Триша Уорден
Параноик.
темная комната окружает девочку, точно вывернутый кулак бурого гроба. ее свечение темного лица влечет к себе то, что гораздо хуже ночных мотыльков и покойных родственников. вечер средненький, поэтому нетрудно поверить, что все это место от чего-то завонялось пристальным жарким пьяным духом. белая ночнушка - сменный караул. всю ночь он меряет комнату шагами. иногда что-нибудь ломает. изменчивый гулкий смех, печаль бессонницы. не хочу об этом говорить. он припадает к полу во тьме, следит за птицами, что пойманы под ве́ками. наблюдает, ждет, старается услышать качество дыхания, взвешивает его, сравнивая с приснившимся.
маленькая девочка спит с открытыми глазами, скрестив руки на груди, точно смерть. однажды он ее сфотографировал и показал ей. потом наляпал на снимки полиуретан и забыл о них.
он делает шаг чуть дальше в комнату. икона на краю кроватной рамы. он шепчет возбужденно:
- я знаю, ты не спишь.
но ничего не происходит. девочка лежит, и он злится. она что, держит меня за идиота? и уже громче, ткнув пальцем, он говорит:
- я знаю, ты не спишь. ты меня не обманешь.
ничего продолжает не происходить. может, она умерла.
- я знаю. ты меня не обманешь. - голос его неуклонно повышается.
стеклянная статуя ребенка запуталась в паутинах клея, прилипла к ангелам со странными фантазиями. мечется, мешается с полуневнятным криком, переливается. узнавание.
я знаааю ты не спишь сучка. ты меня не обманешь.
из тьмы крохотный голосок спрашивает:
- папа?
- ебаная ты сука. я же знал, что ты не спишь. ты меня не обманешь. запомни это навсегда. жулика не обмануть.
- папа?
- заткнись нахуй, пока я тебе башку не проломил. марш, блядь, в постель. я не дурак, ебть. я, блядь, ебаный нахуй в рот не дурак.
из соседней комнаты сочится женский голос:
- джон? что ты там делаешь?
- ничего, милая. блядский ребенок еще не спит.
темная комната окружает девочку, точно вывернутый кулак бурого гроба. ее свечение темного лица влечет к себе то, что гораздо хуже ночных мотыльков и покойных родственников. вечер средненький, поэтому нетрудно поверить, что все это место от чего-то завонялось пристальным жарким пьяным духом. белая ночнушка - сменный караул. всю ночь он меряет комнату шагами. иногда что-нибудь ломает. изменчивый гулкий смех, печаль бессонницы. не хочу об этом говорить. он припадает к полу во тьме, следит за птицами, что пойманы под ве́ками. наблюдает, ждет, старается услышать качество дыхания, взвешивает его, сравнивая с приснившимся.
маленькая девочка спит с открытыми глазами, скрестив руки на груди, точно смерть. однажды он ее сфотографировал и показал ей. потом наляпал на снимки полиуретан и забыл о них.
он делает шаг чуть дальше в комнату. икона на краю кроватной рамы. он шепчет возбужденно:
- я знаю, ты не спишь.
но ничего не происходит. девочка лежит, и он злится. она что, держит меня за идиота? и уже громче, ткнув пальцем, он говорит:
- я знаю, ты не спишь. ты меня не обманешь.
ничего продолжает не происходить. может, она умерла.
- я знаю. ты меня не обманешь. - голос его неуклонно повышается.
стеклянная статуя ребенка запуталась в паутинах клея, прилипла к ангелам со странными фантазиями. мечется, мешается с полуневнятным криком, переливается. узнавание.
я знаааю ты не спишь сучка. ты меня не обманешь.
из тьмы крохотный голосок спрашивает:
- папа?
- ебаная ты сука. я же знал, что ты не спишь. ты меня не обманешь. запомни это навсегда. жулика не обмануть.
- папа?
- заткнись нахуй, пока я тебе башку не проломил. марш, блядь, в постель. я не дурак, ебть. я, блядь, ебаный нахуй в рот не дурак.
из соседней комнаты сочится женский голос:
- джон? что ты там делаешь?
- ничего, милая. блядский ребенок еще не спит.