается, что человек 25 лет учится, 25 лет командует жизнью и 25 лет уходит на пенсию. Таким образом, поколения чередуются каждые 25 лет. Соответственно, предмодернистский период охватывает время с 1870 до 1920 г., классический модернистский -- 1920-1970 гг., и постмодернистский, в котором мы сейчас живем, это 1970-2020 гг. Некоторые утверждают, что он уже кончился, но на мой взгляд, у него еще есть резерв лет на пятнадцать.
Жизнь, художник и искусство: что важнее?
Новое искусство базировалось на своеобразной гипертрофии определенных черт классической культуры, в частности кантианской эстетики, которая требует эстетической дистанции, незаинтересованности и эстетического переживания. Испанский философ Хосе Ортега-и-Гассет, обладающий удивительным даром дидактизма, говорил, что новое искусство будет искусством каст, а не демократическим искусством, искусством для художников, а не для массы людей. Собственно говоря, вот этот перелом, этот переход от классического искусства к новому и был переходом к искусству не для массы людей. Новое искусство требовало определенного художественного образования. У Хосе Ортеги-и-Гассета помимо его знаменитой книги "Восстание масс", направленной против массовой культуры, есть несколько таких классических примеров, где он иллюстрирует, что такое настоящее искусство, в отличие от ненастоящего.
В частности, он приводит пример, который давно уже стал хрестоматийным: отношение к умирающему со стороны родственника, врача и художника. У постели умирающего родственник сопереживает ему и рыдает, поскольку умирает близкий человек. Врач ждет, когда он наконец умрет, чтобы совершить вскрытие и понять, почему он умер, поскольку он относится к нему как к объекту науки. Ну а художника при этом волнует, откуда падает свет и как цвет покрывала соотносится с цветом лица умирающего, цветом стены, каким образом освещение так или иначе придает этому эстетическое звучание. И, собственно, по Канту, сопереживание умирающему есть не эстетическое переживание, а переживание непосредственное. Эстетическое же переживание характерно только художнику.
Ну и второй пример, тоже хрестоматийный, когда он говорил об искусстве как об аналоге стекла. Когда стекло прозрачно и ты видишь пейзаж -- это почти не искусство, ты не чувствуешь художника между собой и пейзажем. Но по мере того, как стекло становится матовым, запотевает или обрастает рисунками морозной зимы, понимаешь, что художник -- это некая самостоятельная величина, хотя ты по-прежнему видишь сквозь стекло пейзаж и каким-то образом воспринимаешь его. Но настает такой момент, когда наконец ты видишь только стекло, а пейзажа не видишь вообще, хотя понимаешь, что наверное где-то он там присутствует -- вот это и есть подлинное искусство, искусство для художников, а не для массы людей. И тут присутствует тот самый прогноз, который после столь длительного предисловия и приводит нас к понятию массовой культуры.