Женщина, любившая небо. Памяти Янины Левандовской, жертвы Катынского расстрела
Соцсети и СМИ 22 апреля были забиты сообщениями о 150-летии кровавого людоеда-сифилитика, злейшего врага России. А ведь 22 апреля родилось немало приличных и достойных людей.
22 апреля родилась отважная Янина Антонина Левандовская (польск. Janina Antonina Lewandowska; 22 апреля 1908 - апрель 1940) - польская планеристка и лётчица-любительница, дочь знаменитого генерала русской и польской армий, она известна как единственная женщина - жертва Катынского расстрела.
Во вроцлавском Институте судебной медицины сохранили семь черепов из Катынского леса. Один из них - череп женщины. Он принадлежит единственной польке, которая погибла в Катыни. От нее осталось лишь несколько фотографий. В авиационном комбинезоне. С отцом - поливая цветы в саду. На лодке. И маленький самолетик, который стоял у нее на радиоприемнике...
Янина родилась 22 апреля 1908 года в Харькове, в семье будущего прославленного польского генерала, в ту пору капитана российской царской армии, Юзефа Довбор-Мусницкого. Ей было шесть лет, когда началась Первая мировая война, на которой отец одержал много славных побед.
Юзеф Довбор-Мусницкий отличился в боях во время русско-японской и Первой мировой войны, дослужился до звания генерал-лейтенанта русской армии, был удостоен ряда наград:
• Орден Святого Станислава 3-й ст. с мечами и бантом (1905);
• Орден Святой Анны 4-й ст. (1905);
• Орден Святого Станислава 2-й ст. с мечами (1905);
• Орден Святой Анны 3-й ст. с мечами и бантом (1905);
• Орден Святого Владимира 4-й ст. с мечами и бантом (1906);
• Орден Святой Анны 2-й ст. с мечами (1906);
• Орден Святого Владимира 3-й ст. (1913).
• Орден Святого Георгия 4-й степени (1915)
• Георгиевское оружие (1915).
В августе 1917 года Довбор-Мусницкий был назначен командующим 1-м польским корпусом. Части корпуса не пользовались войсковым самоуправлением, не имели комитетов, сохраняли дореволюционную дисциплину, безусловное подчинение начальству. Тем самым удалось уберечь корпус от красной заразы.
12(25) января 1918 Довбор-Мусницкий отказался подчиняться советскому правительству. Командующий Западным фронтом А. Ф. Мясников отдал приказ о расформировании корпуса и демобилизации солдат и офицеров. На подавление мятежа были брошены части латышских стрелков и матросов под командованием И. И. Вацетиса и И. П. Павлуновского. 1-я польская дивизия потерпела неудачу у Рогачева, 2-я и 3-я дивизии были вынуждены отойти к Бобруйску и Слуцку. Однако затем корпус перешел в наступление и 20 февраля 1918 взял Минск. В мае 1918 Довбор-Мусницкий был вынужден по соглашению с немцами расформировать корпус и вывел его остатки в Польшу.
Генерал вернулся вместе с семьей - женой, которая младше его на 15 лет, двумя сыновьями и дочерью Яниной, которой тогда было 10 лет. Он отдал себя в распоряжение Пилсудского, но тот принял его холодно. Однако, когда в Познани вспыхнуло Великопольское восстание, маршал назначил Довбора-Мусницкого главнокомандующим. В расчете на то, что царский генерал не совладает с польскими солдатами бывшей немецкой армии и лишь скомпрометирует себя. Но Довбор-Мусницкий за три месяца поставил под ружье 11 призывных возрастов и создал почти стотысячную армию польских повстанцев. Он был одним из наиболее влиятельных политических противников Пилсудского и претендовал на ведущее положение в послевоенной Польше. Однако в этой борьбе победил Пилсудский и Довбор-Мусницкий в 1920 году был вынужден выйти в отставку.
