Речь на суде костромского священника, которого оштрафовали за проповедь «Не убий»
Евангелие пока не запрещено Российской Федерацией и не признано экстремистской литературой?
Село Карабаново в Костромской области - не самое известное место на свете. Но теперь о нем узнали многие - принятая в спешке после начала «спецоперации» в Украине статья о дискредитации Вооруженных сил РФ успела затронуть жителей села: священника из храма Воскресения Христова (пожалуй, главной достопримечательности Карабанова), отца Иоанна Бурдина, 10 марта судили по этой статье за проповедь и анти-”спецоперационный” текст, опубликованный на сайте прихода. На проповеди присутствовало от силы человек десять и, видимо, кто-то из них донес на священника в полицию.
Отца Иоанна оштрафовали на 35 тысяч рублей. Сам священнослужитель говорит, что в заседании было даже что-то «веселое» - дело рассыпалось на глазах: в сущности, священника наказали за проповедь с посылом «Не убий». The VIllage публикует речь отца Иоанна на суде. Как отмечает священнослужитель, по этой речи абсурд происходящего становится еще понятнее: «Запрет не просто на выражение своего мнения, но даже на исповедание своих религиозных убеждений».
Отец Иоанн Бурдин:
Речь на суде костромского священника, которого оштрафовали за дискредитацию российской армии в проповеди
Прежде всего хочу сказать, что я кандидат филологических наук. Поэтому я понимаю значение тех слов и выражений, которые употребляю. Данный текст [опубликованный на сайте] читался и редактировался двумя кандидатами филологических наук. Потому что священник, который его подписывал, он тоже кандидат филологических наук. Мы постарались не допускать никаких выражений, которые могли бы дискредитировать российскую армию или правительство.
Если мы возьмем словарь и посмотрим, что значит слово “дискредитация”, то увидим, что это “умышленное действие, направленное на подрыв авторитета, имиджа и доверия к кому-либо, умаление его достоинства”. Первая фраза [из обращения на сайте] начинается со слов “Ранним утром 24 февраля было совершено нападение” и далее по тексту. Эта фраза не выходит за рамки оценочного суждения. Чтобы признать, что это дискредитация, надо установить ее достоверность.
В словаре сказано, что нападение - “это пересечение границы армии одной страны границ другой страны”. В телевизионных репортажах “Первого канала” и других государственных СМИ, а также в репортажах “Эха Москвы”, которое на тот момент не было закрыто и могло рассматриваться, как источник, мы можем узнать, что российские войска действительно пересекли границу Украины. То есть, если следовать словарю, слово “нападение” тут уместно.
Если мы говорим об официальной оценке Минобороны, которая заключается в том, что надо использовать слово “спецоперация”, то я предполагаю, что эта оценка не может считаться достоверной, так как здесь есть заинтересованная сторона конфликта. Подтвердить или опровергнуть то, что это на самом деле такое, может только международный суд. Пока расследования на таком уровне не проводилось, а в компетенции местного суда это не входит. Поэтому, мне кажется, что любые оценки до решения международного суда про начало конфликта, его виновников или названия являются просто мнениями.
Дальше в тексте на сайте есть ссылка на первое сентября 1939 года. Она тоже может быть определена, как дискредитация армии. У нас просто в суде отсутствует прокурор, поэтому мне приходится самому себя и обвинять, и оправдывать. Ссылка на дату сделана не для сравнения действий России с немецкой агрессией. Это довольно очевидно из текста. Она сделана, чтобы напомнить верующим людям об историческом прецеденте - когда церковь приветствовала агрессию и своим ложным одобрением способствовала развязыванию мировой войны. Цель этого высказывания - не дискредитация, а предостережение от ошибки.
В конце моего обращения есть утверждение о том, что пролитая кровь ложится не только на исполнителей и тех, кто отдал приказ, но и на соучастников. То есть тех, кто это одобрил или промолчал. Это утверждение также не несет в себе дискредитационного оттенка - оно не направлено на снижение авторитета власти и армии. Это констатация религиозной догмы, лежащей в основе христианской религии - пролитая человеческая кровь ложится не только на самого человека, но и на всех его потомков. В Библии кровь Авеля ложится на потомков Каина, а кровь Христа на иудеев. Называть этот догмат “дискредитацией” значит нарушать закон о свободе совести - так как каждый человек может свободно выражать свои религиозные убеждения.
