Игрушка
- Мам, а почему люди все другие? Не такие, как ты и папа? - вопрос застиг женщину врасплох. Она уже начинала привыкать, что сын стал задавать много вопросов, но никак не могла привыкнуть, что не на все вопросы просто дать ответ. Чтобы выиграть время и подумать, она переспросила в ответ:
- Почему ты думаешь, что другие? Чем они отличаются? Две ноги, две руки, голова, у всех всё одинаково вроде, - она виновато улыбнулась, пожала плечами и попыталась сделать вид, что удивлена. Но мальчику было уже пять, и обмануть его наигранно поднятыми бровями не удалось.
- Ты знаешь, что другие. Я не про ноги и руки и даже не про то, что они носят очки, - в голосе ребёнка звучал немой укор.
- А про что?
- Про то, что есть другие люди, которые мучают кошек, а ещё такие, которые любят кричать на других людей. Просто другие и всё. Неправильные. - Малыш выжидающе замолчал, но мама только надула щёки и с шумом выпустила воздух через сжатые губы, потом промычала «н-н-у-у-у-у» и снова задумалась. - А знаешь ещё какие бывают? Они не любят своих детей и кричат на них. Я с мальчиком вчера познакомился, у него папа иногда пьёт вино, а потом…
- Стоп, - мама как будто только что проснулась и внимательно посмотрела на сына, - С каким это мальчиком ты вчера познакомился? Где успел? Бабушка опять тебя на площадке одного оставляла? Ну я ей пропишу завтра, дождётся, карга старая. - Она нервным движением отодвинулась от стола, так что ножки стула взвизгнули по плитке, потрепала сына по голове и с командным «Подожди здесь» вышла и хлопнула дверью. Мальчик залез на свой стул с ногами, потянулся через стол, закусив губу, и достал сахарницу с противоположного конца стола. Сахарница запыхтела, зачухала и с паровозным гудком тронулась по столу, объезжая лежащую на нём забытую кем-то ложку, мамину кружку со следами помады, цветные карандаши и лист цветной бумаги, который вдруг превратился в бездонное озеро с невиданными чудовищами. Водитель сахарницы нажал на тормоза у самого края озера, и сахарница попятилась назад, чтобы не провалиться с высокого берега в бесконечно глубокую воду, но уклон был настолько сильным, что мощности сахарницы не хватило: она пыхтела, изрыгая облака густого серого дыма, но почти не двигалась с места. Катастрофа была неизбежна, и сахарница непременно упала бы в воду и была бы сожрана подводными чудищами вместе с несчастным машинистом, но дверь кухни распахнулась, мама схватила сахарницу и поставила её на полку.
- Марш в кровать!
- Мам, сейчас же ещё не девять, - попробовал спасти ситуацию мальчишка.
- Ты плохо слышишь?! - мама явно нервничала и спорить с ней не имело смысла. - Почему ещё сидим? Встал, собрал карандаши и ушёл спать, быстр-р-ро! Ну?! - она посмотрела в его сторону, как, наверное, умели смотреть на людей только настоящие лесные ведьмы. От её взгляда подкашивались коленки, и самые ленивые дети вскакивали с места и делали всё, что она захочет. Малыша пугала и восхищала эта мамина способность, он бы не прочь был проверить, что будет, если не послушаться её властного взгляда, но побаивался - мало ли? Может, она умеет сжигать глазами, а гореть ему совсем не хотелось. Он встал, сгрёб карандаши и цветную бумагу со стола, уронил несколько карандашей на пол и присел, чтобы поднять их, под ледяным маминым взглядом. Он чувствовал макушкой, что сегодня мама сжигать не станет, она, наверное, сегодня будет морозить, как Снежная Королева, аж мурашки бегут по спине от одной мысли об этом. Он поторопился, несколько раз уронил зелёный карандаш и услышал, как мама засопела. «Ну всё, подумал мальчик, - Сейчас она меня заморозит». От страха его движения стали ещё медленнее, но тут мама произнесла низким спокойным голосом:
- Считаю до четырёх…
- До трёх, - поправил мальчик и снизу вверх взглянул маме в глаза.
