Как появляются легенды: О проклятии Жака де Моле
Пожалуй многие из вас слышали, хоть немного, о проклятии Жака де Моле в адрес французского короля Филиппа IV Красивого и Папы Климента V:
Не пройдёт и года, как я призову вас на Суд Божий! Проклинаю вас! Проклятие на ваш род до тринадцатого колена!
И так. 1312 год. Франция. Вьенн.
Пора было ставить точку в деле таплиеров. Судебный процесс к тому времени длился уже пять лет и Филипп желал подвести черту.
Папа Климент V буллой от 3 апреля 1312 года упраздняет Орден тамплиеров. Это был целесообразное и вполне логическое решение. Да, Папа не осудил Орден, ибо вина его так и не была доказана, и тот бы мог в принципе существовать дальше, но чиновники Филиппа поработали на совесть и изрядно замарали его репутацию. Вследствии чего под знамёна Ордена вряд ли кто-нибудь решил бы встать...
И Климент несколько изменил приоритеты и на первый план поставил задачу спасти имущество Ордена от жадных рук короля. Но это несколько иная история, а я вернусь к проклятию.
И сначала выясним, как поступала инквизиция и церковные власти в то время с теми, кого подозревали во впадении в ересь.
С теми, кто признал свою вину и более от неё не отрекался поступали вполне гуманно - им отпускали грехи и достаточно быстро отпускали. Тем же тамплиерам разрешали по их усмотрению вступить в другие ордена, либо вернуться к мирской жизни. И действительно, кто-то, например, испанские братья влились в только что созданный Орден Христа. А кто-то, и их было большинство, испытав весь ужас объятий инквизиции, ушли в небытие вместе с орденом. В архивах до сих пор находят скупые документальные свидетельства о том, как бывшие тамплиеры обрели покой в семейных узах.
С теми, кто вину свою отрицал и твёрдо стоял на своих позициях, поступали более жёстко. Их осуждали на пожизненное заключение, давая шанс на искупление грехов всей своей оставшейся жизнью.
Так а кого же тогда на костёр отправляли?
А тех, кто в во время процесса менял свои показания. То есть они сначала вину признавали, а потом шли в отказ, что расценивалось как акт вторичного впадения в ересь.
Наказание назначала папская комиссия, состоящая из трёх кардиналов, созданная в марте 1314 года.
Помимо определения наказания, комиссия также должна была поставить последнюю твёрдую точку в этом затянувшемся процессе. И эту миссию режиссёры отвели Жаку де Моле, последнему Великому магистру...
И вот тут не будет ничего нового. Власть, какой бы она ни была, во все времена, всегда заботилась о своём имидже. Руководству Ордена, томящемуся в застенках, предлагалось выступить с окончательным заявлением и подтвердить свои признания о виновности. В Париже соорудили подобие трибуны, откуда де Моле и должен был обратиться к народу с покаянием. Народ же был встревожен событиями, сопровождавшими ход процесса, кострами и слухами о чудовищных пытках. И Моле должен был подтвердить, что всё это было не зря и король был прав. Но тут пошло не по плану, который Филипп Красивый разыграл как по нотам. Последний аккорд оказался фальшивым и вместо жирной точки в процессе было поставлено многоточие.
Но вдруг, когда кардиналы считали, что дело окончательно завершено, двое тамплиеров, а именно великий магистр заморских земель и великий магистр Нормандии, принялись упорно возражать кардиналу, каковой тогда держал речь, и архиепископу Сансскому и безо всякого почтения вновь отрицать всё, что признавали ранее, вызвав у многих немалое удивление…
У Виллани, флорентийского хрониста 14 века, речь Моле звучит так:
Справедливо, что в этот ужасный день, в последние мгновения своей жизни, я раскрываю подлость лжи и даю восторжествовать истине. Перед лицом Господа и людей я заявляю и признаю, что, к своему величайшему стыду, совершил страшнейшее из преступлений, и оно заключается в том, что я признался в преступлениях, в которых с такой злобой обвиняют орден. Сейчас истина вынуждает меня заявить, что орден невиновен. Я сделал первоначальное признание лишь для того, чтобы остановить ужаснейшие пытки на дыбе и смягчить тех, кто подверг меня им. Я знаю. Какие пытки и какая казнь была уготовлена тем, у кого хватило храбрости отказаться от своих первоначальных показаний, но то страшное зрелище, что видят мои глаза, не заставит меня подтвердить одну ложь другой. Я по доброй воле отказываюсь от жизни, которая уже стала мне ненавистна. На что мне она, если я получу ее как плату за гнуснейшую клевету…
Моле не только отказался от первоначальных признаний, но фактически обвинил самого короля, в лице королевской судебной власти в применении пыток для выбивания нужных показаний, то есть во лжи. А это было пострашнее вторичного впадения в ересь. Это уже было оскорбление королевского величия. Филипп такого не прощал никому, даже членам своей семьи...