Польско-большевистская война. Генерал явился в распоряжение Пилсудского. «Хотя и не было на кого оставить умирающую жену и малолетних детей, - вспоминал он, - я без промедления выехал».
«Вы, генерал, - говорит Пилсудский, - примете командование Южной армией под Львовом, а то Ивашкевич ни на что не годен».
Довбор-Мусницкий ценил генерала Вацлава Ивашкевича, своего бывшего подчиненного, а потому с возмущением отказался. Это конец его армейской карьеры. Но честь для дворянина важнее карьеры.
Генеральша умирает. Его старшему сыну Гедимину всего лишь 14 лет, Ольгерду - 9, а Гусе - неполный год. Генерал впадает в депрессию. «Свое я уже сделал, молодость далеко позади. Да и старость катится ко всем чертям. Зачем я нужен людям?..» - признался он одному майору. Ему 53 года, он ведет хозяйство в Люсове. Воспитывает детей. Забегая вперёд, следует отметить, что ему удалось воспитать достойных детей.
Воспитываются дети - Ольгерд, Гедымин, Янина и Агнешка - в строгих старопольских традициях: по воскресеньям обязательное посещение костела; Янина к тому же играет на органе и поет в церковном хоре. Однако это отнюдь не исключает максимальной открытости ко всем тем новшествам, которые принес XX век (впрочем, это тоже польская традиция). Янина и Ольгерд, например, еще в гимназии всерьез увлеклись планеризмом.
Конец 1920-х. Янка отрезала толстую косу. Она учится в консерватории. Занимается вокалом. Ходит на уроки фортепьяно. Мечтает о карьере артистки. Когда вволю напоётся, бежит на аэродром. В Лавицу под Познанью. Вероятно, в первый раз ее отвел туда младший брат Ольгерд (потом ставший пилотом). Девушка хочет выступать и летать на планерах.
На сцене она не играет главных ролей. Временами поет перед сеансами в кинотеатре «Муза». Несколько раз выступает во львовских кабаре - с весьма умеренными последствиями. Dziennik Poznański в 1935 году так анонсировал одно из ее выступлений: «Известная эстрадная певица, обладательница великолепного голоса пани Янина Довбур-Мусьницка». Есть и другие свидетельства того, что по крайней мере до 1936 года она выступала довольно успешно, хоть и не часто. Но сцена ревнива. Она требует полной самоотдачи. А страстью Янины, тем, без чего она не представляла своего существования, стало небо, полет.
Янка работает на почте телеграфисткой, снимает комнатушку. А на субботы и воскресенья по-прежнему ездит в Люсово. Во время церковной службы играет на органе и поет. Одновременно она делает всё, чтобы попасть в аэроклуб, кончает учебные курсы пилотирования и радиотелеграфии.
«Если кому-то плохо, если он одинок и грустен и на сердце у него тяжело, пусть приходит к нам, в аэроклуб. Пусть посмотрит на мир с высоты, там - наверху, сидя на белой вороне («ворона» и «комар» - две модели планеров, использовавшиеся в Познаньском аэроклубе), и увидит, как он прекрасен, и будет смеяться и радоваться вместе с нами», - убеждала читателей газеты Dziennik Poznański Янина Довбор-Мусницкая.
В Познаньском аэроклубе Янина проходит курс пилотов-планеристов и одновременно учится прыжкам с парашютом. «К самолетам подошли парашютисты, одетые в комбинезоны и подшлемники и с двумя парашютами - на спине и на груди. Обращала на себя внимание единственная среди них женщина, пани Янина Довбур-Мусьницка», - писал в мае 1939 года Kurier Poznański.
В 1930 году Янина первой не только в Польше, но и во всей Европе совершила прыжок с высоты 5 километров. Этого достаточно, чтобы вызвать восхищение современников и войти в историю. Но это было еще не все. Янина стала звездой купольной акробатики, как это тогда называлось, или, как мы сказали бы сегодня, воздушного фристайла. Понятно, что выступления акробатов-парашютистов собирали толпы народа. И можно ли сравнивать их восторг с самыми громкими овациями в концертном зале?