- Будешь умничать, буду считать до трёх, а пока у тебя ещё есть время. Р-р-раз! - Мама, когда злилась, всегда начинала растягивать букву «р», как сейчас, и от этого становилось ещё страшнее. Мальчик схватил последний упавший карандаш и припустил с кухни в свою спальню. По дороге встретил идущего широким шагом папу, который даже не обратил на него внимания, зашёл в кухню и с силой закрыл дверь. Мальчик ещё немного помедлил. На кухне начался приглушённый, но какой-то чересчур нервный разговор: сначала мама, пытаясь говорить полушёпотом, что-то долго говорила папе, кажется, насчёт бабушки, потом папа отрывисто отвечал, потом как будто бил кулаком в стену и отвечал ещё раз, шипел, мама переходила на громкий шёпот, папа начинал говорить в голос, потом мамино «тс-с-с» снова ненадолго приглушало разговор. Мальчик закрыл дверь комнаты и на цыпочках дошёл до кровати, неслышно лёг, накрылся одеялом и посадил рядом с подушкой маленького синего льва - вечного спутника своих детских снов. Но сон не шёл. В кухне заговорили громче, что-то разбилось, потом хлопнула кухонная дверь, дверь ванной, тяжело и быстро прошёл мимо детской папа. Ещё минут через десять снова заходили, заговорили, что-то шуршало, падало, мама застонала, папа что-то шепнул, потом закрылась дверь родительской спальни и слушать стало неинтересно.
- Не спится? Я старею, наверное, не могу тебе помочь заснуть, - сказал неожиданно синий лев. Мальчик вздрогнул: он и забыл про льва, а это нечестно, ведь лев, получается, из-за этого не мог выполнить свою работу.
- Не спится, прости, но я очень-очень сейчас постараюсь заснуть, - он зажмурил глаза, вдавил голову в подушку и сильно напрягся, чтобы заснуть. Не тут-то было, сон сбежал так далеко, что забыл дорогу в детскую. Наверное, маму испугался, что она его сожжёт или заморозит. Эх, не удивительно, если её собственный сын иногда боится. Интересно, а мамина мама тоже настоящая колдунья, которая умеет замораживать? Папа говорит, что да, поэтому они совсем не общаются. Папа вообще говорит, что женщины все ведьмы, кроме бабушки, которая его мама, хотя и она иногда тоже умеет колдовать, только как-то слабо. Пару раз она доставала из своей бездонной сумочки самые вкусные на земле ореховые конфеты, которые никогда не продаются в магазине, а ещё говорила, что лично знает Деда Мороза и приносит подарки прямо от него даже летом. Но это разве сильное колдовство? Она же не умеет сжигать или замораживать, значит, она только наполовину настоящая ведьма.
- Мамина мама сильнее, я точно знаю, - буркнул лев.
- Ты читаешь мысли? - удивился мальчик и перестал пытаться заснуть.
- Это легко. Вот охранять твой сон сложно, потому что он любит убегать, а читать мысли я могу у всех, даже у твоей мамы.
- И что же она сейчас думает? - полюбопытничал малыш.
- Сейчас не знаю, я же через стену не читаю. Только джинны умеют ходить и читать сквозь стены, - лев никогда не стеснялся правды, даже самой нелестной, он ведь был по-настоящему сильный. Мальчик повернулся на бок и посмотрел льву прямо в глаза:
- У меня нету джинна. Значит, я не узнаю, почему мама на меня разозлилась?
Лев только пожал плюшевыми плечами, но ничего не ответил.
Целую вечность оба молчали и думали каждый о своём. Мальчик пытался понять, что он сделал не так, почему вдруг мама разозлилась и пошла злить папу; а о чём думал лев, никто не знал.
- Ты, когда маленький был, хотел стать космонавтом? - вдруг поинтересовался мальчик.
- Почему вдруг космонавтом? - лев даже немного опешил.
- Ну так говорят, что все мальчики в детстве мечтают стать космонавтами. Ты же мальчик или у львов это не считается? А львы кем мечтают стать?
- А львам никто не говорит, о чём мечтать, может, мы вообще не хотим взрослеть! - лев даже обиделся на такую нелепость.
- Правда? Здорово. Я вот тоже не хочу быть космонавтом. Мне нравится смотреть, как мама готовит еду. Вот вырасту и тоже буду, как она, вкусно готовить, всех кормить, чтобы все ели и говорили, как я вкусно умею делать.
- А папа в курсе? - лев посмотрел на малыша с недоверием.
- Папе не говорил, - мальчик замолчал и задумался. Лев не стал ничего спрашивать, мало ли, вдруг тут есть какая-то тайна. Мальчик вздохнул и снова с надеждой посмотрел на льва: - А вдруг бы он согласился подарить мне настоящий холодильник? Я бы туда положил еду и приносил бы её маме, а она бы меня учила, как готовить.
- Не подарит, даже не проси. Как он тебя обозвал, когда ты сказал, что не будешь играть в солдатиков?