Договорить магистру не дали и в кратчайший срок отправили на костёр, где Жак де Моле вроде как и произнёс то самое проклятие...
Существует много трактовок этого события. Самая известная версия описана у Мориса Дрюона в его книге "Железный король":
Лицо Великого магистра, пожираемого пламенем, было повернуто к королевской галерее. И громовой голос, сея страх, вещал: - Папа Климент… рыцарь Гийом де Ногарэ, король Филипп… не пройдет и года, как я призову вас на суд Божий и воздается вам справедливая кара! Проклятие! Проклятие на ваш род до тринадцатого колена!..
Эта трактовка больше всего понравилась народу, может поэтому позже её вовсю тирожировали практически все исторические блокбастеры. Но а для того, чтобы узнать, как оно было на самом деле, в первую очередь нужно обращаться к свидетелям казни Моле, то есть к его современникам...
И вот тут обнаруживается интересная деталь. Практически все средневековые авторы, затрагивающие в своих хрониках последние дни жизни Жака де Моле, приводят его слова на последнем суде довольно подробно лишь с малыми расхождениями, оставляя суть неизменной. Никто из них не говорит о проклятии в тринадцатом колене, произнесенном во время казни. Казалось бы, масштаб проклятия перекрывает предсмертное признание во лжи уже отнюдь не великого магистра. Ибо в нем упомянуты верховные лица светской и церковной власти. Но ничего подобного в хрониках не отображено.
Правда многие современные любители мистики ссылаются на Жоффруа Парижского, в стихотворной форме описавшего казнь Моле и его слова на костре:
Но он сказал им так: «Сеньоры, по крайней мере…. Позвольте мне соединить ладони…. И обратить молитву к Богу,… Ибо настало время и пора…. Я вижу здесь свой приговор,… Где мне надлежит добровольно умереть;… Бог знает, кто виновен и кто грешен….. Вскоре придет беда… Для тех, кто несправедливо осудил нас:… Бог отомстит за нашу смерть
Как видим, Жоффруа Парижский не пишет ни о каком проклятии. Обычные слова для человека, считающего себя несправедливо осуждённым и возлагающего надежды на божью справедливость и должное возмездие своим гонителям. И по мне это совсем не тянет на проклятие.
Кстати, Виллани, цитату от него я приводила выше, пишет:
Примечательно, что в ночь после мученической кончины магистра и его товарища братия и духовные лица собрали их останки, как святые реликвии, и поместили их в священном месте…
Что говорит о хорошей информированности автора. Складывается впечатление, что событие ему было известно в мельчайших подробностях. Но и он молчит о проклятии.
Но откуда тогда мы знаем о Проклятии?
В 1541 году, во Франции, по заказу короля Франциска I, неким Паоло Эмили, была выпущена книга De rebus gestis francorum. Именно в ней ВПЕРВЫЕ и было упомянуто это проклятье Моле. С той только разницей, что произнесено оно было не во время казни, а до неё. И все последующие историки будут пользоваться ссылкой на эту книгу. Любопытно, однако, какими же источниками пользовался сам автор? Может текстом хроники Феррето де Феррети, итальянского хрониста из Винченцы? В его трудах упоминается некий безымянный тамплиер, представший перед папой и прокричавший тому в лицо, что через год и один день вместе с Филиппом, тоже ответственным за это, ты предстанешь перед Ним, чтобы ответить на мои возражения и защищаться.
Манускрипт, кстати, датируется 1330-м годом…
И получается, что Жак де Моле к данному проклятию имеет лишь косвенное отношение и никогда его не произносил.