Летом 1936 г. едет в Тенгобож под Новым Сончем на показательные полеты планеров. Мечислав Левандовский, инструктор по планеризму, не отрывает от нее глаз…
В Познани ставят «Пиковую даму», любимую оперу Довбора. 26 октября 1937 г. генерал возвращается из оперного театра и умирает от разрыва сердца. Остается завещание: «Мои дети должны помнить, что они поляки, что родом они из старой шляхетской семьи с безупречным пятивековым прошлым и что их отец приложил все свои силы и использовал любые возможности для возрождения Польши в ее былой славе и могуществе. А посему у него есть право требовать от своих потомков, чтобы они ничем не запятнали нашу фамилию».
Завещание старого генерала его дочери исполнили…
Мужчиной жизни Янины Довбур-Мусьницкой стал летчик - инструктор Познанского аэроклуба, Мечислав Левандовский. Они поженились в июне 1939 года, обвенчавшись в Тенгобоже в костеле св. Юста при планерной школе. На свадебной фотографии Янина, теперь уже Левандовская, рядом с молодым мужем, как и полагается невесте, в длинном белом платье на фоне... ну, кто бы сомневался, разумеется, планера.
Это была, наверное, одна из счастливейших пар на свете. Супруги не успели поссориться, разочароваться друг в друге, понять, что семейное гнездо вьется не только из лепестков роз и ангельских перьев. «Медовый» период еще не закончился, когда Янина уехала в Познань, как предполагалось, всего на несколько дней. Но именно эти дни перевернули не только ее судьбу, но и судьбу всей Европы. Началась война.
Сентябрь 1939 года. Янка заявляет: «Я иду на войну». «Останься! - толкуют ей друзья. - Обойдутся там и без одной женщины». Однако она мчится на вокзал. По дороге оставляет у своей подруги Ирены Хасевич два альбома: «Я зайду за ними через два месяца».
В альбомах - последние снимки Янки: 10 июня 1939 г. с мужем Мечиславом Левандовским перед познанским отделом записи гражданского состояния. В скромном платье, с букетом цветов.
А в Люсове сестра Агнешка прощается с прислугой: «Давайте встанем и споем „Еще Польша не погибла”». Она оставляет у соседей всех своих собак и патефон.
Сама же едет в Варшаву, ей тоже хочется бить врага.
Янка договорилась с коллегами из аэроклуба встретиться на вокзале. Молодые люди запрыгивают на открытую платформу товарного поезда. Отъезд из Познани они запланировали сразу же после того, как разразилась война, услыхав, что в Луцке создается авиационная часть.
«Хотя пилотами мы были чисто туристическими и спортивными, нам казалось, что умеем мы Бог знает сколько. И что мы пригодимся», - вспоминал позднее один из них. Неподалеку от Вшесни они натолкнулись на III авиационный полк. «Присоединяйтесь», - согласился капитан Юзеф Сидор. Днем все скрываются в лесах, по ночам продвигаются на восток. Во время привала Янка вытаскивает два пистолета. Она взяла их из отцовского кабинета. Один отдает товарищу. Тот потом похвалится, что был горд генеральским оружием. Может быть, тогда пилоты и дали Янке офицерский мундир. Слишком большой, плохо на ней сидящий - словно со старшего брата.
Когда друзья из аэроклуба узнали 18 сентября, что советские войска перешли границу, они решили бежать в Венгрию. «Поезжай с нами, - уговаривали они Янку, - у нас есть мерседес».
Янка ответила: «Я остаюсь».
22 сентября возле Гусятина полк авиаторов окружили советские танки. Офицеров отделили от остальных и увезли в неизвестном направлении. Среди них и Янку.
Как, где и когда спортивная летчица и парашютистка Янина Левандовская стала подпоручиком польской армии? Есть разные версии. Начнем с воспоминаний Владислава Ныча, товарища Левандовской по аэроклубу, впоследствии - пилота Воздушных сил Великобритании.
