текст из ФБ
перенесу сюда, чтобы не потерялся - как всегда, вдохновенно писала прямо в окошке публикации, а не в ворде
***
Самым страшным местом в бабушкином доме была грубо сколоченная из каких-то случайных досок будка, не имевшая с туалетом в нормальной квартире ничего общего, кроме названия. К тому же из какого-то странного принципа далеко не бедствующая женщина не хотела менять стульчак, поэтому треснувший пластик больно и обидно щипался, что добавляло мучений и смутного стыда. Но самое ужасное было не это. И даже не дичайшая слышимость. Самым ужасным был Он. Пристально изучающий тебя четырьмя парами круглых как чешский бисер глаз - два крупных, остальные, вторым рядом, мелкие. Всегда на своём месте в стенной щели. Ровно на уровне твоего лица.
Пауков Юлька боялась сколько себя помнила. Иногда в углах их тёмной сырой однушки заводились изящные полупрозрачные сенокосцы, которых мама с папой называли часиками и деликатно убирали вместе с паутиной, уважая Юлькин панический ужас. Но тот, что жил у бабушки - тот был самым страшным из всех ужасов, самым ужасным из всех страхов. Огромный, цвета прелой соломы с резным полосатым брюшком размером с хорошую десятирублёвую монету, он был завораживающе чудовищен.
Первый раз встретившись с ним взглядом, Юлька орала так, что бабушка решила, будто у внучки отвалились разом обе почки. Ну, или сидение прищемило совсем уж немилосердно и держит как капкан.
Увидев паука, который и не думал спасаться бегством, а продолжал всё так же меланхолично сидеть в своей щели, бабушка махнула рукой:
- тюююю это же аргиопа, подумаешь, они неядовитые. Каракурт ещё туда-сюда, а этот не. Они вообще на улице живут, хочешь, слазим, поищем паутины?
Ещё и на улице! Юльке два летних месяца предстояло торчать на окраине города, в стареньком доме с удобствами (кто сказал, что это удобства?!) снаружи и здоровущими пауками внутри! Снаружи, впрочем, тоже. Это родители называли "каникулами на свежем воздухе - полезно и познавательно". Юлька зло ответила вопросом на вопрос:
- а стульчак чего не меняешь? Больно же!
Бабушка ехидно подмигнула:
- а я не читаю в туалете, как некоторые.
Отдых в компании чудаковатой старухи и огромного паукане обещал Юльке ничего хорошего. И решили же родители в командировку отбыть!
Ну, насчёт ничего хорошего она, конечно, погорячилась. С ребятами из домиков по соседству можно было ходить на море и рубиться в дурачка, сидя прямо на горке щебёнки у строящегося на углу улицы коттеджа. Качаясь в гамаке под старой ("зимней", говорила бабушка) яблоней, можно было читать книги, рассеянно поглаживая рыжего кота с разорванным ухом. Спелый инжир - ешь от пуза! - плюхался прямо на дорожку, огибающую летнюю кухню, и, не оборачиваясь на сочный звук, бабушка каждый раз бормотала "сорняк проклятущий, изведу падлу".
Вот только Он. Паук никуда не уходил, хотя, по идее, должен был уже сплести где-то между ветвей сухой груши или среди тугих стеблей длиннющих, выше Юльки, белоснежных мальв огромную, почти невидимую, но очень упругую сеть и качаться на лёгком ветру.
Юлька обречённо встречалась с ним взглядом и даже назвала Фёдором, постепенно (не без сожаления) убедившись, что чудовище не собирается бросаться на неё с воплями и раздирать беспощадными жвалами тонкое девичье горло.
Через пару недель Юлька начала с ним разговаривать.
- ты, наверное, тоже очень одинокий, да? Как я, когда Анька стала с Лизой дружить, потому что у Лизы есть айфон, а у меня папин старый кнопочный самсунг, да?
Фёдор смотрел не мигая и, ободрённая этим молчанием, Юлька вдохновенно продолжила изливать свои обиды и проблемы:
- … а историчка дура, мы её "истеричка" называем. Сама шпарит по учебнику, как заученное, а сама ничего не знает ни про Пальмиру, ни про Древний Египет...
- … я ему говорю - ты что, дурак? А он ржёт. Ну дурак же, не?..
- … и, главное, мама его поддержала! Ты, Юлька, говорит, не сможешь одна два месяца! Тебе с бабушкой надо пожить, ты под присмотром будешь! Как будто я не знаю, что они с бабушкой почти не разговаривают. "Опять в контрах" - папа так говорит. А толку...
Так Фёдор стал поверенным Юлькиных нехитрых тайн. Ему можно было рассказать обо всём, точно зная, что никто не станет ржать, не передаст записку по цепочке, не сольёт классухе, не насупится "Юль, ну ты же взрослая уже девочка! Или мы с папой тебя не предупреждали?".
- Ююююльк, - звонко кричала бабушка на весь участок, - ты чего опять в сортире засела? Отравилась, чи шо?