Пост написан по статье Вадима Анохина.
#наулицезима #61
Не пройдёт и года, как я призову вас на Суд Божий! Проклинаю вас! Проклятие на ваш род до тринадцатого колена!
И так. 1312 год. Франция. Вьенн.
Пора было ставить точку в деле таплиеров. Судебный процесс к тому времени длился уже пять лет и Филипп желал подвести черту.
Папа Климент V буллой от 3 апреля 1312 года упраздняет Орден тамплиеров. Это был целесообразное и вполне логическое решение. Да, Папа не осудил Орден, ибо вина его так и не была доказана, и тот бы мог в принципе существовать дальше, но чиновники Филиппа поработали на совесть и изрядно замарали его репутацию. Вследствии чего под знамёна Ордена вряд ли кто-нибудь решил бы встать...
И Климент несколько изменил приоритеты и на первый план поставил задачу спасти имущество Ордена от жадных рук короля. Но это несколько иная история, а я вернусь к проклятию.
И сначала выясним, как поступала инквизиция и церковные власти в то время с теми, кого подозревали во впадении в ересь.
С теми, кто признал свою вину и более от неё не отрекался поступали вполне гуманно - им отпускали грехи и достаточно быстро отпускали. Тем же тамплиерам разрешали по их усмотрению вступить в другие ордена, либо вернуться к мирской жизни. И действительно, кто-то, например, испанские братья влились в только что созданный Орден Христа. А кто-то, и их было большинство, испытав весь ужас объятий инквизиции, ушли в небытие вместе с орденом. В архивах до сих пор находят скупые документальные свидетельства о том, как бывшие тамплиеры обрели покой в семейных узах.
С теми, кто вину свою отрицал и твёрдо стоял на своих позициях, поступали более жёстко. Их осуждали на пожизненное заключение, давая шанс на искупление грехов всей своей оставшейся жизнью.
Так а кого же тогда на костёр отправляли?
А тех, кто в во время процесса менял свои показания. То есть они сначала вину признавали, а потом шли в отказ, что расценивалось как акт вторичного впадения в ересь.
Наказание назначала папская комиссия, состоящая из трёх кардиналов, созданная в марте 1314 года.
Помимо определения наказания, комиссия также должна была поставить последнюю твёрдую точку в этом затянувшемся процессе. И эту миссию режиссёры отвели Жаку де Моле, последнему Великому магистру...
И вот тут не будет ничего нового. Власть, какой бы она ни была, во все времена, всегда заботилась о своём имидже. Руководству Ордена, томящемуся в застенках, предлагалось выступить с окончательным заявлением и подтвердить свои признания о виновности. В Париже соорудили подобие трибуны, откуда де Моле и должен был обратиться к народу с покаянием. Народ же был встревожен событиями, сопровождавшими ход процесса, кострами и слухами о чудовищных пытках. И Моле должен был подтвердить, что всё это было не зря и король был прав. Но тут пошло не по плану, который Филипп Красивый разыграл как по нотам. Последний аккорд оказался фальшивым и вместо жирной точки в процессе было поставлено многоточие.
Но вдруг, когда кардиналы считали, что дело окончательно завершено, двое тамплиеров, а именно великий магистр заморских земель и великий магистр Нормандии, принялись упорно возражать кардиналу, каковой тогда держал речь, и архиепископу Сансскому и безо всякого почтения вновь отрицать всё, что признавали ранее, вызвав у многих немалое удивление…
У Виллани, флорентийского хрониста 14 века, речь Моле звучит так:
Справедливо, что в этот ужасный день, в последние мгновения своей жизни, я раскрываю подлость лжи и даю восторжествовать истине. Перед лицом Господа и людей я заявляю и признаю, что, к своему величайшему стыду, совершил страшнейшее из преступлений, и оно заключается в том, что я признался в преступлениях, в которых с такой злобой обвиняют орден. Сейчас истина вынуждает меня заявить, что орден невиновен. Я сделал первоначальное признание лишь для того, чтобы остановить ужаснейшие пытки на дыбе и смягчить тех, кто подверг меня им. Я знаю. Какие пытки и какая казнь была уготовлена тем, у кого хватило храбрости отказаться от своих первоначальных показаний, но то страшное зрелище, что видят мои глаза, не заставит меня подтвердить одну ложь другой. Я по доброй воле отказываюсь от жизни, которая уже стала мне ненавистна. На что мне она, если я получу ее как плату за гнуснейшую клевету…
Моле не только отказался от первоначальных признаний, но фактически обвинил самого короля, в лице королевской судебной власти в применении пыток для выбивания нужных показаний, то есть во лжи. А это было пострашнее вторичного впадения в ересь. Это уже было оскорбление королевского величия. Филипп такого не прощал никому, даже членам своей семьи...
