Джеймс Белл, агент Её Величества 007 в Большой Игре против России

[tverdyi_znak]

Черкесская кавалерия, гравюра О. Барнарда с рисунка Джеймса Станислава Белла, издательство 1840 года в книге Белла «Journal of a Residence in Circassia during the Years 1837, 1838 and 1839»

220 лет назад родился Джеймс Станислав Белл (англ. James Stanislaus Bell; 8 января 1797, Данди, Шотландия, Великобритания - 16 марта 1858) - британский разведчик, участник Кавказской войны на стороне черкесов. Этакий Джеймс Бонд, агент Её Величества 007, но только в XIX веке. Джеймс Белл организовывал действия горцев против русской императорской армии, участвовал в провокации против России, известной как Дело «Виксена». Он был владельцем судна, задержанного русской береговой охраной.

Выходец из богатой банкирской шотландской семьи, Белл на госслужбе формально не состоял, имея репутацию авантюриста, занимавшегося как коммерцией, так и политикой. В 1833 году он отметился в качестве… португальского консула в Глазго, где в этом качестве вербовал наёмников для участия в гражданской войне в Португалии, потом объявился и в Османской империи. Его вполне можно назвать не только разведчиком, работавшим под «крышей» купца-коммерсанта, но, как показали дальнейшие события, ещё и полноценным диверсантом.
Джеймс Белл находился в Черкесии с 1838 по 1839 год. Под респектабельной личиной почтенного коммерсанта и судовладельца скрывался самый настоящий английский шпион. Под прикрытием установления торговых конкактов, он занимался организацией сопротивления черкесов колониальной политике Российской империи. Три года - 1837, 1838, 1839 - это годы Кавказской войны, в которой Джеймс Белл участвовал вовсе не сторонним наблюдателем, а активнейшим организатором сопротивления русским войскам. Ведь Англия претендовала на черноморские земли, и эти претензии потом вылились в Крымскую войну.

Предыстория была такова. По условиям Адрианопольского мирного договора (1829) Российская империя приобрела Черкесское побережье. Однако контроль над этими землями не был полным. Горцы, противостоявшие русским властям, пользовались поддержкой Британии, Франции, польской эмиграции. Из-за рубежа к ним поступало оружие и боеприпасы. Лишь в одном 1830 году из Турции к берегам Кавказа прибыло до 200 турецких и британских судов, доставивших военные грузы.
Для пресечения этой контрабанды русские власти с 1830 г. установили блокаду побережья, предписав кораблям Черноморского флота крейсировать у кавказских берегов, задерживая нарушителей. 4 марта 1832 года была издана инструкция для черноморских крейсеров, в которой говорилось: «Для сохранения Российских владений от внесения заразы и воспрепятствования подвоза военных припасов горским народам, военные крейсеры будут допускать по черноморскому восточному берегу иностранные коммерческие суда только к двум пунктам - Анап и Редут-Кале, в коих есть карантин и таможни…»

Великобритания расценила это указание как нарушение принципа свободы торговли. На самом деле никакого урона черноморской торговле эта блокада не наносила, поскольку велась в основном не через кавказские порты, а через Одессу, Николаев, Херсон, Керчь и Таганрог. Разумеется, и о блокаде, и о её правилах объявили заблаговременно, уведомив все заинтересованные стороны по дипломатическим каналам. И уж к 1836 году мореплаватели и коммерсанты прекрасно знали, что и где им разрешено или запрещено.

В ноябре 1836 года русский военный бриг «Аякс» задержал британскую шхуну «Виксен» в районе порта Суджук-Кале (ныне Новороссийск). На момент задержания с её борта уже было выгружено 8 орудий, 800 пудов пороха и значительное количество оружия.