«3 сентября мы выехали из Познани (Янка, я и еще два наших товарища по аэроклубу) с намерением добраться до Луцка, где предположительно должен был находиться 3 аэрополк. Итак, из Познани мы ехали товарным поездом, идущим до Варшавы. Доехали только до Некли, дальше, поскольку оказалось, что железнодорожные пути разрушены, пошли пешком в сторону Вжесни, надеясь на какой-нибудь счастливый случай. И действительно, через несколько километров мы наткнулись на наземный эшелон 3 аэрополка, которым командовал полковник Пневский. Он позволил нам присоединиться к ним, и так, передвигаясь ночами и отдыхая днем, мы добрались до Ловича. 8 сентября прибыли в Люблин. На следующий день, 9 сентября, отправились дальше - на восток в сторону Травников и Луцка. Я не помню все населенные пункты, но могу с уверенностью сказать, что до 17 сентября весь эшелон держался вместе, и только после известия о том, что советские войска перешли границу, мы с товарищами решили на реквизированном мерседесе пробиться на юг, в Венгрию. Янка осталась с эшелоном».
Стала ли именно в эти несколько дней Янина Левандовская офицером Польской Армии? Возможно. Хотя вряд ли в суматохе тех дней могли быть соблюдены все формальности.
Есть и другая версия. Автор, пожалуй, самой известной биографии Левандовской, Хенрика Вольна-Ван Дас, утверждает, что Янина «получила мундир только в лагере, скорее всего, в Козельске. Произошло это по инициативе генеральского совета во главе с генералом Генриком Минкевичем. …Ей фиктивно присвоили звание пилота-подпоручика и нашли для нее какой-то мундир».
И, наконец, третья версия, основанная на том факте, что в 1936 году Янина Левандовская училась на курсах телеграфисток, на которых обучали пользоваться разными аппаратами, в том числе и аппаратом Юза, применяемом в польской армии. Окончившие такие курсы в дальнейшем могли быть использованы во вспомогательных военных службах (но не зачислялись туда автоматически). Таким образом, нельзя утверждать, но можно предположить, что Янина Левандовская уже в 1936 году стала военной, в начале войны была призвана в звании подпоручика и получила назначение в запасную эскадрилью авиабазы № 3.
Будь это так, пазлы сошлись бы идеально. И не возникало бы вопроса, почему Янина Левандовская, формально не будучи офицером, дала себя арестовать, когда 22 сентября на Тернопольщине, под Гусятином, полк окружили советские танки. В октябре рядовых стали «распускать по месту жительства» (уже через несколько дней многие из «распущенных» оказались в трудармии, что было отнюдь не лучше лагеря, но знать об этом заранее пленные не могли). Но Янина Левандовская на всех допросах упрямо повторяла, что она подпоручик Войска Польского. Почему?
А может, все просто? Может, какое-то внутреннее чувство не позволило Янине оставить товарищей в беде, даже зная, что помочь им она ничем не сможет? И то же чувство не позволяло ей из страха отречься от себя и своего офицерского звания? К слову, именно поэтому попытки побегов польских пленных случались крайне редко, хотя в первые дни бежать было просто (это очень хорошо показал Вайда в своей «Катыни»).
Это не вполне понятное для наших современников внутреннее чувство в свое время называлось офицерской честью. И оно, разумеется, не давалось приказом по армии, к нему не прилагалось удостоверение. С ним просто рождались, росли, жили и умирали...
«Есть у нас в лагере летчица - отважная женщина; уже четвертый месяц терпит вместе с нами все тяготы и неудобства плена и держится образцово», - написал в своем дневнике Казимеж Шчыковский. Это не единственное упоминание о Левандовской в дневниках, найденных во время эксгумации 1943 года при останках расстрелянных. И уж само собой, несть числа воспоминаниям о ней тех, кому посчастливилось выжить.