Лев надавил на больное. Малыш живо вспомнил недавний день рождения и папин скучный подарок. Папа так радовался солдатикам, что не мог дождаться момента, когда подарит их и откроет коробку, а потом открыл сам и стал вынимать их по одному. Они были такие холодные, серые, со злыми лицами, в одинаковой одежде, одни как будто что-то кричали, другие стреляли, третьи целились, четвёртые бежали. Мальчик смотрел на папу и не мог понять, чему тот так радуется. Наверное, эти солдатики были похожи на тех настоящих солдат, которыми он командовал на работе, но ведь мальчик никем не командовал, почему они должны были ему нравиться? Он так ждал дня рождения, так надеялся, что папа подарит ему набор посуды для шеф-повара, что не смог удержаться и расплакался, когда папа сказал, что настоящему мужчине нельзя хотеть такой подарок. Он думал, что папа увидит его обиду и передумает, но папа почему-то разозлился, начал орать на маму, что она растит девчонку, мама ответила, что растит, как умеет, тогда папа сказал нехорошее слово и ушёл, и два дня мама плакала от того, что папа не возвращался. Мальчик пытался узнать у мамы, какую девчонку она растит и можно ли с ней познакомиться, но мама отмахнулась и ничего не ответила. Когда папа, наконец, вернулся, мама успокоилась, но про день рождения все так и забыли, и о несбывшейся мечте теперь напоминала только новенькая коробка с солдатиками. Мама каждый день выставляла коробку на середину комнаты вместе с другими игрушками, один раз даже попробовала сама поиграть в солдатики и позвала сына присоединиться. Это было так смешно: он сидел на краю кровати, сложив руки на коленях, и смотрел на маму, которая возилась на полу, передвигая солдатиков с места на место и изображая звуки стрельбы, отправляла солдатиков в бой движением руки, кричала «Ура!», а потом кто-то из солдатиков падал, потом ещё и ещё, мама тяжело вздыхала и садилась грустить. Мальчику казалось странным, что мама позвала его играть в игру, которая ей самой не нравится, он сполз на пол и помог собрать солдатиков. Больше они в эту дурацкую игру не играли.
Малыш вздохнул и зло ответил льву:
- Не помню я, как он меня назвал, чего пристаёшь!
- Девчонкой он тебя обозвал! Ха-ха-ха, девчонкой! - вдруг захохотал лев и даже упал на бок со смеху. Мальчик посадил льва обратно, потому что тот сам не умел садиться, и посмотрел на него осуждающе, как только дети умеют смотреть. Лев тут же притих, опустил глаза и попытался загладить оплошность: - Ну да назвал и ладно, а почему у людей это считается обидным? Львам такого не говорят.
- Не знаю, - малыш и правда не задумывался, почему это должно было быть обидным. Может, папа вовсе не имел ввиду ничего плохого, а мама расстроилась совсем из-за другого? Наверное, так и есть: мама всё время расстраивалась без причины, потому что ей просто нравится плакать, папа сказал, что все женщины любят плакать. Странное занятие. Плакать же совсем не приятно. Чтобы плакать, надо, чтобы у тебя что-то заболело, значит, всем женщинам нравится, когда что-то болит? Удивительные они какие-то, эти женщины, но так надо, если мама и папа так делают.
- Не обижаешься? - лев спросил как-то несмело, чувствовал себя виноватым.
- Немножко, - слукавил малыш, но боль от воспоминания о дне рождения уже давно прошла, и мысли понеслись дальше, к очередному нерешённому вопросу: - Как думаешь, почему не все люди такие хорошие, как мама и папа? Знаешь, я вчера познакомился с одним мальчиком…
- Знаю, знаю, слышал, - отмахнулся лев. Кажется, он тоже не знал, почему люди бывают другие, но знал кое-что о маме и папе, о чём малыш не догадывался. Лев отвернулся и задумался, а стоит ли говорить. Увидев этот привычный для всех взрослых жест ничегонезнания, мальчик тяжело вздохнул:
- Тоже не знаешь, да? А не знаешь, кто знает? Бабушка не знает, мама не знает, папу я спрашивать не буду, он не любит разговаривать, потому что очень умный. Наверное, он знает, но слишком умный, чтобы сказать, - в голосе мальчика появилась нотка гордости за отца, прозвенела и затихла, снова уступив место меланхолическим мыслям: - Лев, а лев? Почему в мире так много непонятного? - Лев взглянул на малыша с немым вопросом в глазах, малыш сразу почувствовал, что сейчас льву можно задать любой самый сложный вопрос, но что спросить? - Вот если женщина ходит на двух ногах, она же, получается, человек, так?
- Выходит, так, - лев не понимал, к чему клонит мальчишка.
- Если мама женщина, значит, она тоже человек?