- ...бабушка ещё вот! - возмущённо шипела Юлька, не отзываясь. - ну может же вести себя как человек! Но нет. Это имидж такой! Я типа вся такая странная, понимаешь, да?
Худо-бедно дни сбегались в недели, пролетел первый месяц, за ним катился к закату второй. Иногда Фёдор пропадал на день, но на другой появлялся снова и поблёскивая своими многочисленными глазами внимательно слушал Юлькины излияния.
Но однажды он не вернулся. Новое сидение - мягкое! - появилось, а Фёдор пропал. Не показался он и на второй день, и на третий, и потом тоже. Как-то после завтрака бабушка сказала:
- а ты что ж молчишь? Ничего не заметила?
- что заметила? Сидушку-то? Так давно пора было! - вообще, Юлька грубой не была, но ей казалось, что с бабушкой надо строго. "Мама у меня эксцентричная", мягко улыбался папа. "Чокнутая", шипела мама и показывала папиной спине язык.
- Здрасти! - а вот тут впервые за всё время бабушка вроде как даже обиделась. - Паука-то твоего я того! Хоть бы спасибо сказала, а то голосила мне тут, а потом ещё и бормотала, заклятия что ли бубнила отпугивающие? - бабушка ехидно подмигнула, как тогда, в первый день.
Юлька схватила себя обеими руками за горло, будто не давая самой себе произнести то, что собиралась сказать:
- ты что...ты убила его что ли?!
Бабушка по-совиному как-то сморгнула, внимательно посмотрела на внучку и спокойно сказала:
- дура ты, Юлька. Прогнала я его. Вон пойди посмотри на балку над сортиром - уже сплёл себе качалку и висит. Только как ты теперь ему про истеричку свою рассказывать будешь? Наверное, придётся мне уж. Я всё равно всё слышала.
Юлька метнулась к будке и увидела над ней огромную паутину, на которой прочно сидел, раскинув изящные полосатые лапки, Фёдор. Дёрнула плечиком.
- да она, знаешь, не такая уж и истеричка. Глупая просто. Взрослая и глупая.
Бабушка понимающе кивнула.
- ну да, глупая. А вы умные, сталбыть...
На дорожку с мягким шлепком ухнул ещё один плод.
- Изведу падлу. - привычно вздохнула бабушка и снова ехидно подмигнула. - иди что ли чайник поставь, потрещим за истеричек.
ps те, кто осилил до конца, не поверите, но аргиопа в уборной и стульчак с трещиной - реальные (уже исторические) персонажи ;)
***
Самым страшным местом в бабушкином доме была грубо сколоченная из каких-то случайных досок будка, не имевшая с туалетом в нормальной квартире ничего общего, кроме названия. К тому же из какого-то странного принципа далеко не бедствующая женщина не хотела менять стульчак, поэтому треснувший пластик больно и обидно щипался, что добавляло мучений и смутного стыда. Но самое ужасное было не это. И даже не дичайшая слышимость. Самым ужасным был Он. Пристально изучающий тебя четырьмя парами круглых как чешский бисер глаз - два крупных, остальные, вторым рядом, мелкие. Всегда на своём месте в стенной щели. Ровно на уровне твоего лица.
Пауков Юлька боялась сколько себя помнила. Иногда в углах их тёмной сырой однушки заводились изящные полупрозрачные сенокосцы, которых мама с папой называли часиками и деликатно убирали вместе с паутиной, уважая Юлькин панический ужас. Но тот, что жил у бабушки - тот был самым страшным из всех ужасов, самым ужасным из всех страхов. Огромный, цвета прелой соломы с резным полосатым брюшком размером с хорошую десятирублёвую монету, он был завораживающе чудовищен.
Первый раз встретившись с ним взглядом, Юлька орала так, что бабушка решила, будто у внучки отвалились разом обе почки. Ну, или сидение прищемило совсем уж немилосердно и держит как капкан.
Увидев паука, который и не думал спасаться бегством, а продолжал всё так же меланхолично сидеть в своей щели, бабушка махнула рукой:
- тюююю это же аргиопа, подумаешь, они неядовитые. Каракурт ещё туда-сюда, а этот не. Они вообще на улице живут, хочешь, слазим, поищем паутины?
Ещё и на улице! Юльке два летних месяца предстояло торчать на окраине города, в стареньком доме с удобствами (кто сказал, что это удобства?!) снаружи и здоровущими пауками внутри! Снаружи, впрочем, тоже. Это родители называли "каникулами на свежем воздухе - полезно и познавательно". Юлька зло ответила вопросом на вопрос:
- а стульчак чего не меняешь? Больно же!
Бабушка ехидно подмигнула:
- а я не читаю в туалете, как некоторые.
Отдых в компании чудаковатой старухи и огромного паукане обещал Юльке ничего хорошего. И решили же родители в командировку отбыть!