Ее помнили как высокую, стройную брюнетку в военном мундире с чужого плеча («мундире старшего брата»), но при этом очень женственную и даже очаровательную; отзывчивую, с нерастраченной потребностью о ком-то по-матерински заботиться, деятельную и решительную, с несгибаемой волей и чувством собственного достоинства.
Как свидетельствовали абсолютно все, Левандовская содержалась в отдельном помещении. Добеслав Якубович в своем дневнике даже дает ее точный адрес: «...Облатки выпекала подпоручик Левандовская в своей каморке в “Бристоле”».
Как выглядело это «отдельное помещение» в лагере, на каждого узника приходилось меньше 1 кв.м.? И при чем здесь «Бристоль»? Поясню.
Козельский лагерь, как известно, размещался в бывшем монастыре Оптина пустынь. Узники жили в двух церквах и во всех монастырских помещениях, которые имели крышу. И всем им польские острословы, не терявшие чувство юмора ни при каких обстоятельствах, давали свои названия. Так, большая церковь называлась «Цирком», деревянная - «Индийской Гробницей», барак, в котором разместили майоров - «Домом Старцев». А были еще «Дом Обманувшей Надежды», отель «Под Вошью» на площади Нищеты, «Обезьяний Сад», «Стена Плача» и многое другое. Даже проходы между нарами как-то назывались, как вполне себе солидные улицы. Отель «Бристоль» (название самого фешенебельного отеля довоенной и современной Варшавы) был бараком, в котором размещались полковники и генералы. Там же, в небольшом чуланчике под лестницей, жила Янина Левандовская. Она ходила в здание прежней церкви на тайные ночные богослужения. Из хлеба готовила облатки для причастия.
В сочельник 1939 г. все молились в тишине: вслух не разрешается.
Конечно, все четыре с половиной тысячи человек не могли быть коротко знакомы друг с другом, и Левандовскую кто-то максимум пару раз видел мельком. Но само ее присутствие было важным для каждого. Ксендз Пешковский, капеллан Федерации Катынские Семьи, 17-летним мальчиком ставший узником Козельского лагеря и чудом уцелевший, писал так: «Сознание, что среди нас есть Янина, пробуждало какие-то сердечные, семейные чувства. Это напоминало нам о родном доме и о тех, кто был нам дороже всего. Одна женщина - и мы, тоскующие о Польше. Это была очень личностная тоска каждого в отдельности и всех нас вместе».
Янка довольно часто приходила в строение под номером 17 (об этом известно от врача, капитана Вацлава Мухо, одного из спасшихся узников, который зафиксировал, что в Козельске столкнулся «с пани Левандовской»).
«Женщина приходила в наш корпус, потому что, во-первых, знала здесь двоих человек, а с другой стороны, чувствовала себя здесь в безопасности, так как его обитатели составляли „свою компанию”. Одета она была в мужскую авиационную форму, но, на мой взгляд, позаимствованную у кого-то, с чужого плеча».
Один из военнопленных (7 февраля 1940): «Здесь в лагере есть летчица, храбрая женщина, она уже четвертый месяц выносит вместе с нами всяческие тяготы и неудобства неволи».
«На завтрак - густая каша или просто селедка, без ничего, на обед - каша и селедка, хлеба не дают, завтра должна быть раздача довольствия, то есть чая и сахара. Нас мучат вши», - такие записи день за днем появляются в дневниках.
Совсем иные чувства пробуждала Янина Левандовская у лагерного начальства. Ее чаще других вызывали на допрос, ее каморку то и дело обыскивали, да и вообще, как-то чувствовалась особая неприязнь. Вряд ли дело было в том, что она была дочерью ненавистного большевикам генерала, как утверждают многие. Не надо забывать, что шло уничтожение элиты польского народа. В трех спецлагерях, узников которых затем расстреляли, содержались несколько ученых с мировым именем, видные государственные и общественные деятели, а уж сколько тут было отпрысков известных и знатных фамилий, для которых, при всем уважении, Левандовская была не конкурент!
