Лев Толстой о женщинах, сексе и браке
Прочитала статью: Т. КАСАТКИНА. Философия пола и проблема женской эмансипации в “Крейцеровой сонате” Л. Н. Толстого.
Сама статья интересна, и в ней есть больше, чем собственно про Толстого, в частности, немного Софьи Андревны, Шопенгауэра и даже Достоевского (плюс одна цитата из Оскара Уайльда). А про Толстого у автора есть идеи, которые она подтверждает с помощью цитат, и не все эти идеи мне близки и даже интересны.
Но вот за подбор цитат на тему я приношу автору огромную благодарность. Я их скопировала и под катом помещаю в хронологическом порядке (автор статьи хронологией иногда пренебрегает в пользу доказательства своих идей). Как по мне, эти цитаты говорят сами за себя. А говорят они иногда совершенно неожиданные вещи. Так, в частности, я и не знала, что Толстой, начинав с мизогинии (это-то я знала, конечно), пришёл потом к идее эмансипации женщин, которую выразил достаточно здравомысленно и даже просто революционно: судя по тому, что иной раз читаешь в интернете, не все наши современники до такого понимания доросли... Правда, такое прояснение пришло к нему только после долгих лет (домо-)мучительства. Да и прояснение это тоже какое-то... темноватое :)
Дневник (17 декабря 1850 года):
“В десять часов ехать к обедне в Зачатьевский монастырь... вечером к девкам и в клуб”
Дневник (29 ноября 1851 года):
“Я никогда не был влюблен в женщин. Одно сильное чувство, похожее на любовь, я испытал только, когда мне было 13 или 14 лет; но мне [не] хочется верить, чтобы это была любовь; потому что предмет была толстая горничная (правда, очень хорошенькое личико), притом же от 13 до 15 лет - время самое безалаберное для мальчика (отрочество): не знаешь, на что кинуться, и сладострастие в эту эпоху действует с необыкновенною силою.
В мужчин я очень часто влюблялся... Для меня главный признак любви есть страх оскорбить или не понравиться любимому предмету, просто страх... Все люди, которых я любил, чувствовали это, и я замечал, им тяжело было смотреть на меня. Часто, не находя тех моральных условий, которых рассудок требовал в любимом предмете, или после какой-нибудь с ним неприятности, я чувствовал к ним неприязнь; но неприязнь эта была основана на любви. К братьям я никогда не чувствовал такого рода любви. Я ревновал очень часто к женщинам. Я понимаю идеал любви - совершенное жертвование собою любимому предмету. И именно это я испытывал. Я всегда любил таких людей, которые ко мне были хладнокровны и только ценили меня. Чем я делаюсь старше, тем реже испытываю это чувство
Дневник (23 октября 1853 года):
“Прежде мне довольно было знать, что автор повести - женщина, чтобы не читать ее. Оттого что ничего не может быть смешнее взгляда женщины на жизнь мужчины, которую они так часто берутся описывать; напротив же, в сфере женской автор-женщина имеет огромное преимущество перед нами”.
Путевые записки по Швейцарии, (15/27 мая 1857 года):
“Желательно бы было, чтобы к нам не переходил в Россию обычай иметь женскую прислугу в гостиницах. Я не гадлив, но мне лучше есть с тарелки, которую, может быть, облизал половой, чем с тарелки, которую подает помаженная плешивящая горничная, с впалыми глазами и маслеными мягкими пальцами”
“Анна Каренина” (1875-1877):
“То, что почти целый год для Вронского составляло исключительно одно желание его жизни... - это желание было удовлетворено. Бледный, с дрожащею нижнею челюстью, он стоял над нею и умолял успокоиться, сам не зная в чем и чем... Она, глядя на него, физически чувствовала свое унижение и ничего больше не могла говорить. Он же чувствовал то, что должен чувствовать убийца, когда видит тело, лишенное им жизни. Это тело, лишенное им жизни, была их любовь, первый период их любви. Было что-то ужасное и отвратительное в воспоминаниях о том, за что было заплачено этою страшною ценой стыда. Стыд перед духовною наготою своей давил ее и сообщался ему. Но, несмотря на весь ужас убийцы пред телом убитого, надо резать на куски, прятать это тело, надо пользоваться тем, что убийца приобрел убийством”.
“Крейцерова соната” (опубликована в 1889 году):
“Как морфинист, пьяница, курильщик уже не нормальный человек, так и человек, познавший нескольких женщин для своего удовольствия, уже не нормальный, а испорченный навсегда человек - блудник. Как пьяницу и морфиниста можно узнать тотчас по лицу, по приемам, точно так же и блудника. Блудник может воздерживаться, бороться; но простого, ясного, чистого отношения к женщине, братского, у него уже никогда не будет”.