Договорить магистру не дали и в кратчайший срок отправили на костёр, где Жак де Моле вроде как и произнёс то самое проклятие...
Существует много трактовок этого события. Самая известная версия описана у Мориса Дрюона в его книге "Железный король":
Лицо Великого магистра, пожираемого пламенем, было повернуто к королевской галерее. И громовой голос, сея страх, вещал: - Папа Климент… рыцарь Гийом де Ногарэ, король Филипп… не пройдет и года, как я призову вас на суд Божий и воздается вам справедливая кара! Проклятие! Проклятие на ваш род до тринадцатого колена!..
Эта трактовка больше всего понравилась народу, может поэтому позже её вовсю тирожировали практически все исторические блокбастеры. Но а для того, чтобы узнать, как оно было на самом деле, в первую очередь нужно обращаться к свидетелям казни Моле, то есть к его современникам...
И вот тут обнаруживается интересная деталь. Практически все средневековые авторы, затрагивающие в своих хрониках последние дни жизни Жака де Моле, приводят его слова на последнем суде довольно подробно лишь с малыми расхождениями, оставляя суть неизменной. Никто из них не говорит о проклятии в тринадцатом колене, произнесенном во время казни. Казалось бы, масштаб проклятия перекрывает предсмертное признание во лжи уже отнюдь не великого магистра. Ибо в нем упомянуты верховные лица светской и церковной власти. Но ничего подобного в хрониках не отображено.
Правда многие современные любители мистики ссылаются на Жоффруа Парижского, в стихотворной форме описавшего казнь Моле и его слова на костре:
Но он сказал им так: «Сеньоры, по крайней мере…. Позвольте мне соединить ладони…. И обратить молитву к Богу,… Ибо настало время и пора…. Я вижу здесь свой приговор,… Где мне надлежит добровольно умереть;… Бог знает, кто виновен и кто грешен….. Вскоре придет беда… Для тех, кто несправедливо осудил нас:… Бог отомстит за нашу смерть
Как видим, Жоффруа Парижский не пишет ни о каком проклятии. Обычные слова для человека, считающего себя несправедливо осуждённым и возлагающего надежды на божью справедливость и должное возмездие своим гонителям. И по мне это совсем не тянет на проклятие.
Кстати, Виллани, цитату от него я приводила выше, пишет:
Примечательно, что в ночь после мученической кончины магистра и его товарища братия и духовные лица собрали их останки, как святые реликвии, и поместили их в священном месте…
Что говорит о хорошей информированности автора. Складывается впечатление, что событие ему было известно в мельчайших подробностях. Но и он молчит о проклятии.
Но откуда тогда мы знаем о Проклятии?
В 1541 году, во Франции, по заказу короля Франциска I, неким Паоло Эмили, была выпущена книга De rebus gestis francorum. Именно в ней ВПЕРВЫЕ и было упомянуто это проклятье Моле. С той только разницей, что произнесено оно было не во время казни, а до неё. И все последующие историки будут пользоваться ссылкой на эту книгу. Любопытно, однако, какими же источниками пользовался сам автор? Может текстом хроники Феррето де Феррети, итальянского хрониста из Винченцы? В его трудах упоминается некий безымянный тамплиер, представший перед папой и прокричавший тому в лицо, что через год и один день вместе с Филиппом, тоже ответственным за это, ты предстанешь перед Ним, чтобы ответить на мои возражения и защищаться.
Манускрипт, кстати, датируется 1330-м годом…
И получается, что Жак де Моле к данному проклятию имеет лишь косвенное отношение и никогда его не произносил.
Пост написан по статье Вадима Анохина.
#наулицезима #61