И участие Левандовской в тайных богослужениях, скорее всего, было ни при чем. Рискну предположить, что лагерное начальство о них просто не знало. За провинности куда меньшие - например, организацию кассы взаимопомощи, чтение лекций по сангигиене, изучение иностранных языков - людей, как писалось в рапортах, «изымали из лагеря» (расстреливали? переводили в тюрьмы, по сравнению с которыми спецлагеря могли показаться санаториями?) Богослужение - «молебствие», как выразился в своем донесении грамотей в погонах, - считалось тяжким преступлением, за которое Янину уж точно не преминули бы «изъять», будь оно раскрыто.
Так за что же ее так люто ненавидели?
Древняя восточная мудростью гласит, что в глазах женщины каждый мужчина читает, кто он есть на самом деле. Если это так, то вопросов больше нет.
Что говорила на допросах Янка? Что ее фамилия - Левандовская, она родилась в 1914 г. (вместо 1908-го), а ее отца зовут Мариан (вместо Юзеф). Таковы сведения в списке на отправку заключенных из Козельска. Ошибка - или Янка изменила данные умышленно, чтобы уберечь себя и семью? Вероятнее всего, по той же самой причине самый старший по рангу офицер в лагере посчитал, что надо ей присвоить звание подпоручика.
Тем временем приговор вынесен уже давно, когда Берия написал Сталину, что «все они являются заклятыми врагами советской власти, преисполненными ненависти к советскому строю. Военнопленные офицеры и полицейские, находясь в лагерях, пытаются продолжать к-р работу, ведут антисоветскую агитацию. Каждый из них только и ждет освобождения, чтобы иметь возможность активно включиться в борьбу против советской власти...»
Приказ: Расстрелять!
Горячка по вывозу узников начинается 3 апреля. Обычно после 10 часов в приемной коменданта лагеря звонит телефон - из Москвы. Через трубку оттуда диктуют список лиц (в среднем от 100 до 300 человек), предназначенных в этот день к отправке. Сразу же после этого «стрелки» (охранники) разбегаются по корпусам, чтобы оповестить тех, кого прочитали. Выкрикивают их фамилии.
3 апреля из Козельского лагеря увезли первых 74 человека. Все - абсолютно все! - пленники были убеждены, что началась наконец-то отправка в нейтральные страны. Завидовали отъезжающим, с нетерпением ждали своей очереди.
Когда забрали Янку? Фамилия Янины Левандовской числится в этапном списке на отправку в распоряжение Управления НКВД по Смоленской области за номером 0401. В следующем списке (№ 0402) сохранилась дата - 20 апреля 1940. Это означает, что Янина Левандовская была расстреляна в Катынском лесу в конце апреля 1940 года.
20 апреля день выдался теплым, а небо было подернуто дымкой. Так записал в дневнике один из военнопленных.
Молодая женщина берет с собой вещи, идет на сборный пункт. Быть может, она думает: «Наконец-то!»
Когда вывозили ее друзей из корпуса №17, Янка безрезультатно пыталась (так вспоминают спасшиеся) присоединиться к ним. В дорогу она получила, как все, немного хлеба и селедки, завернутых в чистую бумагу. Едут целую ночь в переполненных вагонах. Наконец, Смоленск, а потом маленькая станция Гнёздово. В нескольких километрах за этим полустанком - деревня Катынь. Вполне возможно, что Янина Левандовская погибла в день своего рождения, 22 апреля 1940 года.
Сегодня имена непосредственных участников катынского преступления в основном известны. Многие из этих ублюдков были награждены «за успешное выполнение специального задания»; прожили жизнь в достатке и покое. Но некоторые спивались, кончали с собой, сходили с ума.
Мы никогда не узнаем, кто именно конвоировал Янину Левандовскую на расстрел, и кто стрелял ей в затылок. Но вероятно, что до последнего дня, до последней вспышки угасающего сознания кат-чекист помнил ее взгляд - взгляд отважной польской женщины, в котором прочел всю правду о себе.