- Ну, так.
- А папа говорит, что она курица.
- Как это? - лев вскинул мохнатую синюю бровь в искреннем недоумении. - У курицы крылья есть, а у мамы нету. И вообще мама без перьев, совсем она не похожа на курицу. Твой папа сильно ошибается.
- Папа не может ошибаться, он же самый умный! - малышу стало не по себе от слов льва, даже захотелось его отмутузить, чтобы выбирал выражения. Недолго думая, малыш ткнул льва в глаз, и тот свалился в щель между кроватью и стеной. - Так тебе и надо, дур-р-рак! - заключил ребёнок, отвернулся от стены, закрыл глаза и неожиданно заснул крепким детским сном.
Утром мама, как всегда, подняла его пораньше, накормила завтраком и повезла на занятия по гимнастике. Пока он занимался - прыгал на батутах, лазил по канату, отжимался - мама сидела на скамейке для родителей, закинув ногу на ногу, и что-то писала в телефоне. После занятия все родители встали и забрали каждый своего ребёнка, а мама продолжала что-то увлечённо писать. Мальчик подошёл к ней и, не зная, как обратить на себя внимание, сказал первое, что пришло в голову:
- Мне лев вчера сказал, что ты не курица совсем.
Мама подняла голову и какое-то время смотрела на мальчика ничего не понимающими глазами, а потом как будто всё поняла, встала, положила телефон в сумочку и, рванув малыша за руку, направилась к выходу.
- Мам, мам, мне переодеться ещё надо, - заныл ребёнок и попытался высвободить руку, - У меня же форма испортится!
- До дома два шага, ничего с твоей формой не сделается, и не ной мне тут, как маленький! - мама опять на что-то разозлилась и шла таким быстрым взрослым шагом, что малыш едва за ней поспевал.
- Руку мне оторвёшь, - почти заплакал он.
- Не резиновый, не оторву, нытик хренов. - Малыш понял, что сопротивляться бесполезно и, путаясь в ногах, бегом побежал рядом.
Дома мама пошла готовить обед, но малыш слишком обиделся на её внезапную грубость, так что участвовать в процессе не стал, ушёл в свою комнату и достал железнодорожный состав с настоящими рельсами. Сначала поезд никак не хотел ехать, приходилось его толкать и говорить «чух-чух», как игрушечному, малыш даже расстроился. Но детская обида не бывает долгой, и вот уже поезд задымил, издал пронзительный гудок и понёсся вперёд. Железная дорога стала увеличиваться, и конец её скрылся за горизонтом, поезд носился туда-сюда, пыхтел, гудел, торопился, железная дорога шла по пустыне, пересекала огромные реки по навесным мостам, пробивала тоннели в неприступных горах, и поезд летел по всему свету, смотрел по сторонам и видел то индейцев, которые пытались его догнать верхом на лошадях, то африканцев на слонах, то крокодилов в реках, то огромные города с летающими машинами. Мальчик нёсся в этом поезде далеко-далеко от дома и, казалось, дорога бесконечна, как бесконечна земля под ногами, но вдруг на пути поезда выросла исполинская нога в плюшевом тапке… Что же делать?! Поезд метнулся в сторону, сошёл с рельсов, помчался по ковру, объехал гигантскую ногу и снова вернулся на пути, запыхтел ещё сильнее, издал победный клич…
- Обед готов, потом доиграешь, - строго сказала хозяйка огромной ноги.
- Ну ма-а-а-ам! - взмолился ребёнок.
- Не мамкай. За стол. Никуда твой поезд не денется.
На обед был ароматный суп и самые вкусные на земле котлеты. Мальчик пожалел, что теперь никогда не узнает, из чего они приготовлены. Эх, не надо было обижаться на маму, она же всё равно хорошая. Впрочем, упущенная возможность не помешала мальчику насладиться обедом, а когда на десерт на столе появились мамины фирменные печёные яблоки с мёдом, он и думать забыл, что ещё недавно злился. Женщина села напротив сына, подперла кулаком подбородок, долго смотрела, как он уплетает обед, а потом улыбнулась и спросила: «Вкусно?» так, как будто она умела делать что-то невкусное. Мальчик угукнул, не переставая жевать, улыбнулся маме в ответ и выронил изо рта кусочек яблока, тут же съёжился, ожидая оплеухи, но мама только покачала головой и мягко сказала: «Неряшка ты мой». Мальчик совсем растаял, почувствовал небывалую уверенность в себе и, как всегда в такой ситуации, сразу решил что-нибудь спросить. Недолго подумав и поёрзав на стуле, он, наконец, нашёл нужный вопрос:
- Мам, а ты когда плачешь, это потому что тебе больно?
