По обе стороны войны
Любопытные истории - разные судьбы латышей, участвовавших во Второй мировой войне
В детстве Вилнис Гринбергс мечтал стать летчиком. При «первой оккупации», как сейчас в Латвии называют 1940 год, когда страна стала республикой СССР, его мечта начала сбываться: он вступил в отделение Осоавиахима. Еще немного, и он стал бы «сталинским соколом». Но тут началась война, и Гринбергс оказался на территории, занятой гитлеровцами.
- Мы с приятелем узнали, что открывается набор в латышский легион. И я добровольно пошел. С радостью. И приятель. И весь класс.
Как признает сам Вилнис, они просто, как все мальчишки, мечтали попасть на войну. Если повезет - летать на самолетах. Но в летчики латышей не брали - Гринбергса зачислили в противотанковый расчет. Как он сам про себя говорит, «работал с фаустпатроном».
Однажды Гринбергс сидел в полосе между своими и русскими позициями. Его противотанковое подразделение делало такие ямы в земле, куда мог поместиться только один солдат. Замаскировавшись, он ждал, когда вражеские, то есть советские, танки пойдут в атаку, чтобы привести в действие противотанковую мину. И тут он увидел, что прямо на него ползет русский солдат - такой же минер. В одной руке у него был автомат, в другой мина. Расстояние между ними быстро сокращалось, но русский латыша не замечал. Наконец, когда между ними осталось буквально два метра, русский увидел Гринбергса и направленный на себя ствол.
- Я стволом показал ему на землю - мол, положи автомат. Потом в другую сторону - положи мину. Наконец, сделал жест от себя - ползи отсюда. Русский уполз обратно к своим позициям. А через несколько минут он встал в полный рост над своим окопом - видимо, это было такое наказание. Я по телефону сказал своим, чтобы не стреляли. Он стоял минут двадцать, а потом исчез: наказание закончилось.
Гринбергс говорит, что потом он много лет мечтал встретить того солдата.
- Я представлял, как окажусь в какой-нибудь компании ветеранов и кто-то расскажет об этой истории, которая с ним случилась. А я встану и скажу: это был я. И мы бы обнялись и расцеловались.
Во время очередного боя его контузило. А когда пришел в себя - «Опа! Вокруг одни русские!» На допросе он сказал, что всегда симпатизировал СССР, а на линии фронта оказался, потому что хотел перебежать. В качестве доказательства показал тот самый билет Осоавиахима. В пылу наступления разбираться с ним было некогда, людей не хватало, Вилнису поверили. Через пару дней он уже сидел в танке, который штурмовал позиции немцев.
- Я не мог поверить, что это происходит со мной: я сижу в русском танке и иду в атаку на тех, за кого совсем недавно воевал. О боже! Я иду в атаку на собственные мины, которые я же ставил! Я должен стрелять по своим же парням, а они сейчас сидят с фугасами и целятся в меня! А стрелять мои парни умеют!
Через несколько минут танк Вилниса подбили.
- Наш экипаж хотел вылезти, а я знал, что вылезать нельзя: наши, то есть латыши-легионеры, специально ждали, когда экипажи советских танков покинут подбитую машину, чтобы расстрелять их из автоматов. К счастью, у советских танков был люк в днище, и я убедил своих вылезти оттуда.
В общем, в тот раз Вилнису повезло. Ему и его новым товарищам дали еще один танк, на котором он дошел до самого Рейхстага.
В последней битве за Берлин Гринбергс больше всего опасался немецких кумулятивных снарядов, которые примагничивались к поверхности танка, пробивали в броне дыру и взрывались изнутри. И Вилнис нашел противоядие, которое, возможно, спасло жизнь его экипажу. На окраине Берлина он нашел взорванную канализацию и вместе с товарищами на всякий случай густо измазал собственный танк человеческим дерьмом.
Непонятно, что так не понравилось в этом немецким кумулятивным снарядам, но ни один к танку так и не прилип.
- По Берлину мы ездили эдакой кучей дерьма, - смеется хриплым голосом ветеран.
Потом Вилнис получил медаль «За победу над Германией», но до самого распада Советского Союза он скрывал, что воевал в числе легионеров. В родную деревню не вернулся, жил под придуманным именем, чтобы никто не мог раскрыть его тайну. Только матери, уже успевшей получить от фашистов известие о его гибели, Вилнис сообщил, что с ним все в порядке.
Полностью здесь : По обе стороны войны
Там и другие истории: как братья оказывались разведены по разные стороны фронта... о трагедии латышского народа. оказавшегося между Сталиным и Гитлером... Про тех, кто делал сознательный выбор между немцами и советскими. И про тех, кто оказывался в чьих-то рядах случайно...
- Вы воевали за одних, брат - за других, а ваши родители были за кого?
- Ни за кого они не были. Они просто хотели, чтобы мы остались живы и все это скорее закончилось. Не наша это была война. Так все думали. Мы и с легионерами потом общий язык находили. Мы понимали, что за редким исключением никто добровольно не шел воевать ни за одних, ни за других, а задача у всех была одна - выжить.