Мечислав Левандовский искал жену в Познани и Варшаве. Ни единого письма, ни единого знака.
Он бежал в Великобританию, летал в эскадрилье ночных истребителей.
Наконец-то появляется первый след Янки (январь 1941-го): человек, которому удалось сбежать из советской неволи, сказал племяннице генерала, что Янка была в лагере, в Козельске.
И страшное известие. Берлинское радио сообщило 13 апреля 1943 года: «В Катыни возле Смоленска местное население указало немецким властям место тайных массовых казней, производившихся большевиками».
Во вскрытых могилах - тысячи тел польских офицеров. Впрочем, не только поляки. Среди убитых были и белорусы, и украинцы, и русские, и даже грузины - потомки белых эмигрантов, спасшихся от красных в Польше. Но красные убийцы настигли их и здесь, годы спустя…
Беспорядочно скученные, в мундирах, уложенные чуть ли не в десять слоев. Все они погибли от выстрела в затылок, у некоторых руки связаны веревкой, во рту кляп. Их извлекают из земли, укладывают на поляне. Пристегивают к одежде металлические пластинки с выбитым на них номером. Обыскивают карманы, сапоги - важна каждая деталь.
Женщина? Одетая в мундир, будто со старшего брата. Откуда женщина среди офицеров? Немцы поражены. Это разрушало их тезис об уничтожении пленных офицеров. И они не включили летчицу в число жертв НКВД.
В Катынь едут европейские эксперты, журналисты из Швеции, Швейцарии, Испании, а также из оккупированных государств. Журналисты констатировали, что, помимо тел убитых офицеров, к этому моменту найдены немногочисленные останки армейских капелланов, а также одной-единственной женщины.
Эксгумацией руководил проф. Герхард Бутц. Он приехал в Катынь из Бреслау, с кафедры судебной медицины университета. Он часто работал в Смоленске, в своей полевой лаборатории. И по несколько раз в неделю появлялся в Катыни. Бутц исследует в своей полевой лаборатории «особые случаи». Останки летчицы были именно таким «случаем», и потому он забрал ее череп к себе в Смоленск.
Мариан Водзинский, судебный медик из Кракова, на протяжении многих недель был единственным польским врачом на месте преступления и представителем Польского Красного Креста. Возвращаясь из Катыни, он несколько дней прождал в Смоленске места в поезде. Его пригласили осмотреть лабораторию Бутца. «В частности, мне там показывали гистологические препараты из входных раневых отверстий с характерными чертами выстрела, произведенного с близкого расстояния, а также препараты черепов с типичными для Катыни огнестрельными ранами».
Калибр 7,65 - такими патронами чаще всего пользовались палачи-НКВДшники во время расстрелов поляков в Катыни, Харькове и Медном.
Предметы, обнаруженные у польских офицеров в Катыни (фотографии, письма, дневники, пуговицы, медальоны, четки и т.д.), эти доказательства преступления НКВД, запакованы в десяток с лишним больших ящиков и едут в Краков, в Институт судебной медицины и криминалистики. Им руководит Вернер Бек, который был когда-то ассистентом Бутца.
Один из ящиков осматривает проф. Болеслав Попельский, львовянин. Он должен был находиться в Катыни вместе с Водзинским, но не добрался туда. После войны этот специалист перебрался во Вроцлав. Он спрятал катынские черепа в шкаф и присматривал за ними. А ящики попадают в химический отдел института, возглавляемый доктором Яном Зыгмунтом Робелем. Робель сотрудничал с Армией Крайовой. Ему удалось скопировать и спрятать часть документов, среди них - катынские дневники. Некоторые он перебросил на Запад. Они рассказали о жизни в лагере, о последнем пути заключенных. И о Янке.