- Почему ты спрашиваешь? - удивилась мама, - Люди не всегда плачут от боли, точнее, не всегда от того, что их кто-то ударил, - она машинально потёрла руку чуть выше локтя, где красовались еле заметные синячки от сильной папиной хватки.
- От обиды плачут тоже, я знаю. Например, когда тебе не хотят купить то, что ну очень нужно. Или отнимают твою вещь и не отдают. Значит, тебе папа тоже не покупает то, что ты хочешь?
Мама грустно улыбнулась, вздохнула и ответила как-то нежно и тихо:
- Покупает, покупает…
- Тогда почему ты плачешь? Может, тебя кто-то обидел? Тогда я буду тебя защищать!
- Никто не обидел, сына, пей чай. А плачу… Ну просто бывает иногда, потому что глупая я что ли. Не знаю… - женщина задумалась и совсем погрустнела. Ей не хватало подруг, которым можно пожаловаться, с тех самых пор, как она переехала к мужу из родного посёлка. Иногда хотелось поболтать с мамой, жутко хотелось, до боли, но мама умерла три года назад; сестра уехала учиться, брат пил. Не с малым же разговаривать о том, что тяготило, разве он поймёт. - Давай я тебе пообещаю, что не буду больше плакать, а? - вдруг спросила она.
- Никогда-никогда?
- Никогда-никогда!
- Давай, а я буду следить, чтобы ты не обманула, хорошо? - сыну идея понравилась. Как всё было, оказывается, просто: надо просто взять с мамы обещание, и она не будет больше плакать! Мальчик почувствовал гордость за то, что именно он взял с мамы это обещание, а вот папа не догадался. Он впервые почувствовал, что растёт достойным сыном своего отца: таким же умным и способным влиять на людей. Он решил пока хранить секрет, а как только папа снова скажет, что он ни на что не годен, мальчик вдруг признается, удивит, поразит, да так, что папа не поверит своим ушам, поднимет сына на руки и будет долго смотреть на него в немом восхищении, а потом возьмёт его с собой на работу и будет гордо идти с ним за руку мимо стройных рядов солдат, и все будут смотреть и завидовать, какой у него сын. Картинка получилась настолько захватывающая, что мальчик закрыл глаза и вытянулся на стуле, как будто уже стоит перед строем с медалью «Лучший сын» на шее, но тут в его прекрасные мечты вмешалась мама:
- Знаешь, я тоже хочу взять с тебя обещание. Ты мне - я тебе, так будет справедливо. Согласен? Но сразу предупреждаю, это будет сложное обещание, и только настоящий мужчина сможет его сдержать. Ты готов?
Такого счастья мальчик не ожидал: он не просто заставит маму перестать плакать, но ещё и возьмёт на себя ответственность, как взрослый, за настоящее обещание. Его переполняла гордость, он был готов выполнить самое сложное обещание на свете, он - маленький мальчик, которому доверяют настоящее взрослое дело! Он даже встал со стула:
- Я готов!
- Знаешь, тебе нужно будет хранить тайну, как военному разведчику, ты ведь знаешь, что эти люди не выдают тайн даже под пыткой? Это очень, очень сложно, и я могу доверить такое задание только тебе, - заговорщическим тоном сказала мама.
- Даже папе нельзя сказать? - по-детски удивился малыш.
- Как раз папе нельзя говорить ни в коем случае, иначе он подумает, что ты не сможешь быть разведчиком, а ты ведь знаешь, что он тогда скажет?
Мальчику снова вспомнился папин взгляд тогда, когда он не захотел играть в солдатиков, внутри всё съёжилось, картинка гордого шествия с папой за руку между рядами солдат потускнела, и недавнее папино «девчонка» больно кольнуло детское сердце. Мальчик сжал кулак и ответил твёрдо:
- Даю обещание, что буду хранить тайну от папы и от всех на свете, как самый настоящий шпион!
Мама, до того сидевшая понуро, блеснула глазами из-под накрашенных ресниц, прикусила губу и полушёпотом, прикрывая рот, как будто вокруг вражеские разведчики, посвятила мальчика в свою тайну. Она рассказала ему про учителя гимнастики, который зовёт их вдвоём в гости, чтобы там играть с его детьми. Малыш вспомнил, как мама уходила в комнату и закрывала за собой дверь, когда ей звонил какой-то дядя, как учитель гимнастики подолгу держал её за руку, когда она подходила спросить об успехах сына, как ему не раз приходилось сидеть после занятия в раздевалке с сыном учителя, который был на несколько лет старше и славился дурным характером. Играть с детьми учителя, тем более у них дома, малышу совсем не хотелось. Он отступил на шаг назад от мамы и помотал головой:
- Не пойду я к ним домой, у него сын дурак, он будет меня толкать, чтобы я упал, а потом смеяться.