шхуна «Виксен»

Если в Европе историю с задержанием шхуны «Виксен» освещали широко, то российская публика узнала о ней лишь полвека спустя, когда в 1886 году статью про этот казус опубликовал в «Морском сборнике» Павел Вульф, сын командира брига «Аякс» Николая Вульфа. До того писать про этот случай в России воспрещала цензура, хотя никакой тайны в том не было, а преследование нашими военными судами «турецких кочерм и захват мелких судов, уличавшихся как-либо в запрещённых сношениях с горцами Кавказа, считалось делом обыденным», - сообщал «Морской сборник».
Первую информацию об этом захвате вышестоящие инстанции получили из рапорта контр-адмирала Самуила Эсмонта, отряд кораблей которого крейсировал между Геленджиком и Сухум-Кале. В его задачу как раз и входила блокада побережья. Адмирал доложил, что «12-го числа сего ноября в 5 часов пополудни при свежем ветре прошла в виду Геленджика по направлению к Суджукской бухте шхуна, флага которой по пасмурности видно не было. Посему я в то же время предписал командиру брига «Аякс» капитан-лейтенанту Вульфу сняться немедленно с якоря и следовать за тою шхуною и, догнав её или застигнув где на якоре, привести на здешний рейд для подробного на основании инструкции исследования».

Подробности же операции по захвату нарушителя в своей публикации изложил Павел Вульф, сын командира брига «Аякс». Когда шхуна была замечена, капитан-лейтенанту Николаю Вульфу было приказано «вступить под парус и следовать за неизвестною шхуной … употребить всю возможность догнать её и привести на геленджикский рейд; в случае малейшего с ея стороны сопротивления употребить силу оружия». Из-за сильного «свежего противного» ветра командир «Аякса» не смог исполнить приказ немедленно: бригу удалось выйти в открытое море лишь в 9 часов утра следующего дня. Но и в тот день нарушителя не удалось настичь из-за того же мощного встречного ветра и разыгравшейся бури. Лишь 14 (26) ноября 1836 года бриг «Аякс» достиг Суджукской бухты, где, став на якорь, «увидел на глубине бухты также стоящее на якоре двухмачтовое судно». Но вновь помешала буря и, рапортовал Вульф, он «должен был оставаться на якоре и только после полдня, при переменившемся тогда ветре, мог приблизиться к неизвестному судну и тогда увидел, что это была купеческая шхуна под английским флагом». Военные моряки действовали строго по инструкции: сначала дали предупредительный пушечный выстрел и затребовали шкипера. Последний, пожаловав на бриг, «на французском языке объяснил, что прибыл из Константинополя с купцом Белль (Белл) и грузом соли, с коммерческою целью, а на предложение командира следовать за бригом в Геленджик решительно отказался, заявив, что он зависит от вышепоименованного купца Белль».
Но тот как раз возвращался на шлюпке с берега на шхуну «и не медля доставлен на бриг». Купец, повторив легенду шкипера, кочевряжится уже не стал и «тотчас же изъявил согласие идти в Геленджик». Но поскольку был уже вечер и сильный штормовой ветер не давал сняться с якоря, выход пришлось отложить до утра, приняв меры предосторожности: бриг остался на рейде возле шхуны и, «чтобы она не сообщалась более с берегом, учредил за нею надзор и взял к себе за аманата (заложника) хозяина груза, купца Белль». 15 (27) ноября оба судна снялись с якоря и в тот же день прибыли к Геленджику.

В своём рапорте адмиралу Эсмонту командир брига доложил, что «в течение 12 и 13 числа шхуна имела сообщение с горцами и, пока бриг не мог к ней приблизиться, со шхуны успели сгрузить часть груза». Ещё, как подозревал капитан-лейтенант Вульф, «хозяин груза, называющийся купцом, судя по форме его одежды, должен быть каким-либо чиновником английского королевства». Хотя чисто формально Джеймс Станислав Белл (James Stanislaus Bell) - так правильно звучало имя хозяина груза - государственным чиновником вроде бы не являлся, по сути прозорливый офицер оказался не столь уж далёк от истины. При досмотре шхуны ничего запрещённого не обнаружили, кроме груза соли, часть которой, мол, выгрузили горцам. Но соль тоже входила в список запрещённых поставок. К тому же у досматривавших шхуну вызвало недоумение то, что на месте оказалась вся значившаяся по документам соль - сто тонн, хотя что-то с корабля сгружали. Что именно?