***
“- Духовное сродство! Единство идеалов!.. Но в таком случае незачем спать вместе (простите за грубость). А то вследствие единства идеалов люди ложаться спать вместе, - сказал он и нервно засмеялся”
***
“- А ведь в этом-то и главная мерзость. Разврат ведь не в чем-нибудь физическом, ведь никакое безобразие физическое не разврат; а разврат, истинный разврат именно в освобождении себя от нравственных отношений к женщине, с которой входишь в физическое общение”.
***
“Какие были первые признаки моей любви? А те, что я предавался животным излишествам, не только не стыдясь их, но почему-то гордясь возможности этих физических излишеств, не думая при том нисколько не только о ее духовной жизни, но даже и об ее физической жизни. Я удивлялся, откуда бралось наше озлобление друг к другу, а дело было совершенно ясно: озлобление это было не что иное, как протест человеческой природы против животного, которое подавляло ее... Эта ненависть была не что иное, как ненависть взаимная сообщников преступления... Как же не преступление, когда она, бедная, забеременела в первый же месяц, а наша свиная связь продолжалась? Вы думаете, что я отступаю от рассказа? Нисколько! Это я все рассказываю вам, как я убил жену”.
Дневник (19 августа 1889 года):
“Думал к “Крейцеровой сонате”. Блудник есть не ругательство, но состояние (думаю, то же и блудница), состояние беспокойства, любопытства и потребности новизны, происходящее от общения ради удовольствия не с одной, а с многими. Как пьяница. Можно воздерживаться, но пьяница - пьяница и блудник - блудник, при первом послаблении внимания - падет. Я блудник”.
Дневник (24 июня 1890 года):
“...написать роман любви целомудренной, влюбленной, как к Сонечке Калошиной, такой, для которой невозможен переход в чувственность, которая служит лучшим защитником от чувственности. Да не это ли единственное спасение от чувственности? Да, да, оно и есть. Затем и сотворен человек мужчиной и женщиной. Только с женщиной можно потерять целомудрие, только с нею и можно соблюсти его. Нецеломудрие начинается при перемене”.
Послесловие к “Крейцеровой сонате” (1890 год):
“Вступление в брак не может содействовать служению Богу и людям даже в том случае, если бы вступающие в брак имели целью продолжение рода человеческого... Идеал христианина есть любовь к Богу и ближнему, есть отречение от себя для служения Богу и ближнему. Плотская же любовь, брак, есть служение себе и потому есть во всяком случае препятствие служению Богу и людям, и потому с христианской точки зрения - падение, грех”.
Письмо В. И. Алексееву (3 сентября 1890 года):
“Если холост или вдов, то оставайся таким и всеми силами старайся остаться так, надеясь на то, что Бог тебе поможет остаться чистым. А пал, то неси все то, что вытекает из твоего падения... С кем бы не пал - женись и все, что следует из женитьбы. Если же хотел жениться, то это хуже, чем падение. Это отступление от идеала (образца), указанного Христом, принижение его. И последствия такого отступления ужасны. Я это знаю по себе”.
Дневник (26 марта 1891 года):
“...уяснилось заключение статьи о том, что отрицать войну, то есть признавать закон неубийства, могут только признающие закон половой чистоты”.
Дневник (24 сентября 1894 года):
“Вот где настоящая эмансипация женщин: не считать никакого дела бабьим делом, таким, к которому совестно притронуться, и всеми силами, именно потому, что они физически слабей, помогать им, брать от них всю ту работу, которую можно взять на себя. Точно так же и в воспитании, именно в виду того, что, вероятно, придется родить и потому меньше будет досуга, именно в виду этого устраивать для них школы не хуже, но лучше мужских, чтобы они вперед набирали сил и знаний. А они на это способны. Вспоминал свое грубое в этом отношении эгоистическое отношение к жене. Я делал, как все, то есть делал скверно, жестоко. Предоставлял ей весь труд, так называемый бабий, а сам ездил на охоту. Мне радостно было сознать свою вину”.
Дневник (30 августа 1894 года):
“Романы кончаются тем, что герой и героиня женились. Надо начинать с этого, а кончать тем, что они разженились, то есть освободились. А то описывать жизнь людей так, чтобы обрывать описание на женитьбе, это все равно, что, описывая путешествие человека, оборвать описание на том месте, где путешественник попал к разбойникам”.
Дневник (1895 год) - о смерти младшего сына, семилетнего Ванички:
“Не только не могу сказать, чтобы это было грустное, тяжелое, но прямо говорю, что это... милосердное от Бога, распутывающее ложь жизни, приближающее к нему событие. […] Хотя как-будто перед людьми совестно, радуюсь и благодарю Бога, - не страстно, восторженно, - а тихо, но искренне, за эту смерть (в смысле плотском), но оживление, воскресение в смысле духовном, - и [ее] и мое”.