- Нет, пойдёшь! Ты мне обещал!
- Не пойду! Я же не знал, что надо будет играть с этим… с этим придурком!
- Не будешь играть, будешь сидеть раскрашивать свою дурацкую книжку, мы же ненадолго, - мама немного злилась, но приказывать не решалась, уговаривала. - У нас очень важное дело, от него зависит очень много, представляешь? Это дело государственной важности! Разве нельзя немного потерпеть какого-то малолетнего придурка ради дела государственной важности?
Мальчику снова представились ряды солдат и генерал, который вручает ему орден «За заслуги перед Отечеством». Какие подвиги ждали его впереди! Слава, уважение отца и солдат! В самом деле, разве подвиги должны даваться легко? Можно и потерпеть немного этого хулигана. Так и быть. Мальчик посмотрел маме прямо в глаза: её лицо стало пунцовым, губы сжались, она уже сто раз пожалела, что поддалась минутной слабости, но терпеливо ждала его решения. Он выпрямился и самоотверженно, с видом идущего на верную смерть героя кивнул: «Я согласен!» Пусть мама знает, на какие жертвы он готов пойти ради маминого доверия и благополучия Отечества. Мама выдохнула и откинулась на спинку стула, потом медленно потянулась к телефону и, всё больше улыбаясь, принялась писать сообщение.
Ночью малышу опять не спалось. Воспоминания о сегодняшнем дне и отвратительном сыне учителя, с которым пришлось пойти гулять, скрашивала только его сестра, которая, казалось, тоже получила наказ хранить тайну и была совсем не рада прогулке с нежданным гостем. Но какая она была красивая! Мальчику захотелось с кем-то поделиться новостью о красивой девочке, и не успел он подумать, как из-под кровати донёсся голос:
- Да-а-а-а, она настоящая принцесса! Почему ты не попробовал взять её за руку?
- Лев? - мальчик просунул руку между кроватью и стеной и нащупал мягкую фигурку друга: - Сейчас, подожди, я тебя достану, - лев не на шутку застрял, так что пришлось с ним повозиться. Наконец, зверь был спасён, мальчик заботливо отряхнул с него комочки пыли, посадил на привычное место на подушке, а сам лёг так, чтобы хорошо видеть льва, и спросил:
- Думаешь, она бы пошла со мной за руку?
- Пока её братец был рядом, не пошла бы, но точно тебе говорю: как только брат отвернётся, надо пробовать. Ты ведь теперь часто будешь с ними гулять, да? У тебя есть шанс.
- Хорошо бы. Знаешь, мама сегодня весёлая была, это я ей помог. Как здорово, что она решила важные вопросы, а я встретил ЕЁ… Надо подарить ей подарок, лев. Обязательно.
- Кому? Маме или девочке? - не понял лев.
- Девочке. Что-то особенное. Может, подарить ей мою железную дорогу? Или сделать ей печёные яблоки? Я умею, лев, честно, сам могу сделать. Или… Знаешь, можно нарисовать ей картину в раскраске.
- Пфф, как банально, - засомневался лев. - Посмотри, что дарят взрослые люди, и учись у них.
Мальчик попытался вспомнить, что папа дарил маме, что приносили маме в подарок друзья, мама ведь тоже девочка. Ответ был очевиден:
- Надо нарвать для неё цветы, - заключил малыш.
- Вот это подарок! Настоящий, - лев утвердительно кивнул.
Как здорово решаются все в жизни вопросы, подумал малыш и, абсолютно счастливый, сладко уснул. Во сне к нему приходили разноцветные гномы, которые танцевали и пели вокруг костра, поднимающегося до самой луны, а потом луна спускалась на землю, чтобы погладить мальчика по голове, и у неё были такие холодные белые руки, что от её прикосновений по спине бежали и весело перекликались толпы мурашек, а потом мальчик бегал вместе с мурашками по собственной спине и думал о том, что он совершенно не умеет разговаривать на человеческом языке, только на мурашечьем, и от этого было так хорошо и спокойно, что он даже улыбался во сне.
Он всё ещё летал в прекрасных снах, когда сильная папина рука тряхнула его за плечи. Мальчик не сразу понял, что происходит и, широко раскрыв глаза и хлопая ими в темноте, как слепой, промычал что-то про гномов и радугу. Он почти не видел папу в темноте, но горячее, пахнущее спиртным дыхание у самого лица и крепкая хватка огромных рук не оставляли сомнений, что папа не снится, что он настоящий, вот тут стоит и держит сонного сына за плечи. Пытаясь понять, что происходит и как на это реагировать, мальчик услышал папин командный голос:
- Были сегодня у этого недомерка из спортшколы?