Могила, где покоятся генерал и его супруга, расположена на люсовском кладбище. Брата Ольгерда похоронили в Познани. Младшая сестра Агнешка Довбор-Мусницкая попала в руки немцев. Вместе со своей подпольной организацией «Волки» (к ней принадлежал также Януш Кусочинский, известный спортсмен). Она сидела в варшавской тюрьме «Павяк». И погибла в Пальмирах под Варшавой через несколько недель после смерти Янки. Агнешке тогда еще не исполнилось 20 лет.
Старый генерал Довбор-Мусницкий воспитал достойных дочерей…
Пальмирское кладбище
Второй сын генерала, Гедимин, после войны остался в Тулузе, работал сапожником.
Землю Довборов разбили на мелкие участки, а разрушенный и разоренный дворец передали отделу народного просвещения.
Муж Янки и его родственники давали объявления в газеты: «Разыскивается Левандовская Янина, урожденная Довбор-Мусницкая»... Никакого отклика не было. Мечислав женился на англичанке.
Профессора Болеслава Попельского, который в Кракове осматривал вещи, оставшиеся после убитых в Катыни офицеров, отправили вместе со всеми львовянами во Вроцлав.
Май 1945 года, ему предстоит организовать в здешнем университете лабораторию судебной медицины (впоследствии все медицинские факультеты, кафедры и подразделения отделятся от университета, и возникнет Медицинская академия). Профессор приводит в порядок материалы, оставленные немецкими учеными, в том числе и профессором Бутцем. Среди многочисленных экспонатов - черепа с отчетливым следом от пули в затылочной части.
Весна 2005 года. Доктор Кавецкий раскладывает катынские черепа на столе. Тот из них, который, возможно, принадлежал женщине, обветшал и сильно поврежден. Остался лишь собственно череп и фрагменты его основания, сзади - след от пули, а сбоку кто-то процарапал символы «V13» (Фосс?).
Это могла быть только Янка.
Судебным медикам пишут члены Катынских семей Нижней Силезии; они хотят знать, правда ли это. Если да, то надлежало бы с почестями захоронить останки. Но у научных работников все еще нет стопроцентной уверенности, и поэтому они не могут сказать: «Да, это правда». Первое после войны официальное судебно-медицинское обследование черепов они провели лишь в 2002 году.
Кавецкий: «Мы констатировали, что раневые отверстия воспроизводят размер типичной пули калибра 7,65 мм. Именно такое оружие и боеприпасы Советы употребляли в Катыни. С высокой вероятностью можно утверждать, что это черепа мужчин в возрасте от 30 до 50 лет. И что один из них принадлежал женщине. И что все они - из Катыни».
«Янка должна вернуться домой», - говорили в Люсове.
После опознания Янины в 2005 году, она была с воинскими почестями помещена в фамильную гробницу Довбора-Мусницкого на кладбище в Лусово.
В соответствии с приказом Министерства Обороны Польши № 439/MON от 5 октября 2007 года, Янине Левандовской присвоено звание «поручик авиации» (посмертно).
Вечная память.
Источники:
Grajek J., Kronika działalności Towarzystwa Pamięci Generała Józefa Dowbora-Muśnickiego w Lusowie k. Poznania, Lusowo, 2000
Urszula Olech, Pro Memoria. Janina Lewandowska, Wojskowy Przegląd Historyczny Nr 2 (128), Warszawa 1989
Dr. Kazimiera J. Cottam, "Lewandowska, Janina, " Amazons to Fighter Pilots: A Biographical Dictionary of Military Women, Vol. I. Westport, Connecticut: Greenwood Press, 2003.
Decyzja Nr 439/MON Ministra Obrony Narodowej z dnia 5 października 2007 w sprawie mianowania oficerów Wojska Polskiego zamordowanych w Katyniu, Charkowie i Twerze na kolejne stopnie oficerskie.
Janina Lewandowska, Polskie Siły Powietrzne w II wojnie światowej
Дыбальская В. Пошла Янка на войну
Филонова С. Янина Левандовская - женское лицо Катыни