Вскоре по дипломатическим каналам из Константинополя пришла агентурная информация: шхуна «Виксен» отправилась к кавказским берегам именно с задачей прорыва блокады, и «что на судне сем находится оружие для продажи черкесам, что оружие то спрятано в низу трюма и покрыто солью».
Вскоре уже исправляющий должность коменданта Анапской крепости подполковник артиллерии Маклаков «донёс секретно», что через «бежавшего от горцев, находившегося у них в плену анапского артиллерийского гарнизона канонира Алексея Малахова» стало известно: в ноябре в Суджукскую бухту действительно приходило «из турецких владений» судно, доставившее горцам значительное количество соли и, самое главное, оружие и боеприпасы - четыре медных турецких орудия трёхфунтового калибра, четыре орудия шестифунтового калибра, «ружей и шашек весьма много и пороху 200 боченков, весом в каждом по 4 пуда». - Такого количества хватило бы более чем на миллион ружейных выстрелов!
Но сведения относительно оружия и пороха пришить к делу было сложно, потому мудро рассудили, что про него публично лучше не упоминать, но «Виксен» всё равно злонамеренно нарушил установленные русским правительством правила: таможню и карантина не прошёл, в запретную бухту вошёл, выгрузил горцам соль - тоже чистой воды контрабанда. Николай I приказал объявить пойманную английскую шхуну «правильным военным призом», конфисковав её вместе с грузом. Экипаж шхуны и хозяина груза отправили в Одессу, а оттуда в Константинополь - за счёт казны. Судно же переименовали в «Суджук-Кале», включив в состав Черноморского флота. Сначала его использовали как транспортное, потом вооружили 10 орудиями и оно продолжило нести службу как боевой корабль.

Тогда же «компетентные органы» перехватили и секретное донесение французского консула в Одессе в Париж, где говорилось, что «к берегам Черкесии около Суджук-Кале причалило английское судно, нагруженное товарами для местного сбыта и оружием». Консул довольно точно и детально описал историю задержания «Виксена» за нарушение блокады, особо подчеркнув, что при задержании пресловутый Белл заявил командиру брига, что «король никогда не признавал блокаду берегов Черкесии, что он протестует и будет противиться всеми возможными для него средствами насилия». Самое «вкусное» французский консул приберёг на десерт, сообщив, что «захваченное у берегов Черкесии судно было умышленно туда направлено лордом Понсонби (британский посол в Турции), а следовательно, и английским правительством с целью решительно и остро поставить вопрос о блокаде и пересмотреть его». Одним словом, речь шла о спланированной англичанами провокации: если русские захватят наше судно, мы обвиним их в пиратстве и учиним скандал, если упустят - продолжим снабжать черкесов оружием!

Это была провокация, организованная первым секретарём британского посольства в Константинополе Дэвидом Урквартом. Кроме него в организации провокации участвовала польская эмиграция в лице Адама Чарторыйского. Экипаж, которым руководил британский агент Джеймс Станислав Белл, получил инструкции отправляться в Суджук-Кале, где встреча с русским крейсером была почти неминуема. Владельцу шхуны предписывалось не избегать её, но, наоборот, всячески искать этой встречи.

Как и рассчитывали организаторы провокации, реакция Лондона была резкой. Консерваторы подняли в парламенте вопрос о законности пребывания Черкесии под юрисдикцией Российской империи. Звучали требования угрожать России войной, ввести британский флот в Чёрное море. После гневных заявлений из Лондона Николай I приказал привести в состояние повышенной боеготовности армию и флот. Шхуна «Виксен», в соответствии с инструкцией, была конфискована, а её экипаж выслан в Константинополь.
Конфликт угрожал перерасти в большую войну между Российской и Британской империями, но к апрелю 1837 года был все же замят.

Дабы Лондон не потерял лицо, ответственность за провокацию возложили только на Белла, который и так партизанил в черкесских аулах. Без особой огласки Петербург согласился несколько изменить в пользу англичан таможенные тарифы, но возвращать шхуну категорически отказался. Лорд Пальмерстон на словах согласился с тем, что если Черкесия даже и не принадлежит России, то Суджук-Кале - точно российская территория, и «правительство Его Величества не находит достаточных оснований оспаривать право России на арест и конфискацию судна «Виксен».