О чём это он? Недомерки - это гномы что ли? Малыш спросонья совсем ничего не понимал.
- Были? Говори, чего молчишь! У тренера твоего по гимнастике были?
Мальчик услышал знакомые слова и, не успев разобрать, что к чему, широко зевнул, потёр глаза и ответил:
- Были. Я с его дочкой гулять ходил. Папа, надо дарить девочке цветы, если она нравится?
Вместо ответа папа кинул мальчишку обратно на кровать (оказывается, он держал его всё время на весу!) и вышел из комнаты, так хлопнув дверью, что с потолка посыпалась побелка. Вот это сила, подумал малыш, но ещё секунда - и эта мысль испарилась, пришло страшное осознание: «Я тайну выдал!» Малыш побелел и закрыл лицо руками. Всё было кончено. Задание провалено - ему никогда не стать шпионом и не получить награды «За заслуги перед Отечеством» из рук генерала, его отцу грозит позор из-за оплошности сына, а мама теперь никогда не доверит ему даже самой безобидной тайны. Он повалился на кровать и завыл, но тут же вскочил и решил всё исправить: рванув дверь, он выбежал в коридор и постучался в спальню родителей. Что он скажет? Он даже не представлял, но ситуация требовала решительных действий.
В спальне горел свет, и малыш сразу зажмурился и прикрыл рукой глаза. Что-то шмыгнуло через всю комнату кошачьим движением, схватило его и вытолкнуло за дверь. Мамин голос, какой-то чужой и дикий простонал: «Не выходи! Прошу тебя, закройся и не выходи!» Снова стало темно - дверь закрыли перед самым его носом. Он приложил ухо к двери: там что-то шептала мама, рычал отец, потом что-то ударилось и мама застонала, что-то прошуршало по полу, папа затопал и снова что-то ударилось. Только тут мальчик понял, что мама плачет. Но как же так? Она же обещала никогда этого не делать! То, что он нарушил обещание, это неважно, он же ребёнок, а вот она не могла его так бесстыдно обмануть! Вне себя от огорчения и возмущения, так что даже сам заплакал, мальчик снова толкнул дверь в спальню и решил ни за что не закрывать глаза, даже если от света станет невыносимо больно. Свет оказался сильней. Сквозь слёзы он успел увидеть мамино испуганное лицо, взъерошенные волосы и неестественно распухшие губы с кровоподтёками. Мама полусидела, забившись в угол, и с ужасом смотрела на сына. Дальше ему всё-таки пришлось закрыть глаза. Мама громко закричала. Он почувствовал её руки, обхватившие его голову, резкий толчок, что-то сильно сдавило руку и прищемило ухо, а потом снова хлопнула дверь, и страшный шум начал удаляться. Он стоял посреди детской, опустив руки и не понимая, как очутился здесь, и плакал, сам не зная, почему и отчего. В спальне снова что-то падало, шумело, двигалось, и звонкий мамин голос выл что-то непонятное.
Мальчик одним прыжком очутился в постели, накрылся одеялом, сжался в комок и застыл. Внешние звуки стали тише. Он услышал собственное сердце, которое билось как будто бы снаружи него, и стало невыносимо жарко, как при сильной простуде несколько месяцев назад. Удивительно было то, что при этом руки и ноги мелко дрожали, но этот парадокс он даже не пытался разрешить, потому что единственное чувство, которое сейчас занимало всё его маленькое существо, был страх - животный, острый, чёрный, всепоглощающий страх. Он не понимал, чего боится, и от этого становилось ещё страшнее. Мысли спутались, мышцы напряглись до предела, из глаз сами по себе текли слёзы. Он даже не заметил, как провалился в сон.
Утром мама, как ни в чём не бывало, пекла блинчики и варила кофе, когда мальчик, опустив глаза и прильнув к стене, еле слышно вошёл в кухню. Мама была потрясающе красивая: с самого утра уложила волосы и накрасилась, густо намазав лицо тональным кремом и неестественно обведя губы. Она обернулась, взглянула на сына с нежностью, чуть склонив набок голову, сняла фартук и взяла малыша на руки. Он судорожно сжал в руках синего льва и уткнулся маме в плечо, глаза наполнились непрошенными слезами.