Ну, насчёт ничего хорошего она, конечно, погорячилась. С ребятами из домиков по соседству можно было ходить на море и рубиться в дурачка, сидя прямо на горке щебёнки у строящегося на углу улицы коттеджа. Качаясь в гамаке под старой ("зимней", говорила бабушка) яблоней, можно было читать книги, рассеянно поглаживая рыжего кота с разорванным ухом. Спелый инжир - ешь от пуза! - плюхался прямо на дорожку, огибающую летнюю кухню, и, не оборачиваясь на сочный звук, бабушка каждый раз бормотала "сорняк проклятущий, изведу падлу".
Вот только Он. Паук никуда не уходил, хотя, по идее, должен был уже сплести где-то между ветвей сухой груши или среди тугих стеблей длиннющих, выше Юльки, белоснежных мальв огромную, почти невидимую, но очень упругую сеть и качаться на лёгком ветру.
Юлька обречённо встречалась с ним взглядом и даже назвала Фёдором, постепенно (не без сожаления) убедившись, что чудовище не собирается бросаться на неё с воплями и раздирать беспощадными жвалами тонкое девичье горло.
Через пару недель Юлька начала с ним разговаривать.
- ты, наверное, тоже очень одинокий, да? Как я, когда Анька стала с Лизой дружить, потому что у Лизы есть айфон, а у меня папин старый кнопочный самсунг, да?
Фёдор смотрел не мигая и, ободрённая этим молчанием, Юлька вдохновенно продолжила изливать свои обиды и проблемы:
- … а историчка дура, мы её "истеричка" называем. Сама шпарит по учебнику, как заученное, а сама ничего не знает ни про Пальмиру, ни про Древний Египет...
- … я ему говорю - ты что, дурак? А он ржёт. Ну дурак же, не?..
- … и, главное, мама его поддержала! Ты, Юлька, говорит, не сможешь одна два месяца! Тебе с бабушкой надо пожить, ты под присмотром будешь! Как будто я не знаю, что они с бабушкой почти не разговаривают. "Опять в контрах" - папа так говорит. А толку...
Так Фёдор стал поверенным Юлькиных нехитрых тайн. Ему можно было рассказать обо всём, точно зная, что никто не станет ржать, не передаст записку по цепочке, не сольёт классухе, не насупится "Юль, ну ты же взрослая уже девочка! Или мы с папой тебя не предупреждали?".
- Ююююльк, - звонко кричала бабушка на весь участок, - ты чего опять в сортире засела? Отравилась, чи шо?
- ...бабушка ещё вот! - возмущённо шипела Юлька, не отзываясь. - ну может же вести себя как человек! Но нет. Это имидж такой! Я типа вся такая странная, понимаешь, да?
Худо-бедно дни сбегались в недели, пролетел первый месяц, за ним катился к закату второй. Иногда Фёдор пропадал на день, но на другой появлялся снова и поблёскивая своими многочисленными глазами внимательно слушал Юлькины излияния.
Но однажды он не вернулся. Новое сидение - мягкое! - появилось, а Фёдор пропал. Не показался он и на второй день, и на третий, и потом тоже. Как-то после завтрака бабушка сказала:
- а ты что ж молчишь? Ничего не заметила?
- что заметила? Сидушку-то? Так давно пора было! - вообще, Юлька грубой не была, но ей казалось, что с бабушкой надо строго. "Мама у меня эксцентричная", мягко улыбался папа. "Чокнутая", шипела мама и показывала папиной спине язык.
- Здрасти! - а вот тут впервые за всё время бабушка вроде как даже обиделась. - Паука-то твоего я того! Хоть бы спасибо сказала, а то голосила мне тут, а потом ещё и бормотала, заклятия что ли бубнила отпугивающие? - бабушка ехидно подмигнула, как тогда, в первый день.
Юлька схватила себя обеими руками за горло, будто не давая самой себе произнести то, что собиралась сказать:
- ты что...ты убила его что ли?!
Бабушка по-совиному как-то сморгнула, внимательно посмотрела на внучку и спокойно сказала:
- дура ты, Юлька. Прогнала я его. Вон пойди посмотри на балку над сортиром - уже сплёл себе качалку и висит. Только как ты теперь ему про истеричку свою рассказывать будешь? Наверное, придётся мне уж. Я всё равно всё слышала.
Юлька метнулась к будке и увидела над ней огромную паутину, на которой прочно сидел, раскинув изящные полосатые лапки, Фёдор. Дёрнула плечиком.
- да она, знаешь, не такая уж и истеричка. Глупая просто. Взрослая и глупая.
Бабушка понимающе кивнула.
- ну да, глупая. А вы умные, сталбыть...
На дорожку с мягким шлепком ухнул ещё один плод.
- Изведу падлу. - привычно вздохнула бабушка и снова ехидно подмигнула. - иди что ли чайник поставь, потрещим за истеричек.
ps те, кто осилил до конца, не поверите, но аргиопа в уборной и стульчак с трещиной - реальные (уже исторические) персонажи ;)