Я - художник. Эдвард Мунк отдыхает в сторонке
Кто сказал, что нет на Земле человека, который не умеет рисовать? Мастодонты изображения, креативщики, талантливейшие из нас, художники мирового признания, даже моя учительница по ИЗО Римма... запамятовал отчество. Земля ей пухом, кстати говоря. Отличный был преподаватель, который постоянно ставил мне тройбан, и то по блату.
До сих пор помню, как намалевал что-то абсурдное и постмодернистское, от чего Ганс Хартунг высказал бы душещипательное блаженное "Молодец, бро". По идее, был канун 8 марта, рисовали цветочки нашим мамам и прочим женщинам, и я, в пору рассеянности, подписал красной акварелью "С 8 мартОМ". Смеялся весь класс, а я еле сдерживал накатывавшую слезливую оду, ведь сантиментов мне не отнимать, с тех пор и до сих пор. Дабы окончательно не пасть лицом, не портить оценки, заказал у соседки по парте быстрый качественный рисунок, за что она потребовала оплату в виде тарелки оливье, 2-х сдоб с яблочным повидлом и какао. Так я познал жестокие рыночные отношения.
Единственное, что мне давалось лучше всего, это построение немыслимых космических кораблей, состоящих из колбочек и мензурок, формы которых я обводил благодаря химической линейке. Вот тогда я действительно был передовым чертежником, пророчили мне быть Виталием Грачевым современной России. Однако, все былые порывы и азарт канули спустя ничтожный отрезок времени. Не поддержали мои начинания, глупые взрослые!
В итоге, сидя на работе поздним вечером, когда дела сделаны, а время отчаливать еще не подошло, 7-й стакан заварного кофе выпит, голова словно застлана непреодолимым туманом, я заприметил за системным блоком одиноко торчащий листок бумаги, пребывавший в какой-то мелкой пыли от кулера. Тут я вспомнил свой недостаток в сфере рисования, достал у соработницы ручку, прокричав "Настасья! А ну подкинь-ка мне ручку, не в службу, а в дружбу!". Настасья, будучи молодухой в нашем кабинете, неопытная, наивная, еще совершенно нераскрывшийся цветок, которому суждено впоследствии засохнуть и очерстветь морально, как и многие на этой бездушной рутинной РАБоте, точным броском кинула мне предмет необходимости. И тут я пошел во все тяжкие, обрисовав, наверное, единственную картину, шаблон которой я запомнил с детского сада, мотив "Старуха у разбитого корыта".
Друзья заняли разные позиции, единодушного гласа я так и не застал. Одни говаривали, что во мне кроется несметный талант, стоит дать ему толчок, и вулкан непревзойденного отменного творчества хлынет на полотна, завораживая эстетов и самых пессиместически настроенных критиков. Другие же выказывали полную бездарность творения, промелькнули, помнится, слова, что мне пора лечиться, ибо в рисунке кроются мои психологические проблемы. Может, они и правы, хотя еще не скоро я возьмусь за изобразительное искусство, ибо выходит что-то сродни этому. Не хочу более никого пугать!
До сих пор помню, как намалевал что-то абсурдное и постмодернистское, от чего Ганс Хартунг высказал бы душещипательное блаженное "Молодец, бро". По идее, был канун 8 марта, рисовали цветочки нашим мамам и прочим женщинам, и я, в пору рассеянности, подписал красной акварелью "С 8 мартОМ". Смеялся весь класс, а я еле сдерживал накатывавшую слезливую оду, ведь сантиментов мне не отнимать, с тех пор и до сих пор. Дабы окончательно не пасть лицом, не портить оценки, заказал у соседки по парте быстрый качественный рисунок, за что она потребовала оплату в виде тарелки оливье, 2-х сдоб с яблочным повидлом и какао. Так я познал жестокие рыночные отношения.
Единственное, что мне давалось лучше всего, это построение немыслимых космических кораблей, состоящих из колбочек и мензурок, формы которых я обводил благодаря химической линейке. Вот тогда я действительно был передовым чертежником, пророчили мне быть Виталием Грачевым современной России. Однако, все былые порывы и азарт канули спустя ничтожный отрезок времени. Не поддержали мои начинания, глупые взрослые!
В итоге, сидя на работе поздним вечером, когда дела сделаны, а время отчаливать еще не подошло, 7-й стакан заварного кофе выпит, голова словно застлана непреодолимым туманом, я заприметил за системным блоком одиноко торчащий листок бумаги, пребывавший в какой-то мелкой пыли от кулера. Тут я вспомнил свой недостаток в сфере рисования, достал у соработницы ручку, прокричав "Настасья! А ну подкинь-ка мне ручку, не в службу, а в дружбу!". Настасья, будучи молодухой в нашем кабинете, неопытная, наивная, еще совершенно нераскрывшийся цветок, которому суждено впоследствии засохнуть и очерстветь морально, как и многие на этой бездушной рутинной РАБоте, точным броском кинула мне предмет необходимости. И тут я пошел во все тяжкие, обрисовав, наверное, единственную картину, шаблон которой я запомнил с детского сада, мотив "Старуха у разбитого корыта".
Друзья заняли разные позиции, единодушного гласа я так и не застал. Одни говаривали, что во мне кроется несметный талант, стоит дать ему толчок, и вулкан непревзойденного отменного творчества хлынет на полотна, завораживая эстетов и самых пессиместически настроенных критиков. Другие же выказывали полную бездарность творения, промелькнули, помнится, слова, что мне пора лечиться, ибо в рисунке кроются мои психологические проблемы. Может, они и правы, хотя еще не скоро я возьмусь за изобразительное искусство, ибо выходит что-то сродни этому. Не хочу более никого пугать!