(no subject)
самая бессмысленная и выжимающая все соки, даже те,которых к тебе уже нет, - тоска по несбывшемуся. Она случается гораздо чаще и проще, чем натужные простые радости простой жизни. Мы гораздо охотнее расстраиваемся от того, что кто-то там не погладил нас по голове или не посмотрел восхищённо. с затаённой завистью, чем радуемся восторгу собственных детей, а они единственные безоговорочно верят в нашу бытовую магию
так странно перечитывать на русском языке книги, читанные до дыр в дымящемся мозгу, но на английском. Почти 15 лет разлуки, всё тот же смысл, запертый в другие слова, другие обстоятельства. и вот смысл уже иной, и книга читается как незнакомая
А между тем, уже четверг. я бы и не заметила, но по четвергам у меня задания в воркшопе: писать-писать-писать. стимула эти напоминания не дают, но и веры в своё великое писательское будущее не вселяют. Всё сильнее ощущение, что я путаю мух с котлетами. Кажется, Ахматова говорила. что женщинам лучше всего даются письма и дневники. Так что ж я на блоге-то не остановлюсь? вы знаете, там собрались дивные люди, такие увлечённые, что противно не перестаю задавать себе вопрос. кой чёрт меня занесло на эти галеры. мне _всё равно_как воспримут меня критики, я _не планирую_больших тиражей. я даже синопсис и хождение по мукам обращения в издательства не планирую. я даже уже не уверена, что книгу планирую. И замечание- так зачем тебе писательская мастерская- считаю вполне справедливым и не обидным. Я и сама не знаю, зачем.
...это всё так похоже на поэтическо-писательские сборы юных гениев местечкового разлива времён моей юности, что я почти вижу всех этих некрасивых девочек, маринующих неудачную внешность в хипповских балахонах, оборванных жестах и интонациях, которым сама Ахмадулина бы позавидовала. Хорошо, что Белла Ахатовна имела счастье не знать всех этих поэтесс и "художниц слова". Впрочем, её тогда уже поугасшая фамилия им тоже ни о чём не говорила. Мальчики были не лучше. Они были ещё некрасивее, ещё более скорбны эрудицией, считая, что Аллан - это не вторая фамилия, но что-то типа отчества у мрачного Эдгара, но все писали либо экзистенциальные философские романы (дада. это был такой модный жанр) либо мрачнее мрачного фантастику. Дивов ещё не пустил по городским улицам следа зомби, а юные севастопольцы уже пророчили апокалипсис в особо зловещих районах близ морзавода. Выходцам из гудящих, пропитанных водкой, планом, пОтом и бог знает чем ещё, коммуналок было виднее. Чистые мальчики из хороших семей не писали страшных книг, а зубрили историю и таскались в лицей на основы вышки и физику - конец девяностых: все хотели на юрфак и экономику. Куратор творческой группы Светланочка Сергеевна, хоронившая непришедшую славу и неизданные романы в учебных планах и выдёргивании зерён из навозной кучи, горела взглядом и просила написать что-нибудь в классическом стиле или хотя бы с хорошим, убедительным финалом. Она подёргивала на себе прокуренный растянутый мужской свитер (почему околобогемные женщины так любят мужские свитера?), гремела костяными браслетами на тонких, варикозных руках, ещё относительно молодых, но уже увядающих, и вопрошала аудиторию "а не заглянуть ли нам в будущее?". Я обычно успевала раньше Сашки, абсолютно бездарного в плане увязывания слов в фразы, не чувствующего язык, но доброго, остроумного и вечно пререкающегося со всеми, таскавшегося в МАН из любви не к искусству, но к Насте Блиновой, красивой куколке, абсолютно, идеально пустоголовой, но Светланочкиной любимице, старосте её дневной группы в лицее, где одна училась, вторая - преподавала. Так вот, прежде чем Сашка успевал вставить свои пять копеек, я умудрялась прошипеть со своего угла что-то вроде "а вы уверены, что у нас с вами общее будущее?". это было не остроумно, не умно вообще. Но я тоже была любимица, и пользовалась этим вовсю. Светланочка говорила, что у меня,единственной, есть талант, но его надо развивать, тренировать, накачивать силой. А мне не хотелось писать драматических стихов и трагических новелл в духе ранней Саган, мне хотелось быть пустоголовой куколкой, позёвывавшей в идеальный кулачок, откровенно скучающей, украдкой любующейся собою в отражении немытого вечернего окна. Впрочем, я тоже скучала. Но эти еженедельные встречи были имитацией настоящей жизни. Я уже тогда, 17-15 лет назад, мастерски имитировала настоящую в своей бурности духовную жизнь.
я многое в себе знаю. иногда мне даже становится немного страшно за себя, потому что в мире столько такого, чего надо бы попробовать обязательно и воскликнуть "О,да!" или скривится "Ну уж нет,больше ни за что!", а мне почти всё неинтересно, кроме того, чем я уже занимаюсь. я снова хочу копать вглубь. Доктор, меня вылечат?
