Just a story
Он наблюдал за ней уже не первый год.
Время от времени она появлялась в его мастерской, всегда нарочито вежливая и в меру доброжелательна. Всегда на хорошей машине, часто с книгой, реже с ухажером. Он сразу понимал, это ухажер . Она слишком строга, как английская классическая литература конца 19 века, чтобы позволить себе эмоции. Строго по этикету.
Он привык быть в центре внимания. Гордость успешных родителей. Главное, чтобы рубашка от Биллионера хорошо сидела на его стройном теле. Брюки от Бриони это моветон, куда органичнее смотрится Кучинелли или ЛороПьяно. Да и они скорее для избранных. Он вообще привык считать себя особенным: сообразительный кавказский мальчик с огромными глазами, ему всегда доставалось лучшее без особенных усилий, просто в силу природного обаяния и генетических способностей.
Она цепляла его своим холодком. Он же всегда наслаждался жарой. Сотрудники всегда ждали ее и часто ссорились, кому достанется заказ. И вовсе не из-за щедрых чаевых...
Он пересматривал записи видеокамер. Он сам не понял, когда записал номера ее авто. Когда узнал, где она живет, чем дышит. Ему было любопытно и даже немного агрессивно. Он не понимал, что заезжая изредка в мастерскую, в глубине души ждет ее не меньше сотрудников.
... Спустя ни один год, она в очередной раз заехала. Кажется, с ней был один из ее ухажеров, кажется, новый. Но он не обратил внимания. Он просто сел и поехал за ней. Он не понял, что фактически обнародовал свой интерес, когда гнался за ней по проспекту на скорости вдвое превышающей допустимую. Он просто знал, что так надо. Им обоим.
"Какого черта? Что ему надо?", - думала она, выжимая газ на нелюбимой машине. "И для чего я вообще купила этот семейный автомобиль? По всей видимости это не мой путь, не возить мне здесь коляски - племянники давно выросли, а про своих даже не думать! Не мое!". Как и спутник, верно сидящий рядом. И этот, обозревший тип, он что не видел, что она не одна? Судя по взгляду, что он окатил ее на перекрестке на красном светофоре, он вообще не заметил этого в почти 2 метра ростом.
Он не понял, как оказался на трешке, он избегал ее со времен учебы в университете. В начале 2000-х Москва стала задыхаться от потока машин и он вывел главное правило: никогда по ТТК и только Садовое. Ах да, это за ней он выскочил? "Какого черта?", только и пронеслось в голове. А пальцы сами набирали номер, дабы уточнить, не сменила ли она номер мобильного...
Она словно глыба льда, отвезенная на выжженные солнцем просторы Карабаха. Она таяла, но так не спеша... Они вкушали то удовольствие, что им предстоит. Они оба. И казалось, никто никуда не спешит. Она словно не видела беспокойные глаза мамы таящие немой вопрос когда, а он не замечал, как родители день ото дня не навязчиво отсылают его в дома соответствующих семей с молодыми дочерьми... Мир вокруг замер.
И вот я щипаю его за худые бока и прошу заказать мне еще игристого, дабы перелет стал еще веселее. Он делает вид, что злится, а у меня в глазах чертики. Мы оба чувствуем, что словно всю жизнь были рядом. Я привыкла, что он отвечает на мои немые вопросы, а он смирился, насколько я могу быть слаба. С ним.
Время от времени она появлялась в его мастерской, всегда нарочито вежливая и в меру доброжелательна. Всегда на хорошей машине, часто с книгой, реже с ухажером. Он сразу понимал, это ухажер . Она слишком строга, как английская классическая литература конца 19 века, чтобы позволить себе эмоции. Строго по этикету.
Он привык быть в центре внимания. Гордость успешных родителей. Главное, чтобы рубашка от Биллионера хорошо сидела на его стройном теле. Брюки от Бриони это моветон, куда органичнее смотрится Кучинелли или ЛороПьяно. Да и они скорее для избранных. Он вообще привык считать себя особенным: сообразительный кавказский мальчик с огромными глазами, ему всегда доставалось лучшее без особенных усилий, просто в силу природного обаяния и генетических способностей.
Она цепляла его своим холодком. Он же всегда наслаждался жарой. Сотрудники всегда ждали ее и часто ссорились, кому достанется заказ. И вовсе не из-за щедрых чаевых...
Он пересматривал записи видеокамер. Он сам не понял, когда записал номера ее авто. Когда узнал, где она живет, чем дышит. Ему было любопытно и даже немного агрессивно. Он не понимал, что заезжая изредка в мастерскую, в глубине души ждет ее не меньше сотрудников.
... Спустя ни один год, она в очередной раз заехала. Кажется, с ней был один из ее ухажеров, кажется, новый. Но он не обратил внимания. Он просто сел и поехал за ней. Он не понял, что фактически обнародовал свой интерес, когда гнался за ней по проспекту на скорости вдвое превышающей допустимую. Он просто знал, что так надо. Им обоим.
"Какого черта? Что ему надо?", - думала она, выжимая газ на нелюбимой машине. "И для чего я вообще купила этот семейный автомобиль? По всей видимости это не мой путь, не возить мне здесь коляски - племянники давно выросли, а про своих даже не думать! Не мое!". Как и спутник, верно сидящий рядом. И этот, обозревший тип, он что не видел, что она не одна? Судя по взгляду, что он окатил ее на перекрестке на красном светофоре, он вообще не заметил этого в почти 2 метра ростом.
Он не понял, как оказался на трешке, он избегал ее со времен учебы в университете. В начале 2000-х Москва стала задыхаться от потока машин и он вывел главное правило: никогда по ТТК и только Садовое. Ах да, это за ней он выскочил? "Какого черта?", только и пронеслось в голове. А пальцы сами набирали номер, дабы уточнить, не сменила ли она номер мобильного...
Она словно глыба льда, отвезенная на выжженные солнцем просторы Карабаха. Она таяла, но так не спеша... Они вкушали то удовольствие, что им предстоит. Они оба. И казалось, никто никуда не спешит. Она словно не видела беспокойные глаза мамы таящие немой вопрос когда, а он не замечал, как родители день ото дня не навязчиво отсылают его в дома соответствующих семей с молодыми дочерьми... Мир вокруг замер.
И вот я щипаю его за худые бока и прошу заказать мне еще игристого, дабы перелет стал еще веселее. Он делает вид, что злится, а у меня в глазах чертики. Мы оба чувствуем, что словно всю жизнь были рядом. Я привыкла, что он отвечает на мои немые вопросы, а он смирился, насколько я могу быть слаба. С ним.