(no subject)
Для Лидии Скрябиной.
20
...И пасмурного дня невыносимый блеск
(почти до рези глаз), и плачущие окна.
И поливной комбайн под отдалённый треск
на пойме проволок блестящие волокна.
Я пробую смотреть, не разжимая век,
сквозь тонкую плеву, промазанную потом -
и вижу двух ворон, неловкий их разбег
с подскоком на крыло и полуразворотом.
(Я, господи, люблю весь этот нежный сор -
детали, пустяки, копеечные кроки.
Без этого стихи - что кузов без рессор,
и провисают строки.)
А те уже летят на старческих крылах,
неряшливым пером к пространству прилегая,
в полметре от земли, поверх пилёных плах...
И тень за ними гонится нагая.
21
Кто жил однажды - будет жить всегда.
Ничто не завершается с распадом.
Не плоть - одушевлённая вода,
так наши души снова будут рядом.
И минет срок, и будет срок другой.
И взгляд меня толкнёт тихонько
в спину.
И прежний голос скажет: “Дорогой...”
А я опять лицо к нему закину.
И ослепит меня последний свет,
и вот уже дыханье отлетело...
Кто жил однажды, знает: смерти нет.
И лишь болит покинутое тело.
22
...Какая злоба дня? В нём не бывает злобы.
Кузнечики хрустят суставчатой травой.
И слышен за селом протяжный плач Ниобы -
какой-то долгий звук, печально-горловой.
Гречанка, замолчи! Ты обозналась плачем.
В такой большой стране не до заёмных слёз.
Мы нынче о смертях по мелочи судачим,
а от плакучих ив давно окрест порос.
Не зря у нас горчат и не мелеют реки,
и разъедает соль слепые образа.
Кому нужны, творец, классические греки,
когда ты без того наполнил нам глаза?
20
...И пасмурного дня невыносимый блеск
(почти до рези глаз), и плачущие окна.
И поливной комбайн под отдалённый треск
на пойме проволок блестящие волокна.
Я пробую смотреть, не разжимая век,
сквозь тонкую плеву, промазанную потом -
и вижу двух ворон, неловкий их разбег
с подскоком на крыло и полуразворотом.
(Я, господи, люблю весь этот нежный сор -
детали, пустяки, копеечные кроки.
Без этого стихи - что кузов без рессор,
и провисают строки.)
А те уже летят на старческих крылах,
неряшливым пером к пространству прилегая,
в полметре от земли, поверх пилёных плах...
И тень за ними гонится нагая.
21
Кто жил однажды - будет жить всегда.
Ничто не завершается с распадом.
Не плоть - одушевлённая вода,
так наши души снова будут рядом.
И минет срок, и будет срок другой.
И взгляд меня толкнёт тихонько
в спину.
И прежний голос скажет: “Дорогой...”
А я опять лицо к нему закину.
И ослепит меня последний свет,
и вот уже дыханье отлетело...
Кто жил однажды, знает: смерти нет.
И лишь болит покинутое тело.
22
...Какая злоба дня? В нём не бывает злобы.
Кузнечики хрустят суставчатой травой.
И слышен за селом протяжный плач Ниобы -
какой-то долгий звук, печально-горловой.
Гречанка, замолчи! Ты обозналась плачем.
В такой большой стране не до заёмных слёз.
Мы нынче о смертях по мелочи судачим,
а от плакучих ив давно окрест порос.
Не зря у нас горчат и не мелеют реки,
и разъедает соль слепые образа.
Кому нужны, творец, классические греки,
когда ты без того наполнил нам глаза?