Памяти генерала Лавра Корнилова
105 лет тому назад, 13 апреля 1918 года погиб Главнокомандующий Добровольческой армии Лавр Георгиевич Корнилов (18 (30) августа 1870, Усть-Каменогорск, Усть-Каменогорский уезд, Семипалатинская область, Омская губерния, Российская империя - 31 марта (13 апреля) 1918, Екатеринодар, Кубанская область) - русский военачальник, генерал от инфантерии. Военный разведчик, военный атташе, путешественник-исследователь (1898-1904, 1907-1911). Герой русско-японской и Первой мировой войн. Верховный главнокомандующий русской армией (июль - август 1917 года). Кавалер ордена Святого Георгия 3-й и 4-й степени, а также Золотого оружия «За храбрость». В годы Гражданской войны - один из главных руководителей Белого движения на Юге России, первый командующий Добровольческой армии. Один из самых ярких белых генералов Гражданской войны, погиб в марте 1918 года от случайного снаряда, залетевшего прямо в окно дома, где он квартировал. Когда через несколько дней большевики заняли Екатеринодар, они извлекли труп ненавистного им полководца из могилы, чтобы подвергнуть посмертному публичному надругательству.
Лавр Георгиевич Корнилов родился 18 (30) августа 1870 года в Усть-Каменогорске в семье потомственного казака Георгия Николаевича Корнилова - сына толмача из Каркаралинской станицы Сибирского казачьего войска.
Существует и несколько экзотических версий происхождения Лавра Корнилова, объясняющих его восточный тип лица. Например, что настоящее имя Корнилова - Лавга Гильджирович Дельдинов. Он родился в семье калмыка-казака и русской казачки в донской станице Семикаракорская. Семья распалась, маленький Лавга был усыновлён дядей Георгием Корниловым, проживавшим в Усть-Каменогорске, и записан Лавром.
Согласно другой версии, мать Л. Г. Корнилова - Мария Ивановна, мать Марьям - казашка из рода аргын-каракесек. Она училась в церковно-приходской школе, в 14 лет приняла православие и стала называться Марья Ивановна. В 17 лет Марьям познакомилась с казаком Георгием Корниловым и вышла за него замуж.
Корнилов был храбрым, способным офицером. Он успешно проявил себя на полях сражений в русско-японскую и Первую мировую войну.
19 августа 1914 года Корнилов был назначен командиром 48-й пехотной дивизии (будущей «Стальной»), которая под его командованием сражалась в Галиции и в Карпатах.
Брусилов, не любивший Корнилова, позднее всё же отдаст ему должное в своих воспоминаниях: «Он всегда был впереди и этим привлекал к себе сердца солдат, которые его любили. Они не отдавали себе отчёта в его действиях, но видели его всегда в огне и ценили его храбрость».
В то же время Брусилов писал: «Странное дело, генерал Корнилов свою дивизию никогда не жалел: во всех боях, в которых она участвовала под его начальством, она несла ужасающие потери, а между тем офицеры и солдаты его любили и ему верили. Правда, он и себя не жалел, лично был храбр и лез вперёд очертя голову».
Солдаты же Корнилова буквально боготворили: командир относился с большим вниманием к их быту, требовал от офицеров отеческого отношения к нижним чинам, однако и требовал от них инициативности, чёткого исполнения приказов.
Генерал Деникин так характеризовал Корнилова:
«… главные черты Корнилова - военачальника: большое умение воспитывать войска: из второсортной части Казанского округа он в несколько недель сделал отличнейшую боевую дивизию; решимость и крайнее упорство в ведении самой тяжёлой, казалось, обречённой операции; необычайная личная храбрость, которая страшно импонировала войскам и создавала ему среди них большую популярность; наконец, - высокое соблюдение военной этики, в отношении соседних частей и соратников, - свойство, против которого часто грешили и начальники, и войсковые части».
Во многих операциях армии Брусилова отличилась именно дивизия Корнилова.
«Корнилов - не человек, стихия», - говорил взятый корниловцами в плен австрийский генерал Рафт.
В ноябре 1914 г. в ночном бою при Такошанах группа добровольцев под командованием Корнилова прорвала позиции неприятеля и, несмотря на свою малочисленность, захватила 1200 пленных, включая самого Рафта, потрясённого этой дерзкой вылазкой.