Подводя итог, цель размещения моего мнения на сайте -- объяснить недопустимость пролития крови. Это напрямую следует из текста. Украинцы и русские не только братские народы, но и члены одной церкви. Об этом сказано в тексте и об этом же говорится в проповеди.
Теперь о проповеди. Давайте снова определим, что это такое. Проповедь - это речь религиозного характера, произносимая священнослужителем в церкви, задача которой разъяснить учение Христа. Я не просто гражданин России, но и пастырь церкви. И как пастырь, я несу ответственность за тех людей, которые приходят ко мне в церковь. Свою проповедь я начал со слов “братья и сестры”, то есть она обращена не ко всем россиянам, а именно к членам церкви.
Давайте я попробую объяснить, почему я вообще посчитал важным прочитать эту проповедь. Во-первых, она была произнесена до литургии, хотя обычно читается в самом конце. Тут я сделал исключение, чтобы не заставлять людей молиться о том, о чем они не хотят. То есть я хотел предупредить людей, что я буду молиться о конфликте, который сейчас происходит. Я, как священник, вижу самое страшное в том, что сейчас проливается христианская кровь. И русские солдаты, и украинцы (вне зависимости от профессии) - они все члены одной церкви. Это люди, которые могли бы стоять в одном помещении, они ничем не разделены. Они буквально братья и сестры. Перед Богом не может быть лжи, поэтому я должен говорить о том, что чувствую в этот момент.
И вот проливается эта кровь - и я, видя это, не могу не чувствовать боли или сострадания к тем людям, которые сейчас страдают. И моя молитва не может быть обычной - я не могу лгать Богу, что все так, как было всегда. Я предупреждаю прихожан о том, что буду молиться за то, чтобы закончилась [СЛОВО ПРОПУЩЕНО] на Украине. А теперь о том, в каком смысле я употребляю слово [СЛОВО ПРОПУЩЕНО] и на сайте, и в моей проповеди. Я не говорю о конвенциях ООН или уставах, где, конечно, нет никакой “спецоперации”. Я говорю об этом слове в библейском смысле. Я употреблял слово [СЛОВО ПРОПУЩЕНО], потому что ни Библия, ни Евангелие не знает никаких “спецопераций”. Любой конфликт, приводящий к агрессии и пролитию крови в Библии называется [СЛОВО ПРОПУЩЕНО]. И я не могу не молиться о том, чтобы она была остановлена.
Кроме того, я предупредил прихожан о том, что я буду молиться о жителях Украины: не разделяя их на военных или по профессиям. Просто жители Украины сейчас, на мой взгляд, страдают в большей мере, потому что на их территории сейчас ведется “спецоперация” или в библейском смысле [СЛОВО ПРОПУЩЕНО]. Трое свидетелей подтвердили, что я не заставлял их слушать свою проповедь. Я сразу сказал, что буду молиться об этом . И что, если прихожане не могут разделить со мной молитву, то они могут выйти из этого храма и идти в любой другой, который им нравится. Это свобода выбора.
Более того, я никого не заставлял повторять мои слова. Я знаю точно, что два человека вышли из храма - они не были постоянными прихожанами, но они воспользовались правом уйти и не молиться вместе со мной. А еще слышал, что один человек во время литургии не стал молиться вместе со мной за жителей Украины. То есть у него был выбор и он отказался. Опять же, я не нарушал ничью волю и это видно из показаний свидетелей.
Моя проповедь заканчивалась очень важными словами. Я сказал, что сейчас мы ни в коем случае не должны допускать ненависть в свои сердца. Потому что эта ненависть нас разрушает. Мы перестаем относится к другим людям, как к людям. Это вызывает жестокость по отношению к тем, кто нам не нравится. Мы не должны ненавидеть ни русских, ни украинцев, ни американцев, ни тех, кто стоит рядом с вами в храме. Эта фраза показывает цель всей моей проповеди. И цель текста, который был размещен на сайте.
У меня не было умысла дискредитировать государственные институции. В своем посте и проповеди я просто руководствовался нормами христианской морали. Евангелие пока не запрещено Российской Федерацией и не признано экстремистской литературой.