Уркарта отозвали из Константинополя, уволив с государственной службы, хотя засылку своих агентов к горцам и поставки им военного имущества англичане так и не прекратили. В то время Британия не смогла найти континентального союзника для войны с Россией. В официальном ответе правительства и либеральной партии на запрос консерваторов отмечалось, что Россия владеет Черкесией законно, по Адрианопольскому мирному договору. Россия продолжила блокаду восточного побережья Чёрного моря. Конфликт стал одним из значительных эпизодов русско-британского соперничества 30-40-х годов XIX века, повлёкшего за собой Крымскую войну.

А что же Белл, на которого свалили всю ответственность?
«На следующий день по моему прибытию в Константинополь, после пленения Vixen, - писал он в своём дневнике, - я принял решение вернуться в Черкесию, дабы там пополнить исследования, столь печально прерванные». В новое «исследование» он отправился на турецком судне уже 20 марта (1 апреля) 1837 года, «предусмотрев взять с собою немалый ассортимент подарков, таких как ружья, сабли» и основательный запас пороха на сумму 5 тыс. пиастров. Компанию ему составил Джон Лонгворт, трудившийся под «крышей» корреспондента газеты Morning Chronicle. Прибыв к горцам, британцы организовали, как значится в документах, «постоянное и правильное сношение с портом Самсунским».

30 апреля (12 мая) 1837 г. Нессельроде известил Меншикова: «До сведения министерства дошло, что бывший на захваченной крейсерами нашими шхуне Wixen купец Белль отправляется в сопровождении двух лиц из Константинополя в Требизонт, чтобы оттуда пробраться морем или сухим путем к горским народам, и что снабжен от английского посла в Константинополе паспортом в Черное море. Таковое покушение сего лица на проезд к горским народам должно неоспоримо скрывать неблагонамеренные замыслы, а потому Государю Императору угодно, чтобы приняты были строгие меры к наблюдению за его действиями и к воспрепятствованию ему в исполнении враждебных его предположений. Вследствие чего я, по Высочайшему повелению, обращаюсь к Вашей Светлости с покорнейшею просьбою учинить по сему предмету зависящие от Вас распоряжения».
Но на этот раз перехватить оборзевшего Белла не удалось. В мае 1837 г. он тайно высадился у черкесов и снова начал пропагандировать войну с русскими, обещая поставки свинца и пороха. Белл даже подарил абадзехам знамя, якобы переданное горцам британским монархом, а прибывший с ним Лонгворт представлялся посланником короля и парламента.

Петербург отдал предписание захватить «этого злобного английского банкрота, который мечется как чума из угла в угол». Но, как рапортовал командир Черноморской береговой линии генерал Раевский, «захватить живыми сих англичан, всегда вооружённых и тщательно охраняемых кунаками, почти невозможно». Их можно тайно убить, «но и предложить таковую меру постыдно». Потому генерал предложил торжественно объявить их нарушителями общего спокойствия, обнародовав «оценку головы их». Оговорившись, что «если великодушное правительство желает оказать им последнее снисхождение, то, уведомив их о сей мере, можно дозволить им свободный выезд из гор». Император предложение Раевского одобрил, и за живых англичан была назначена награда по 500 червонцев за каждого. Впрочем, инструкция допускала и физическое устранение, не оговаривая конкретной цены: «головы их, как преступников, будут оценены». Но премия так и осталась невостребованной: британский агент пробыл в Черкесии три года, став разработчиком плана ряда операций по разгрому русских фортов на Черноморском побережье…

Кроме того, Белл составил описание местных народов и карту Черкесии.



Карта Черкесии, составленная Беллом

При этом британский агент подробно изучил все стороны жизни черкесов. Три года Джеймс Белл прожил среди шапсугов, натухайцев и убыхов, время от времени наезжая и к бжедугам, темиргоевцам и другим адыгским народам.
В 1840 году издал свои воспоминания. Историки и этнографы считают, что его «Дневник» - настоящая энциклопедия черкесской жизни.