В апреле 1915 года, прикрывая отступление Брусилова из-за Карпат перед австро-венгерской армией силами одной своей «Стальной» дивизии, генерал Корнилов, взявший на себя в момент гибели дивизии личное командование одним из батальонов, был дважды ранен в руку и ногу, и в числе всего лишь семи уцелевших бойцов батальона, в течение четырёх суток до конца пытавшихся прорваться к своим, в итоге (после упорного штыкового боя) Корнилов сам попал в австрийский плен.
28 апреля 1915 года император Николай II подписал указ о награждении генерала Корнилова орденом Святого Георгия 3-й степени: «За то, что во время упорного сражения в Карпатах на р. Дукле 24 апр. 1915 г., когда командуемая им дивизия была окружена со всех сторон превосходным в силах противником, отважно пробивался по трупам заграждавшего дорогу неприятеля, чем дал возможность частям дивизии присоединиться к войскам своего корпуса».
После взятия в плен генерал Корнилов был в нескольких лагерях для военнопленных. Залечив раны, он пытался бежать, но две первые попытки побега закончились неудачей. Смог бежать из плена только в июле 1916 г.
В Ставке генерала принимает император и вручает ему орден Святого Георгия. Газеты и журналы публикуют портреты героя, статьи о нём и интервью с ним, Омский епископ шлёт телеграмму, в Петрограде чествуют юнкера родного Михайловского училища, земляки из станицы Каркаралинской присылают нательные крест и образок…
В сентябре 1916 года Л. Г. Корнилов, восстановив силы после пережитых событий, снова отбыл на фронт и был назначен командиром XXV армейского корпуса Особой армии генерала В. И. Гурко (Юго-Западный фронт).
Вопрос о назначении генерала Корнилова на должность командующего войсками Петроградского военного округа был решён ещё императором Николаем II - кандидатура генерала была выдвинута в связи с необходимостью иметь в Петрограде во главе войск популярного боевого генерала, совершившего к тому же легендарный побег из австрийского плена. Телеграмма с ходатайством о назначении была отправлена в Ставку генералу Алексееву, поддержана им и удостоилась резолюции Николая II - «Исполнить».
2 марта 1917 года, на первом заседании самопровозглашённого Временного правительства Корнилов был назначен на ключевой пост главнокомандующего войсками Петроградского военного округа, взамен арестованного генерала С. С. Хабалова.
5 марта Корнилов прибыл в Петроград. По приказу Временного правительства и военного министра Гучкова Корнилов, как командующий Петроградским военным округом, объявил об аресте императрице и её семье в Царском Селе. Утверждают, что он пошёл на это с тем, чтобы попытаться в дальнейшем облегчить участь арестованных.
«Переводя режим охраны в ведение штаба Петроградского военного округа, Корнилов, по существу, спасал Царскую Семью и от бессудных действий и самочинных решений взбунтовавшегося местного гарнизона и от „самодеятельности“ петроградского Совета».
Имеются и свидетельства современников, подчёркивающие высокое мнение Александры Фёдоровны, а также вдовствующей императрицы Марии Фёдоровны о Л. Г. Корнилове, например, это: «Александра Фёдоровна после объявления ей об аресте высказала удовлетворение, что это было сделано славным генералом Корниловым, а не кем-либо из членов нового правительства».
Сам Корнилов переживал выполнение выпавшей на него тяжёлой обязанности. По воспоминаниям полковника С. Н. Ряснянского, находясь под арестом в Быхове, в сентябре 1917 года, генерал «в кругу только самых близких лиц поделился о том, с каким тяжёлым чувством он должен был, во исполнение приказа Временного правительства, сообщить Государыне об аресте всей Царской Семьи. Это был один из самых тяжёлых дней его жизни…»
Тем не менее, после ареста императрицы за Корниловым закрепилась репутация революционного генерала, а ортодоксальные монархисты так и не простили генералу его участия в этом эпизоде.
Энергичная деятельность Корнилова на посту Верховного главнокомандующего за короткий срок позволила достичь определённых результатов: утихла разнузданность солдатских масс, офицерам стало удаваться поддерживать дисциплину. Однако, несмотря на успех подобных мер в смысле обеспечения некоторого порядка, меры Верховного командования не могли повлиять на усиливающийся поток пораженческой пропаганды законспирированных большевистских агитаторов в армии и представителей Временного правительства, пытавшихся заигрывать с низами армии во время своих коротких поездок на фронт.