(отсюда)
Село Карабаново в Костромской области - не самое известное место на свете. Но теперь о нем узнали многие - принятая в спешке после начала «спецоперации» в Украине статья о дискредитации Вооруженных сил РФ успела затронуть жителей села: священника из храма Воскресения Христова (пожалуй, главной достопримечательности Карабанова), отца Иоанна Бурдина, 10 марта судили по этой статье за проповедь и анти-”спецоперационный” текст, опубликованный на сайте прихода. На проповеди присутствовало от силы человек десять и, видимо, кто-то из них донес на священника в полицию.
Отца Иоанна оштрафовали на 35 тысяч рублей. Сам священнослужитель говорит, что в заседании было даже что-то «веселое» - дело рассыпалось на глазах: в сущности, священника наказали за проповедь с посылом «Не убий». The VIllage публикует речь отца Иоанна на суде. Как отмечает священнослужитель, по этой речи абсурд происходящего становится еще понятнее: «Запрет не просто на выражение своего мнения, но даже на исповедание своих религиозных убеждений».
Отец Иоанн Бурдин:
Речь на суде костромского священника, которого оштрафовали за дискредитацию российской армии в проповеди
Прежде всего хочу сказать, что я кандидат филологических наук. Поэтому я понимаю значение тех слов и выражений, которые употребляю. Данный текст [опубликованный на сайте] читался и редактировался двумя кандидатами филологических наук. Потому что священник, который его подписывал, он тоже кандидат филологических наук. Мы постарались не допускать никаких выражений, которые могли бы дискредитировать российскую армию или правительство.
Если мы возьмем словарь и посмотрим, что значит слово “дискредитация”, то увидим, что это “умышленное действие, направленное на подрыв авторитета, имиджа и доверия к кому-либо, умаление его достоинства”. Первая фраза [из обращения на сайте] начинается со слов “Ранним утром 24 февраля было совершено нападение” и далее по тексту. Эта фраза не выходит за рамки оценочного суждения. Чтобы признать, что это дискредитация, надо установить ее достоверность.
В словаре сказано, что нападение - “это пересечение границы армии одной страны границ другой страны”. В телевизионных репортажах “Первого канала” и других государственных СМИ, а также в репортажах “Эха Москвы”, которое на тот момент не было закрыто и могло рассматриваться, как источник, мы можем узнать, что российские войска действительно пересекли границу Украины. То есть, если следовать словарю, слово “нападение” тут уместно.
Если мы говорим об официальной оценке Минобороны, которая заключается в том, что надо использовать слово “спецоперация”, то я предполагаю, что эта оценка не может считаться достоверной, так как здесь есть заинтересованная сторона конфликта. Подтвердить или опровергнуть то, что это на самом деле такое, может только международный суд. Пока расследования на таком уровне не проводилось, а в компетенции местного суда это не входит. Поэтому, мне кажется, что любые оценки до решения международного суда про начало конфликта, его виновников или названия являются просто мнениями.
Дальше в тексте на сайте есть ссылка на первое сентября 1939 года. Она тоже может быть определена, как дискредитация армии. У нас просто в суде отсутствует прокурор, поэтому мне приходится самому себя и обвинять, и оправдывать. Ссылка на дату сделана не для сравнения действий России с немецкой агрессией. Это довольно очевидно из текста. Она сделана, чтобы напомнить верующим людям об историческом прецеденте - когда церковь приветствовала агрессию и своим ложным одобрением способствовала развязыванию мировой войны. Цель этого высказывания - не дискредитация, а предостережение от ошибки.
В конце моего обращения есть утверждение о том, что пролитая кровь ложится не только на исполнителей и тех, кто отдал приказ, но и на соучастников. То есть тех, кто это одобрил или промолчал. Это утверждение также не несет в себе дискредитационного оттенка - оно не направлено на снижение авторитета власти и армии. Это констатация религиозной догмы, лежащей в основе христианской религии - пролитая человеческая кровь ложится не только на самого человека, но и на всех его потомков. В Библии кровь Авеля ложится на потомков Каина, а кровь Христа на иудеев. Называть этот догмат “дискредитацией” значит нарушать закон о свободе совести - так как каждый человек может свободно выражать свои религиозные убеждения.