не пишется не читается. когда болеешь неделю, две, в крайнем случае, месяц, как-то легче переносится весна, разбивающаяся вдребезги о февральские окна. но вот уже несколько лет не смотря и вопреки как-то начали выматывать душевно тоже. может, и правда. авитаминоз. вы. что ли, правда, это прочитали от начала до конца? я даже перепроверять не буду
так странно перечитывать на русском языке книги, читанные до дыр в дымящемся мозгу, но на английском. Почти 15 лет разлуки, всё тот же смысл, запертый в другие слова, другие обстоятельства. и вот смысл уже иной, и книга читается как незнакомая
А между тем, уже четверг. я бы и не заметила, но по четвергам у меня задания в воркшопе: писать-писать-писать. стимула эти напоминания не дают, но и веры в своё великое писательское будущее не вселяют. Всё сильнее ощущение, что я путаю мух с котлетами. Кажется, Ахматова говорила. что женщинам лучше всего даются письма и дневники. Так что ж я на блоге-то не остановлюсь? вы знаете, там собрались дивные люди, такие увлечённые, что противно не перестаю задавать себе вопрос. кой чёрт меня занесло на эти галеры. мне _всё равно_как воспримут меня критики, я _не планирую_больших тиражей. я даже синопсис и хождение по мукам обращения в издательства не планирую. я даже уже не уверена, что книгу планирую. И замечание- так зачем тебе писательская мастерская- считаю вполне справедливым и не обидным. Я и сама не знаю, зачем.
...это всё так похоже на поэтическо-писательские сборы юных гениев местечкового разлива времён моей юности, что я почти вижу всех этих некрасивых девочек, маринующих неудачную внешность в хипповских балахонах, оборванных жестах и интонациях, которым сама Ахмадулина бы позавидовала. Хорошо, что Белла Ахатовна имела счастье не знать всех этих поэтесс и "художниц слова". Впрочем, её тогда уже поугасшая фамилия им тоже ни о чём не говорила. Мальчики были не лучше. Они были ещё некрасивее, ещё более скорбны эрудицией, считая, что Аллан - это не вторая фамилия, но что-то типа отчества у мрачного Эдгара, но все писали либо экзистенциальные философские романы (дада. это был такой модный жанр) либо мрачнее мрачного фантастику. Дивов ещё не пустил по городским улицам следа зомби, а юные севастопольцы уже пророчили апокалипсис в особо зловещих районах близ морзавода. Выходцам из гудящих, пропитанных водкой, планом, пОтом и бог знает чем ещё, коммуналок было виднее. Чистые мальчики из хороших семей не писали страшных книг, а зубрили историю и таскались в лицей на основы вышки и физику - конец девяностых: все хотели на юрфак и экономику. Куратор творческой группы Светланочка Сергеевна, хоронившая непришедшую славу и неизданные романы в учебных планах и выдёргивании зерён из навозной кучи, горела взглядом и просила написать что-нибудь в классическом стиле или хотя бы с хорошим, убедительным финалом. Она подёргивала на себе прокуренный растянутый мужской свитер (почему околобогемные женщины так любят мужские свитера?), гремела костяными браслетами на тонких, варикозных руках, ещё относительно молодых, но уже увядающих, и вопрошала аудиторию "а не заглянуть ли нам в будущее?". Я обычно успевала раньше Сашки, абсолютно бездарного в плане увязывания слов в фразы, не чувствующего язык, но доброго, остроумного и вечно пререкающегося со всеми, таскавшегося в МАН из любви не к искусству, но к Насте Блиновой, красивой куколке, абсолютно, идеально пустоголовой, но Светланочкиной любимице, старосте её дневной группы в лицее, где одна училась, вторая - преподавала. Так вот, прежде чем Сашка успевал вставить свои пять копеек, я умудрялась прошипеть со своего угла что-то вроде "а вы уверены, что у нас с вами общее будущее?". это было не остроумно, не умно вообще. Но я тоже была любимица, и пользовалась этим вовсю. Светланочка говорила, что у меня,единственной, есть талант, но его надо развивать, тренировать, накачивать силой. А мне не хотелось писать драматических стихов и трагических новелл в духе ранней Саган, мне хотелось быть пустоголовой куколкой, позёвывавшей в идеальный кулачок, откровенно скучающей, украдкой любующейся собою в отражении немытого вечернего окна. Впрочем, я тоже скучала. Но эти еженедельные встречи были имитацией настоящей жизни. Я уже тогда, 17-15 лет назад, мастерски имитировала настоящую в своей бурности духовную жизнь.
я многое в себе знаю. иногда мне даже становится немного страшно за себя, потому что в мире столько такого, чего надо бы попробовать обязательно и воскликнуть "О,да!" или скривится "Ну уж нет,больше ни за что!", а мне почти всё неинтересно, кроме того, чем я уже занимаюсь. я снова хочу копать вглубь. Доктор, меня вылечат?
не пишется не читается. когда болеешь неделю, две, в крайнем случае, месяц, как-то легче переносится весна, разбивающаяся вдребезги о февральские окна. но вот уже несколько лет не смотря и вопреки как-то начали выматывать душевно тоже. может, и правда. авитаминоз. вы. что ли, правда, это прочитали от начала до конца? я даже перепроверять не буду