Сама статья интересна, и в ней есть больше, чем собственно про Толстого, в частности, немного Софьи Андревны, Шопенгауэра и даже Достоевского (плюс одна цитата из Оскара Уайльда). А про Толстого у автора есть идеи, которые она подтверждает с помощью цитат, и не все эти идеи мне близки и даже интересны.
Но вот за подбор цитат на тему я приношу автору огромную благодарность. Я их скопировала и под катом помещаю в хронологическом порядке (автор статьи хронологией иногда пренебрегает в пользу доказательства своих идей). Как по мне, эти цитаты говорят сами за себя. А говорят они иногда совершенно неожиданные вещи. Так, в частности, я и не знала, что Толстой, начинав с мизогинии (это-то я знала, конечно), пришёл потом к идее эмансипации женщин, которую выразил достаточно здравомысленно и даже просто революционно: судя по тому, что иной раз читаешь в интернете, не все наши современники до такого понимания доросли... Правда, такое прояснение пришло к нему только после долгих лет (домо-)мучительства. Да и прояснение это тоже какое-то... темноватое :)
Дневник (17 декабря 1850 года):
“В десять часов ехать к обедне в Зачатьевский монастырь... вечером к девкам и в клуб”
Дневник (29 ноября 1851 года):
“Я никогда не был влюблен в женщин. Одно сильное чувство, похожее на любовь, я испытал только, когда мне было 13 или 14 лет; но мне [не] хочется верить, чтобы это была любовь; потому что предмет была толстая горничная (правда, очень хорошенькое личико), притом же от 13 до 15 лет - время самое безалаберное для мальчика (отрочество): не знаешь, на что кинуться, и сладострастие в эту эпоху действует с необыкновенною силою.
В мужчин я очень часто влюблялся... Для меня главный признак любви есть страх оскорбить или не понравиться любимому предмету, просто страх... Все люди, которых я любил, чувствовали это, и я замечал, им тяжело было смотреть на меня. Часто, не находя тех моральных условий, которых рассудок требовал в любимом предмете, или после какой-нибудь с ним неприятности, я чувствовал к ним неприязнь; но неприязнь эта была основана на любви. К братьям я никогда не чувствовал такого рода любви. Я ревновал очень часто к женщинам. Я понимаю идеал любви - совершенное жертвование собою любимому предмету. И именно это я испытывал. Я всегда любил таких людей, которые ко мне были хладнокровны и только ценили меня. Чем я делаюсь старше, тем реже испытываю это чувство
Дневник (23 октября 1853 года):
“Прежде мне довольно было знать, что автор повести - женщина, чтобы не читать ее. Оттого что ничего не может быть смешнее взгляда женщины на жизнь мужчины, которую они так часто берутся описывать; напротив же, в сфере женской автор-женщина имеет огромное преимущество перед нами”.
Путевые записки по Швейцарии, (15/27 мая 1857 года):
“Желательно бы было, чтобы к нам не переходил в Россию обычай иметь женскую прислугу в гостиницах. Я не гадлив, но мне лучше есть с тарелки, которую, может быть, облизал половой, чем с тарелки, которую подает помаженная плешивящая горничная, с впалыми глазами и маслеными мягкими пальцами”
“Анна Каренина” (1875-1877):
“То, что почти целый год для Вронского составляло исключительно одно желание его жизни... - это желание было удовлетворено. Бледный, с дрожащею нижнею челюстью, он стоял над нею и умолял успокоиться, сам не зная в чем и чем... Она, глядя на него, физически чувствовала свое унижение и ничего больше не могла говорить. Он же чувствовал то, что должен чувствовать убийца, когда видит тело, лишенное им жизни. Это тело, лишенное им жизни, была их любовь, первый период их любви. Было что-то ужасное и отвратительное в воспоминаниях о том, за что было заплачено этою страшною ценой стыда. Стыд перед духовною наготою своей давил ее и сообщался ему. Но, несмотря на весь ужас убийцы пред телом убитого, надо резать на куски, прятать это тело, надо пользоваться тем, что убийца приобрел убийством”.
“Крейцерова соната” (опубликована в 1889 году):
“Как морфинист, пьяница, курильщик уже не нормальный человек, так и человек, познавший нескольких женщин для своего удовольствия, уже не нормальный, а испорченный навсегда человек - блудник. Как пьяницу и морфиниста можно узнать тотчас по лицу, по приемам, точно так же и блудника. Блудник может воздерживаться, бороться; но простого, ясного, чистого отношения к женщине, братского, у него уже никогда не будет”.