20 августа Керенский, по докладу Савинкова, соглашается на «объявление Петрограда и его окрестностей на военном положении и на прибытие в Петроград военного корпуса для реального осуществления этого положения, т. е. для борьбы с большевиками». Керенский, фактически сосредоточивший в своих руках правительственную власть, во время корниловского выступления очутился в трудном положении. Он понимал, что только суровые меры, предложенные Корниловым, могли ещё спасти экономику от развала, армию от анархии, Временное правительство освободить от советской зависимости и установить, в конце концов, внутренний порядок в стране. Но Керенский также понимал, что с установлением военной диктатуры он лишится всей полноты своей власти. Добровольно отдавать её даже ради блага России он не захотел. К этому присоединилась и личная антипатия между Керенским и Корниловым.
Керенский 27 августа (9 сентября) 1917 года объявляет генерала Корнилова мятежником.
Генерал Крымов застрелился после личной встречи с Керенским в Петрограде, а в отсутствие командира революционные агитаторы легко распропагандировали казаков и остановили продвижение 3-го кавалерийского корпуса на Петроград.
Генерал Корнилов отказывается от предложений покинуть Ставку и «бежать».
Генерал от инфантерии М. В. Алексеев, желая спасти корниловцев, соглашается «взять позор на свою седую голову» - стать начальником штаба главнокомандующего при «Главковерхе»-Керенском - чтобы спасти корниловцев, производит арест генерала Корнилова и его сподвижников в Ставке 1 сентября 1917 года и отправляет арестованных в Быховскую тюрьму, где обеспечивает для заключённых безопасность.
Алексеев писал: «Корнилов не покушался на государственный строй; он стремился, при содействии некоторых членов правительства, изменить состав последнего, подобрать людей честных, деятельных и энергичных. Это не измена родине, не мятеж…»
Во время заключения Корнилова в Быховской тюрьме Керенский как-то сказал: «Корнилов должен быть казнён; но когда это случится, приду на могилу, принесу цветы и преклоню колена перед русским патриотом».
Победа Керенского в этом противостоянии стала прелюдией большевизма, ибо она означала победу Советов, в среде которых большевики уже занимали преобладающее положение. Одновременно Временным правительством были освобождены большевики, в том числе Троцкий, арестованные за попытку июльского переворота.
После Октябрьского восстания в Петрограде стало ясно, что большевики вскоре отправят отряд для занятия Ставки. Оставаться в Быхове не имело смысла.
19 ноября (2 декабря) 1917 года генерал Духонин распорядился выпустить из тюрьмы в Быхове всех пятерых остававшихся в заключении генералов. На следующий день Духонин был забит насмерть солдатами прямо в штабном вагоне Крыленко, у него на глазах и при невмешательстве личной охраны.
Корнилов решил идти на Дон походным порядком со своим Текинским полком. Большевикам удалось выследить путь движения полка, и он был обстрелян с бронепоезда. После переправы через реку Сейм полк попал в болотистый район и потерял много лошадей. После этого Корнилов отпустил текинцев, решив, что без него им будет идти безопаснее, и, переодевшись крестьянином, с подложным паспортом, отправился один по железной дороге. 6 (19) декабря 1917 года Корнилов прибыл в Новочеркасск. Разными путями и другие «быховские узники» прибыли на Дон, где приступили к формированию Добровольческой армии для борьбы с большевиками.
9 (22) февраля 1918 года Корнилов во главе Добровольческой армии выступил в Первый Кубанский поход.
«Ледяной поход» проходил в неимоверно тяжёлых погодных условиях и в беспрерывных стычках с красноармейскими отрядами. Несмотря на превосходство красных войск, генералу Корнилову удалось с почти ежедневными ожесточёнными боями, резко меняя направление движения, вывести Добровольческую армию (около 4 тысяч человек) на соединение с отрядом Кубанского правительства под командованием генерала В. Л. Покровского.
По словам участника и очевидца событий генерала Деникина, большевиками с самого начала гражданской войны был задан её характер: истребление; белый генерал пишет, что причиной убийств и мучений, чинимых советской властью, были в основном отнюдь не ожесточение, появляющееся непосредственно во время боя; причина зверств находилась в контексте влияния возводившей террор в систему «руки сверху», которая видела в таких мерах «единственное средство сохранить своё существование и власть над страной».