Подводя итог, цель размещения моего мнения на сайте -- объяснить недопустимость пролития крови. Это напрямую следует из текста. Украинцы и русские не только братские народы, но и члены одной церкви. Об этом сказано в тексте и об этом же говорится в проповеди.
Теперь о проповеди. Давайте снова определим, что это такое. Проповедь - это речь религиозного характера, произносимая священнослужителем в церкви, задача которой разъяснить учение Христа. Я не просто гражданин России, но и пастырь церкви. И как пастырь, я несу ответственность за тех людей, которые приходят ко мне в церковь. Свою проповедь я начал со слов “братья и сестры”, то есть она обращена не ко всем россиянам, а именно к членам церкви.
Давайте я попробую объяснить, почему я вообще посчитал важным прочитать эту проповедь. Во-первых, она была произнесена до литургии, хотя обычно читается в самом конце. Тут я сделал исключение, чтобы не заставлять людей молиться о том, о чем они не хотят. То есть я хотел предупредить людей, что я буду молиться о конфликте, который сейчас происходит. Я, как священник, вижу самое страшное в том, что сейчас проливается христианская кровь. И русские солдаты, и украинцы (вне зависимости от профессии) - они все члены одной церкви. Это люди, которые могли бы стоять в одном помещении, они ничем не разделены. Они буквально братья и сестры. Перед Богом не может быть лжи, поэтому я должен говорить о том, что чувствую в этот момент.
И вот проливается эта кровь - и я, видя это, не могу не чувствовать боли или сострадания к тем людям, которые сейчас страдают. И моя молитва не может быть обычной - я не могу лгать Богу, что все так, как было всегда. Я предупреждаю прихожан о том, что буду молиться за то, чтобы закончилась [СЛОВО ПРОПУЩЕНО] на Украине. А теперь о том, в каком смысле я употребляю слово [СЛОВО ПРОПУЩЕНО] и на сайте, и в моей проповеди. Я не говорю о конвенциях ООН или уставах, где, конечно, нет никакой “спецоперации”. Я говорю об этом слове в библейском смысле. Я употреблял слово [СЛОВО ПРОПУЩЕНО], потому что ни Библия, ни Евангелие не знает никаких “спецопераций”. Любой конфликт, приводящий к агрессии и пролитию крови в Библии называется [СЛОВО ПРОПУЩЕНО]. И я не могу не молиться о том, чтобы она была остановлена.
Кроме того, я предупредил прихожан о том, что я буду молиться о жителях Украины: не разделяя их на военных или по профессиям. Просто жители Украины сейчас, на мой взгляд, страдают в большей мере, потому что на их территории сейчас ведется “спецоперация” или в библейском смысле [СЛОВО ПРОПУЩЕНО]. Трое свидетелей подтвердили, что я не заставлял их слушать свою проповедь. Я сразу сказал, что буду молиться об этом . И что, если прихожане не могут разделить со мной молитву, то они могут выйти из этого храма и идти в любой другой, который им нравится. Это свобода выбора.
Более того, я никого не заставлял повторять мои слова. Я знаю точно, что два человека вышли из храма - они не были постоянными прихожанами, но они воспользовались правом уйти и не молиться вместе со мной. А еще слышал, что один человек во время литургии не стал молиться вместе со мной за жителей Украины. То есть у него был выбор и он отказался. Опять же, я не нарушал ничью волю и это видно из показаний свидетелей.
Моя проповедь заканчивалась очень важными словами. Я сказал, что сейчас мы ни в коем случае не должны допускать ненависть в свои сердца. Потому что эта ненависть нас разрушает. Мы перестаем относится к другим людям, как к людям. Это вызывает жестокость по отношению к тем, кто нам не нравится. Мы не должны ненавидеть ни русских, ни украинцев, ни американцев, ни тех, кто стоит рядом с вами в храме. Эта фраза показывает цель всей моей проповеди. И цель текста, который был размещен на сайте.
У меня не было умысла дискредитировать государственные институции. В своем посте и проповеди я просто руководствовался нормами христианской морали. Евангелие пока не запрещено Российской Федерацией и не признано экстремистской литературой.
(отсюда)