***
“- Духовное сродство! Единство идеалов!.. Но в таком случае незачем спать вместе (простите за грубость). А то вследствие единства идеалов люди ложаться спать вместе, - сказал он и нервно засмеялся”
***
“- А ведь в этом-то и главная мерзость. Разврат ведь не в чем-нибудь физическом, ведь никакое безобразие физическое не разврат; а разврат, истинный разврат именно в освобождении себя от нравственных отношений к женщине, с которой входишь в физическое общение”.
***
“Какие были первые признаки моей любви? А те, что я предавался животным излишествам, не только не стыдясь их, но почему-то гордясь возможности этих физических излишеств, не думая при том нисколько не только о ее духовной жизни, но даже и об ее физической жизни. Я удивлялся, откуда бралось наше озлобление друг к другу, а дело было совершенно ясно: озлобление это было не что иное, как протест человеческой природы против животного, которое подавляло ее... Эта ненависть была не что иное, как ненависть взаимная сообщников преступления... Как же не преступление, когда она, бедная, забеременела в первый же месяц, а наша свиная связь продолжалась? Вы думаете, что я отступаю от рассказа? Нисколько! Это я все рассказываю вам, как я убил жену”.
Дневник (19 августа 1889 года):
“Думал к “Крейцеровой сонате”. Блудник есть не ругательство, но состояние (думаю, то же и блудница), состояние беспокойства, любопытства и потребности новизны, происходящее от общения ради удовольствия не с одной, а с многими. Как пьяница. Можно воздерживаться, но пьяница - пьяница и блудник - блудник, при первом послаблении внимания - падет. Я блудник”.
Дневник (24 июня 1890 года):
“...написать роман любви целомудренной, влюбленной, как к Сонечке Калошиной, такой, для которой невозможен переход в чувственность, которая служит лучшим защитником от чувственности. Да не это ли единственное спасение от чувственности? Да, да, оно и есть. Затем и сотворен человек мужчиной и женщиной. Только с женщиной можно потерять целомудрие, только с нею и можно соблюсти его. Нецеломудрие начинается при перемене”.
Послесловие к “Крейцеровой сонате” (1890 год):
“Вступление в брак не может содействовать служению Богу и людям даже в том случае, если бы вступающие в брак имели целью продолжение рода человеческого... Идеал христианина есть любовь к Богу и ближнему, есть отречение от себя для служения Богу и ближнему. Плотская же любовь, брак, есть служение себе и потому есть во всяком случае препятствие служению Богу и людям, и потому с христианской точки зрения - падение, грех”.
Письмо В. И. Алексееву (3 сентября 1890 года):
“Если холост или вдов, то оставайся таким и всеми силами старайся остаться так, надеясь на то, что Бог тебе поможет остаться чистым. А пал, то неси все то, что вытекает из твоего падения... С кем бы не пал - женись и все, что следует из женитьбы. Если же хотел жениться, то это хуже, чем падение. Это отступление от идеала (образца), указанного Христом, принижение его. И последствия такого отступления ужасны. Я это знаю по себе”.
Дневник (26 марта 1891 года):
“...уяснилось заключение статьи о том, что отрицать войну, то есть признавать закон неубийства, могут только признающие закон половой чистоты”.
Дневник (24 сентября 1894 года):
“Вот где настоящая эмансипация женщин: не считать никакого дела бабьим делом, таким, к которому совестно притронуться, и всеми силами, именно потому, что они физически слабей, помогать им, брать от них всю ту работу, которую можно взять на себя. Точно так же и в воспитании, именно в виду того, что, вероятно, придется родить и потому меньше будет досуга, именно в виду этого устраивать для них школы не хуже, но лучше мужских, чтобы они вперед набирали сил и знаний. А они на это способны. Вспоминал свое грубое в этом отношении эгоистическое отношение к жене. Я делал, как все, то есть делал скверно, жестоко. Предоставлял ей весь труд, так называемый бабий, а сам ездил на охоту. Мне радостно было сознать свою вину”.
Дневник (30 августа 1894 года):
“Романы кончаются тем, что герой и героиня женились. Надо начинать с этого, а кончать тем, что они разженились, то есть освободились. А то описывать жизнь людей так, чтобы обрывать описание на женитьбе, это все равно, что, описывая путешествие человека, оборвать описание на том месте, где путешественник попал к разбойникам”.
Дневник (1895 год) - о смерти младшего сына, семилетнего Ванички:
“Не только не могу сказать, чтобы это было грустное, тяжелое, но прямо говорю, что это... милосердное от Бога, распутывающее ложь жизни, приближающее к нему событие. […] Хотя как-будто перед людьми совестно, радуюсь и благодарю Бога, - не страстно, восторженно, - а тихо, но искренне, за эту смерть (в смысле плотском), но оживление, воскресение в смысле духовном, - и [ее] и мое”.