В детстве Вилнис Гринбергс мечтал стать летчиком. При «первой оккупации», как сейчас в Латвии называют 1940 год, когда страна стала республикой СССР, его мечта начала сбываться: он вступил в отделение Осоавиахима. Еще немного, и он стал бы «сталинским соколом». Но тут началась война, и Гринбергс оказался на территории, занятой гитлеровцами.
- Мы с приятелем узнали, что открывается набор в латышский легион. И я добровольно пошел. С радостью. И приятель. И весь класс.
Как признает сам Вилнис, они просто, как все мальчишки, мечтали попасть на войну. Если повезет - летать на самолетах. Но в летчики латышей не брали - Гринбергса зачислили в противотанковый расчет. Как он сам про себя говорит, «работал с фаустпатроном».
Однажды Гринбергс сидел в полосе между своими и русскими позициями. Его противотанковое подразделение делало такие ямы в земле, куда мог поместиться только один солдат. Замаскировавшись, он ждал, когда вражеские, то есть советские, танки пойдут в атаку, чтобы привести в действие противотанковую мину. И тут он увидел, что прямо на него ползет русский солдат - такой же минер. В одной руке у него был автомат, в другой мина. Расстояние между ними быстро сокращалось, но русский латыша не замечал. Наконец, когда между ними осталось буквально два метра, русский увидел Гринбергса и направленный на себя ствол.
- Я стволом показал ему на землю - мол, положи автомат. Потом в другую сторону - положи мину. Наконец, сделал жест от себя - ползи отсюда. Русский уполз обратно к своим позициям. А через несколько минут он встал в полный рост над своим окопом - видимо, это было такое наказание. Я по телефону сказал своим, чтобы не стреляли. Он стоял минут двадцать, а потом исчез: наказание закончилось.
Гринбергс говорит, что потом он много лет мечтал встретить того солдата.
- Я представлял, как окажусь в какой-нибудь компании ветеранов и кто-то расскажет об этой истории, которая с ним случилась. А я встану и скажу: это был я. И мы бы обнялись и расцеловались.
Во время очередного боя его контузило. А когда пришел в себя - «Опа! Вокруг одни русские!» На допросе он сказал, что всегда симпатизировал СССР, а на линии фронта оказался, потому что хотел перебежать. В качестве доказательства показал тот самый билет Осоавиахима. В пылу наступления разбираться с ним было некогда, людей не хватало, Вилнису поверили. Через пару дней он уже сидел в танке, который штурмовал позиции немцев.
- Я не мог поверить, что это происходит со мной: я сижу в русском танке и иду в атаку на тех, за кого совсем недавно воевал. О боже! Я иду в атаку на собственные мины, которые я же ставил! Я должен стрелять по своим же парням, а они сейчас сидят с фугасами и целятся в меня! А стрелять мои парни умеют!
Через несколько минут танк Вилниса подбили.
- Наш экипаж хотел вылезти, а я знал, что вылезать нельзя: наши, то есть латыши-легионеры, специально ждали, когда экипажи советских танков покинут подбитую машину, чтобы расстрелять их из автоматов. К счастью, у советских танков был люк в днище, и я убедил своих вылезти оттуда.
В общем, в тот раз Вилнису повезло. Ему и его новым товарищам дали еще один танк, на котором он дошел до самого Рейхстага.
В последней битве за Берлин Гринбергс больше всего опасался немецких кумулятивных снарядов, которые примагничивались к поверхности танка, пробивали в броне дыру и взрывались изнутри. И Вилнис нашел противоядие, которое, возможно, спасло жизнь его экипажу. На окраине Берлина он нашел взорванную канализацию и вместе с товарищами на всякий случай густо измазал собственный танк человеческим дерьмом.
Непонятно, что так не понравилось в этом немецким кумулятивным снарядам, но ни один к танку так и не прилип.
- По Берлину мы ездили эдакой кучей дерьма, - смеется хриплым голосом ветеран.
Потом Вилнис получил медаль «За победу над Германией», но до самого распада Советского Союза он скрывал, что воевал в числе легионеров. В родную деревню не вернулся, жил под придуманным именем, чтобы никто не мог раскрыть его тайну. Только матери, уже успевшей получить от фашистов известие о его гибели, Вилнис сообщил, что с ним все в порядке.
Полностью здесь : По обе стороны войны
Там и другие истории: как братья оказывались разведены по разные стороны фронта... о трагедии латышского народа. оказавшегося между Сталиным и Гитлером... Про тех, кто делал сознательный выбор между немцами и советскими. И про тех, кто оказывался в чьих-то рядах случайно...
- Вы воевали за одних, брат - за других, а ваши родители были за кого?
- Ни за кого они не были. Они просто хотели, чтобы мы остались живы и все это скорее закончилось. Не наша это была война. Так все думали. Мы и с легионерами потом общий язык находили. Мы понимали, что за редким исключением никто добровольно не шел воевать ни за одних, ни за других, а задача у всех была одна - выжить.