Фриш
...При виде ничуть не изменившегося родного дома Исидор помедлил, держа руку на щеколде калитки, по-прежнему несмазанной и скрипучей. Пятеро детей, все похожие на отца, но на семь лет повзрослевшие - это поразило Исидора, - уже издали закричали: "Папа!" Путь к отступлению был отрезан! Закаленный в суровых боях, Исидор сделал шаг вперед, надеясь, что его милая жена, если она окажется дома, не станет задавать ему вопросов.
Он шел по газону, словно возвращался из своей аптеки, - а не из Индокитая и Африки. Жена, лишившаяся дара речи, сидела под новым зонтом. Ее нарядное утреннее платье Исидор тоже видел впервые. Служанка - и это было нововведением, - не дожидаясь указаний, принесла чашку для бородатого господина, которого, не вдаваясь в рассуждения, видимо, сочла за нового друга дома. "Прохладно у вас здесь..." - сказал Исидор, опуская засученные рукава.
Дети в восторге примеряли тропический шлем, - конечно, здесь не обошлось без потасовки, - а когда на столе появился душистый кофе, настала полная идиллия: воскресное утро, звон колоколов, праздничный торт... Чего еще мог желать Исидор? Не обращая внимания на новую служанку, хлопотавшую у стола, Исидор обнял супругу. "Исидор..." - пролепетала она, не в силах даже налить ему кофе. Бородатому гостю пришлось самому о себе позаботиться. "Что?" - спросил он нежно, наполняя и ее чашку, "Исидор!" сказала она, чуть не плача. Он обнял ее. "Исидор, - спросила она, - где ты был так долго?!"
Тот, словно оглушенный, поставил чашку на стол, он просто отвык быть женатым, потом поднялся, отступил к розовому кусту, засунул руки в карманы. "Почему ты ни разу не прислал мне хотя бы открытки?!" - спросила она. В ответ на это он молча отнял у оторопевших детей тропический шлем, привычным солдатским жестом нахлобучил на голову - зрелище, оставившее у детей неизгладимое впечатление: папа в тропическом шлеме, с револьвером в кобуре, и все взаправдашнее, все побывавшее в деле! - но когда его супруга добавила: "Знаешь, Исидор, ты не должен был так поступать!" - Исидор почувствовал, что по горло сыт семейным уютом.
Тем же привычным солдатским жестом (так мне представляется) он вытащил из кобуры револьвер и трижды выпалил прямо в середку еще не тронутого, украшенного сбитыми сливками торта. Нетрудно вообразить, какой свинский вид приобрел минуту назад еще нарядный стол. "Опомнись, Исидор!" - закричала жена, ее платье сверху донизу было забрызгано сбитыми сливками; если бы невинные малютки не были свидетелями этого визита, продолжавшегося не более десяти минут, она сочла бы все это галлюцинацией. Подобно Ниобее, окруженная своими детьми, она увидела только, как Исидор, этот безответственный тип, в своем дурацком шлеме спокойно вышел за калитку сада....
...И правда, через год, в день ее рождения опять появился Исидор. Он поздоровался, сел, опустил засученные рукава, как и в прошлый раз позволил детям поиграть тропическим шлемом, но на сей раз счастливая встреча с папой продолжалась не более трех минут. "Исидор, - спросила супруга, - где ты опять пропадал?" Он поднялся, слава богу, больше не стреляя, не отнял даже у детей тропический шлем, а просто встал, закатал рукава и вышел в садовую калитку, теперь уже навсегда.
Он шел по газону, словно возвращался из своей аптеки, - а не из Индокитая и Африки. Жена, лишившаяся дара речи, сидела под новым зонтом. Ее нарядное утреннее платье Исидор тоже видел впервые. Служанка - и это было нововведением, - не дожидаясь указаний, принесла чашку для бородатого господина, которого, не вдаваясь в рассуждения, видимо, сочла за нового друга дома. "Прохладно у вас здесь..." - сказал Исидор, опуская засученные рукава.
Дети в восторге примеряли тропический шлем, - конечно, здесь не обошлось без потасовки, - а когда на столе появился душистый кофе, настала полная идиллия: воскресное утро, звон колоколов, праздничный торт... Чего еще мог желать Исидор? Не обращая внимания на новую служанку, хлопотавшую у стола, Исидор обнял супругу. "Исидор..." - пролепетала она, не в силах даже налить ему кофе. Бородатому гостю пришлось самому о себе позаботиться. "Что?" - спросил он нежно, наполняя и ее чашку, "Исидор!" сказала она, чуть не плача. Он обнял ее. "Исидор, - спросила она, - где ты был так долго?!"
Тот, словно оглушенный, поставил чашку на стол, он просто отвык быть женатым, потом поднялся, отступил к розовому кусту, засунул руки в карманы. "Почему ты ни разу не прислал мне хотя бы открытки?!" - спросила она. В ответ на это он молча отнял у оторопевших детей тропический шлем, привычным солдатским жестом нахлобучил на голову - зрелище, оставившее у детей неизгладимое впечатление: папа в тропическом шлеме, с револьвером в кобуре, и все взаправдашнее, все побывавшее в деле! - но когда его супруга добавила: "Знаешь, Исидор, ты не должен был так поступать!" - Исидор почувствовал, что по горло сыт семейным уютом.
Тем же привычным солдатским жестом (так мне представляется) он вытащил из кобуры револьвер и трижды выпалил прямо в середку еще не тронутого, украшенного сбитыми сливками торта. Нетрудно вообразить, какой свинский вид приобрел минуту назад еще нарядный стол. "Опомнись, Исидор!" - закричала жена, ее платье сверху донизу было забрызгано сбитыми сливками; если бы невинные малютки не были свидетелями этого визита, продолжавшегося не более десяти минут, она сочла бы все это галлюцинацией. Подобно Ниобее, окруженная своими детьми, она увидела только, как Исидор, этот безответственный тип, в своем дурацком шлеме спокойно вышел за калитку сада....
...И правда, через год, в день ее рождения опять появился Исидор. Он поздоровался, сел, опустил засученные рукава, как и в прошлый раз позволил детям поиграть тропическим шлемом, но на сей раз счастливая встреча с папой продолжалась не более трех минут. "Исидор, - спросила супруга, - где ты опять пропадал?" Он поднялся, слава богу, больше не стреляя, не отнял даже у детей тропический шлем, а просто встал, закатал рукава и вышел в садовую калитку, теперь уже навсегда.