Из дневника Джеймса Белла:
Я был весьма поражен числом людей с приятной внешностью, что собрались здесь; их характерными чертами являются высокий стан, развернутая грудь, сильные плечи, тонкий стан, маленькая нога, живой и пронизывающий взгляд. Именно здесь можно справедливо сказать: "Человек является самым красивым продуктом страны".
***
"Тлеуш" - вот слово, обозначающее "братство", "община"; слово это обозначает также "семя", или происхождение, род, потомство. (Однако, общеупотребительным словом равного значения является слово "ашиш"; так, например, при встрече с посторонним спрашивают - к какому "ашиш" он принадлежит (прим. автора).). Согласно традициям члены каждого "тлеуш" происходят от одного и того же рода или предка, и таким образом эти братства можно рассматривать как родовые общины, или кланы с той особенностью, что, подобно семенам, или зернам, все члены считаются равными. Не только своего рода двоюродным братьям и сестрам - членам одной и той же общины, - запрещается заключать брачные союзы между собой, но и рабы и рабыни могут вступать в брак между собою только в том случае, если они принадлежат к различным братствам, и там, где, как это часто бывает, несколько братств входят, в один общий союз, этот закон имеет силу по отношению всех братств в целом.
***
...Князь Джанат повторил нам историю происхождения названия "черкес". История эта - сказочная (или, по крайней мере, смешанная с легендами или сказками), но она имеет такое всеобщее распространение (Потоцкий в 1797 году слышал часть этого предания в Кабарде), что заслуживает некоторого внимания. Черкесы, албанцы и курды, гласит легенда, являются потомками трех братьев князей Арабистана, Один из этих братьев каким-то образом лишил одного человека глаза и последний отказался от всякого другого удовлетворения кроме "око за око". Дело было представлено на суд калифа Омара, который решил, что потерпевший имеет право требовать соблюдения закона возмездия "око за око". Вследствие такого решения все братья бежали из своей страны в Кара-Хисса (Малая Азия). Там до них дошла весть из Арабистана о том, что они могут вернуться в свою страну, так как изувеченный человек согласен на всякое возмещение за причиненное ему зло, какое они предложат, но братья, однако, решили искать счастья в других местах. Когда они покидали дом, где они обрели себе убежище, каждый повторял слово, от которого и произошло имя его народа.
***
Когда я заметил князю, что никогда не видел в этой стране картофеля, он стал уверять меня, что картофеля здесь очень много. На следующий день он принес нам образцы своего картофеля, который оказался ничем иным как прекрасными ерусалимскими артишоками, - по-видимому, этот насущный продукт питания здесь неизвестен, как и морковь, репа и многие другие ценные овощи; по существу - здесь разводят только фасоль, лук, свеклу и капусту; последние два вида овощей солят и едят с медом!
***
...Взгляд на землю как на собственность, принадлежащую всем, следует считать, по моему мнению, одной из первых причин многих особенностей общественного строя черкесов; на основании этого взгляда на землю можно, по моему мнению, вывести заключение, что отдаленные предки этого народа были кочевниками равнин, которые предпочитали разведение стад овец и баранов, а также крупного рогатого скота постоянному занятию земледелием, введенному между ними, по всей вероятности, в более поздние времена. Мы видим к тому же, что при определении и выплате штрафов, а также при каких-либо сделках мерилом служит то или иное количество голов скота, что, однако, может быть заменено, по взаимному соглашению, другими ценностями.
***
Современное положение и нравы черкесских женщин произошли из смешения турецких и черкесских обычаев, только, кажется, что первые преобладают для замужних женщин, а вторые для незамужних, причем они являются полной противоположностью европейским обычаям, особенно в высших классах.

Дом и общество женщины недоступны ни для кого, как и в Турции, исключая мужчин ее собственной семьи, аталыка, ее детей, членов братства и мужа, которые всегда имеют к ней свободный доступ. Когда она идет к подругам в гости, то она тщательно закрывает голову и лицо густой вуалью, вся покрывается ею вроде манто. Она должна избегать встречи с мужчинами, но если это случается и если только это не рабы, она должна почтительно встать в сторонке, пока они не пройдут.

Что ж, хоть Джеймс Белл и старался навредить России, но и некоторую пользу историкам принес, оставив подробные исторические описания черкесского быта и обычаев той эпохи.



Источники:
Белл, Джеймс Станислав
Контрабандисты Его Величества