- Ну что, милый, испугался? Напугал тебя папа посреди ночи? Не плачь, не плачь, всё ведь хорошо, просто носик свой не надо совать, куда не следует. Сказано спать, значит спать надо, мало ли что папа чудит после праздника? Закрыл глазки, обнял льва своего и - спатеньки. Обещаешь?
- Обещаю, - процедил малыш сквозь мамино плечо, немного помолчал и не смог не упрекнуть маму: - Ты обещала не плакать же, - потом ещё немного помолчал и решился на невозможное, спросил: - Тебя папа обидел?
Женщина вздохнула, поджала губы и презрительно скривила рот. Всё равно малой не видит. Ей внезапно захотелось говорить, и она начала издалека, как будто разговаривая с самой собой:
- Да не больше и не меньше, чем обычно. Обидел… Это для него в порядке вещей, воспитание называется. Может, и правильно, не знаю и не понимаю уже ничего. Заслужила я, да, наконец-то заслужила, а то за просто так получать… - Вдруг она как будто опомнилась, поставила мальчишку на пол и скинула со сковороды пригоревший блин, - Вот, блины теперь чёрные будешь есть, почемучка мой сладкий, - нагнулась и поцеловала его в нос. Мальчику стало легче. Всё вставало на свои места: мама не плачет, мама сама виновата, значит, всё нормально. Страшно, конечно, но надо привыкнуть, он очень-очень постарается, ради мамы. Папин образ снова стал в его мыслях чистым, огромным, непогрешимым. Жизнь налаживалась. Только вот синий лев, прижатый к груди, что-то волновался, ёрзал, чесал за ухом, как будто выманивал мальчика в уединённое место поговорить.
- Мам, я пойду переоденусь, - слукавил ребёнок, чтобы выйти с кухни.
Мама посмотрела на него и переспросила:
- Сам или помочь?
- Сам, - обиделся малыш, - Что ты, как маленького…
- Прости, милый. Никак не привыкну, - и снова улыбнулась. Как же прекрасно она улыбалась!
Мальчик убежал в детскую, забрался с ногами на кровать и поднял перед собой льва на вытянутых руках. Тот выглядел неуверенно, глазки бегали, он совершенно точно хотел что-то сказать, но не решался. Мальчик тряхнул льва и раздражённо спросил:
- Ну? Говори уже. Зря я что ли сюда пришёл? Тебе положено только ночью оживать.
Лев поднял на него глаза-бусинки и начал неуверенно:
- Тебе страшно ведь было вчера или уже забыл?
- Ну было чуть-чуть, но потом перестало. Сейчас я совсем ничего не боюсь.
- Я тебе, знаешь, давно хотел сказать… - лев снова замялся, - Мне кажется, что твои родители не очень правильные.
- Это как? - мальчишка напрягся.
- Как… Ну, вот как тот дядька, о котором тебе мальчик рассказывал, помнишь?
- Тот дядя плохой, он обижает просто так, потому что дурак. Тот мальчик сам так сказал. А мои родители умные и ничего просто так не делают.
- Мне показалось, что маму вчера…
- Показалось? Потому что носик свой не надо совать, куда не следует, вот! Ты что ли хочешь сказать, что мой папа не прав?
- Вроде как да, может и прав, но как-то неправильно прав, - замялся лев, - Я носик не совал, я в кровати сидел, просто я умею читать мысли через открытые двери…
Мальчик внезапно вскочил с кровати и со всей силы швырнул льва на пол, секунду смотрел на него, а потом подбежал и начал топтать его ногами, прыгать на нём, смеяться. Шёрстка у льва сразу спуталась и потемнела от пыли, глазик-бусинка отвалился и укатился под кровать, пластиковый нос треснул, одна лапка неестественно вытянулась, а другая наполовину отвалилась, обнажив бело-жёлтые мягкие внутренности игрушки. Растоптав недавнего друга до неузнаваемости, мальчик стал скакать на нём то на правой, то на левой ноге и напевал в ритм прыжкам:
- Мой па-па всег-да прав. Мо-я ма-ма всег-да пра-ва. А ты ту-пой лев, не хочу тебя больше! - С этими словами он отправил льва в угол пинком ноги и вприпрыжку поскакал на кухню.
- Почему не переоделся? - спросила мама и недовольно сложила губы, - И что у тебя там произошло? Кому ты там песни пел?
- Я льва воспитывал, - всё ещё прыгая на месте, сказал мальчик, - Я есть хочу-у-у-у-у.
- Садись, - мама поставила на стол тарелку с горой ажурных блинчиков, - Сметану в холодильнике возьми.
Мальчик допрыгал до холодильника, взял баночку сметаны и, облизываясь, приземлился за стол - есть самую вкусную в мире мамину еду.