во всем виноваты макароны
Проснулась я сегодня утром от жизнеутверждающей смс однокурсницы: "ты где? я щас умру от скуки. этот болван рассказывает нам про клавесины" и поняла, что проспала все пары, на которые собиралась пойти. Ладно, думаю, ничего, зато позавтракаю.
Шатаясь, иду на кухню... и постепенно начинаю чувствовать некий странный аромат, сгущающийся по мере моего продвижения. Подавив желание завопить: "доброе утро, наш дом горит", я добралась до места назначения и увидела Его. Я внутренне содрогнулась (уже второй раз за пять минут).
Так вот, Он. Он был огромен, стоял на плите и совершал некий акт (кипел или горел, или, если судить по запаху, разлагался). Неопределенного цвета и консистенции, Он угрожающе побулькивал и исторгал на свою поверхность всякие неожиданные предметы, в числе которых была замечена морковка, брюссельская капуста и... макароны.
Я поняла, что больше не хочу завтракать.
...
Облачившись в зимний красный свитер, я направилась к старику Берни, мысленно надеясь, что Вселенная избавит меня от встреч с остальными преподавателями.
Только успела я войти в кабинет, как меня приветствовал радостный возглас:
- О, Соня, я тебя поздравляю! Наша кафедра выдвинула тебя играть на конкурсе.
Не обращая внимания на всю гамму чувств - от ужаса до отчаяния, которые пронеслись по моему лицу, - милый педагог продолжал вещать:
- Программа на полчаса, это классическая соната, пьеса конкурсного композитора и еще сочинение русского композитора 20 века.
В общем, не успела я присесть (упасть без чувств) на стул, как на меня навалили старого Гайдна и старого Кабалевского. А я-то надеялась, что никогда больше не услышу эту музыку.
- Ну, это минут 12, - рассуждал коварный Берни, - Что у тебя есть из русских?
- Может, сонату Капустина? - сорвалось с бесчувственных губ студентки Литвиновой (меня)
- О, прекрасно. Ну, приноси в понедельник.
- ...Это же послезавтра!
- Ха-ха. Ну посидишь часиков восемь в воскресенье, как нибудь выучишь.
Я хотела сказать, что он злодей, но тут двери распахнулись и в кабинет влетел некий комичный молодой человек с хвостиком, размахивающий руками.
- Михаил Алексеевич! - помимо рук, он размахивал еще какими-то книжками, - вы меня так выручили своей методической литературой, спасибо. Мне к сегодняшней лекции очень нужна была информация про английских вёрджиналистов.
Берни что-то отвечал, а потом окинул меня коварным взглядом, и вкрадчиво так:
- Соня, почему ты не здороваешься со своим преподавателем?
Тут тип с хвостиком наконец заметил красный свитер, вжимающийся в стенку и притворяющийся невидимым. А свитер вспомнил фразу про идиота, рассказывающего о клавесинах, и с трудом подавил радостное "гы-гы".
- Гы...Кхем, здрасьте. Утром меня отравили макаронным борщом, - после непродолжительной паузы пробурчала я, медленно сползая под рояль.
Потом мне пообещали, что спросят на следующей лекции о клавесинистах, а я ответила, что уже утром получила конспект.
Вот так. *отклеиваю руку от лица* И где у меня вживлен магнит на нелепости?
Эх... И выучить за день сонату Капустина, пусть даже первую часть... там же столько всяких нот. Я сегодня с трудом доразобрала до седьмой страницы, путаясь в знаках, такой мерзкий мелкий шрифт... Мне бы успеть его где-то распечатать до понедельника, не то чтобы выучить.
Люблю я Берни за его оптимизм, веру в лучшее, и, конечно, за упорство, с которым он надвигается, как танк, и заставляет учиться.
Шатаясь, иду на кухню... и постепенно начинаю чувствовать некий странный аромат, сгущающийся по мере моего продвижения. Подавив желание завопить: "доброе утро, наш дом горит", я добралась до места назначения и увидела Его. Я внутренне содрогнулась (уже второй раз за пять минут).
Так вот, Он. Он был огромен, стоял на плите и совершал некий акт (кипел или горел, или, если судить по запаху, разлагался). Неопределенного цвета и консистенции, Он угрожающе побулькивал и исторгал на свою поверхность всякие неожиданные предметы, в числе которых была замечена морковка, брюссельская капуста и... макароны.
Я поняла, что больше не хочу завтракать.
...
Облачившись в зимний красный свитер, я направилась к старику Берни, мысленно надеясь, что Вселенная избавит меня от встреч с остальными преподавателями.
Только успела я войти в кабинет, как меня приветствовал радостный возглас:
- О, Соня, я тебя поздравляю! Наша кафедра выдвинула тебя играть на конкурсе.
Не обращая внимания на всю гамму чувств - от ужаса до отчаяния, которые пронеслись по моему лицу, - милый педагог продолжал вещать:
- Программа на полчаса, это классическая соната, пьеса конкурсного композитора и еще сочинение русского композитора 20 века.
В общем, не успела я присесть (упасть без чувств) на стул, как на меня навалили старого Гайдна и старого Кабалевского. А я-то надеялась, что никогда больше не услышу эту музыку.
- Ну, это минут 12, - рассуждал коварный Берни, - Что у тебя есть из русских?
- Может, сонату Капустина? - сорвалось с бесчувственных губ студентки Литвиновой (меня)
- О, прекрасно. Ну, приноси в понедельник.
- ...Это же послезавтра!
- Ха-ха. Ну посидишь часиков восемь в воскресенье, как нибудь выучишь.
Я хотела сказать, что он злодей, но тут двери распахнулись и в кабинет влетел некий комичный молодой человек с хвостиком, размахивающий руками.
- Михаил Алексеевич! - помимо рук, он размахивал еще какими-то книжками, - вы меня так выручили своей методической литературой, спасибо. Мне к сегодняшней лекции очень нужна была информация про английских вёрджиналистов.
Берни что-то отвечал, а потом окинул меня коварным взглядом, и вкрадчиво так:
- Соня, почему ты не здороваешься со своим преподавателем?
Тут тип с хвостиком наконец заметил красный свитер, вжимающийся в стенку и притворяющийся невидимым. А свитер вспомнил фразу про идиота, рассказывающего о клавесинах, и с трудом подавил радостное "гы-гы".
- Гы...Кхем, здрасьте. Утром меня отравили макаронным борщом, - после непродолжительной паузы пробурчала я, медленно сползая под рояль.
Потом мне пообещали, что спросят на следующей лекции о клавесинистах, а я ответила, что уже утром получила конспект.
Вот так. *отклеиваю руку от лица* И где у меня вживлен магнит на нелепости?
Эх... И выучить за день сонату Капустина, пусть даже первую часть... там же столько всяких нот. Я сегодня с трудом доразобрала до седьмой страницы, путаясь в знаках, такой мерзкий мелкий шрифт... Мне бы успеть его где-то распечатать до понедельника, не то чтобы выучить.
Люблю я Берни за его оптимизм, веру в лучшее, и, конечно, за упорство, с которым он надвигается, как танк, и заставляет учиться.