31 марта (13 апреля) 1918 - Корнилов погиб при штурме Екатеринодара (ныне Краснодара).
Р. Б. Гуль в книге «Ледяной поход» писал - "На улице - адъютант Корнилова подпоручик Долинский - «Виктор Иванович! Скажите… когда же это?…как?…» Он рассказывает: «Вы знаете - штаб был в хате на открытом поле. Уж несколько дней они вели пристрелку, и довольно удачно… Мы говорили генералу. Он не обращал никакого внимания… „Хорошо, после“. Последний день кругом всё изрыли снарядами… поняли, что здесь штаб, подъезжают ведь конные, с донесениями, толпятся люди. Ну, вот один из таких снарядов и ударил прямо в хату, в комнату, где был генерал. Его отбросило об печь. Переломило ногу, руку. Мы с Хаджиевым вынесли на воздух. Но ничего уж сделать нельзя было. Умер, ни слова не сказал, только стонал…»
Генерал-лейтенант А. И. Деникин писал в «Очерках Русской Смуты»:
«Неприятельская граната попала в дом только одна, только в комнату Корнилова, когда он был в ней, и убила только его одного. Мистический покров предвечной тайны покрыл пути и свершения неведомой воли».
Смерть Корнилова вынудила Добровольческую армию прекратить штурм и отступить обратно на Дон.
Тело убитого главнокомандующего было отвезено добровольцами за 40 вёрст от города, в немецкую колонию Гначбау, где оно было 2 (15) апреля 1918 тайно предано земле одновременно с телом погибшего днем ранее его боевого товарища и уважаемого им человека - командира Корниловского полка Генерального штаба полковника М.О. Неженцева. Хоронили скрытно, в поле, в полукилометре от колонии. И, тем не менее, местные жители всё же обратили внимание на то, как «кадеты зарывают кассы и драгоценности».
В тот же день Добровольческая армия, командование которой принял генерал Деникин, оставила немецкую колонию Гначбау.
Утром следующего дня, 3 (16) апреля, в окрестностях Екатеринодара, занимаемых во время штурма позициями добровольцев, появились большевики, первым делом бросившиеся искать якобы «зарытые кадетами кассы и драгоценности». Во время этих розысков большевики обнаружили свежие могилы, после чего, по приказу советского командующего Сорокина ими были выкопаны оба трупа. Увидев на одном из них погоны полного генерала, красные решили, что это и есть тело генерала Корнилова и, закопав тело полковника Неженцева обратно в могилу, тело бывшего Верховного Главнокомандующего Русской армии, в одной рубашке, накрыв брезентом, отвезли в Екатеринодар на повозке колониста Давида Фрука.
В городе повозка эта въехала во двор гостиницы Губкина, на Соборной площади, где проживали главари советскойвласти Сорокин, Золотарев, Чистов, Чуприн и другие.
Двор был переполнен красноармейцами. Воздух оглашался отборной бранью. Ругали покойного.
Отдельные увещания из толпы не тревожить умершего человека, ставшего уже безвредным, не помогали.
Настроение большевистской толпы повышалось. Через некоторое время красноармейцы вывезли на своих руках повозку на улицу. С повозки тело было сброшено на панель.
Один из представителей советской власти, Золотарев, появился пьяный на балконе и, едва держась на ногах, стал хвастаться перед толпой, что это его отряд привез тело Корнилова, но в то же время Сорокин оспаривал у Золотарева честь привоза Корнилова, утверждая, что труп привезен не отрядом Золотарева, а темрюкцами.
Появились фотографы, и с покойника были сделаны снимки, после чего тут же проявленные карточки стали бойко ходить по рукам.
С трупа была сорвана последняя рубашка, которая рвалась на части, и обрывки разбрасывались кругом.
«Тащи на балкон, покажи с балкона», - кричали в толпе, но тут же слышались возгласы: «Не надо на балкон, зачем пачкать балкон. Повесить на дереве».
Несколько человек оказались уже на дереве и стали поднимать труп. «Тетя, да он совсем голый», - с ужасом заметил какой-то мальчик стоявшей рядом с ним женщине. Но тут же веревка оборвалась, и тело упало на мостовую. Толпа все прибывала, волновалась и шумела.
С балкона был отдан приказ замолчать, и когда гул голосов стих, то какой-то находившийся на балконе представитель советской власти стал доказывать, что привезенный труп, без сомнения, принадлежит Корнилову, у которого был один золотой зуб. «Посмотрите и увидите», - приглашал он сомневающихся. Кроме того, он указывал на то, что на покойнике в гробу были генеральские погоны и что в могиле, прежде чем дойти до трупа, обнаружили много цветов, «а так простых солдат не хоронят», - заключил он. И действительно, приходится считать вполне установленным, что все это безгранично дикое глумление производилось над трупом именно генерала Корнилова, который был тут же опознан лицами, его знавшими.
Глумление это на Соборной площади перед гостиницей Губкина продолжалось бесконечно долго.
После речи с балкона стали кричать, что труп надо разорвать на клочки. Толпа задвигалась, но в это время с балкона послышался грозный окрик: «Стой, буду стрелять из пулемета!» - и толпа отхлынула.
Не менее двух часов тешились красные. Наконец отдан был приказ увезти труп за город и сжечь его. Вновь тронулась вперед та же повозка с той же печальной поклажей. За повозкой двинулась огромная шумная толпа, опьяненная диким зрелищем и озверевшая.
Труп был уже неузнаваем: он представлял из себя бесформенную массу, обезображенную ударами шашек, бросанием на землю и пр.
Но этого все еще было мало: дорогой глумление продолжалось. К трупу подбегали отдельные лица из толпы, вскакивали на повозку, наносили удары шашкой, бросали камнями и землей, плевали в лицо. При этом воздух оглашался грубой бранью и пением хулиганских песен.
Наконец, тело было привезено на городские бойни, где его сняли с повозки и, обложив соломой, стали жечь в присутствии высших представителей большевистской власти. Языки пламени охватили со всех сторон обезображенный труп; подбежали солдаты и стали штыками колоть тело в живот, потом подложили еще соломыи опять жгли. В один день не удалось окончить этой работы: на следующий день продолжали жечь жалкие останки, жгли и растаптывали ногами.
Через несколько дней по городу двигалась какая-то шутовская процессия ряженых; ее сопровождала толпа народа.Это должно было изображать похороны Корнилова. Останавливаясь у подъездов, ряженые звонили и требовали денег «на помин души Корнилова».
5 апреля в екатеринодарских «Известиях» на видном месте была помещена заметка, начинавшаяся следующими словами: «16 апреля, в 12 часов дня, отряд т. Сорокина доставил в Екатеринодар из станицы Елизаветинской труп героя и вдохновителя контрреволюции ген. Корнилова»; далее в заметке говорилось: «После сфотографирования труп Корнилова был отправлен за город, где и был предан сожжению».
Сохранилась фотография вырытого из могилы тела генерала Л.Г.Корнилова с дарственной надписью:
«На память американскому товарищу Акселю Гану», подаренная ему командующим красной Кавказской армией Чистовым 23 апреля 1918 г.
О том, что большевики вырыли тело генерала из могилы и затем, после длительного таскания по городу, его уничтожили, в Добровольческой армии известно не было. После взятия через 4 месяца армией генерала Деникина Екатеринодара в ходе Второго Кубанского похода, 6 августа 1918 г., было назначено торжественное перезахоронение генерала Корнилова в усыпальнице кафедрального собора. Организованные раскопки обнаружили лишь гроб с телом полковника Неженцева. В разрытой же могиле Л.Г. Корнилова был ими обнаружен лишь кусок соснового гроба.
Проведённое расследование акта Красного террора потрясло семью Корниловых. Горе Таисии Владимировны - вдовы Лавра Георгиевича, приехавшей на похороны супруга в надежде увидеть его хотя бы мертвым, было очень тяжёлым - в итоге она даже обвинила генералов Деникина и Алексеева в том, что тело погибшего Главнокомандующего Добровольческой армии не вывезли вместе с армией и отказалась присутствовать на панихиде. Она ненамного пережила мужа и скончалась 20 сентября 1918 г. - через шесть месяцев после него. Её похоронили рядом с фермой, где оборвалась жизнь Корнилова.
На месте гибели генерала Корнилова - ему и его жене - добровольцами были поставлены два скромных деревянных креста.
Источник:
Красный террор в годы Гражданской войны: По материалам Особой следственной комиссии по расследованию злодеяний большевиков. -London, 1992. С. 204 - 207.