Немножко лошадки :)))
Сейчас то там, то сям косят траву, и будут косить ее все лето. Я обожаю запах свежескошенной травы, готова его вдыхать бесконечно. Запах сладковатый, интересно, а сок травяной тоже сладкий? Я просто балдею от этого запаха.
Оказывается, что
"Свежескошенная трава пахнет цис-3-гексенил-ацетатом и транс-2-гексеналом. Эти летучие соединения образуются при механическом повреждении травы (и контакте с кислородом) в результате сложной биохимической цепочки, как побочные продукты процесса расщепления жиров. Они и их производные «участвуют» в аромате сока свежих яблок, а в современном пищевом производстве их используют, чтобы придать «химическим» леденцам «натуральный», свежий аромат. Пахучие вещества, привлекательные тем, что ассоциированы с едой, называются пищевыми аттрактантами (от латинского attractant - притягивающий). Они, как и большинство запаховых сигналов, распознаются древнейшими отделами человеческого мозга, сформированными на заре эволюции. Иначе говоря, когда пахнет свежескошенной травой, все мы делаемся «немножечко лошади»." - http://bozon-higgsa.ru/biologiya/pochemu-myi-lyubim-zapah-svezheskoshennoy-travyi/
Совершенно не романтические названия пахучих веществ :))) Но я все равно их не запомню :)))
Австралийские ученые пришли к выводу, что запах свежескошенной травы дает ощущение счастья, улучшает память и так далее, потому что действует положительно на определенные отделы нашего мозга - http://www.health-ua.org/news/6108.html
А еще я сейчас читаю "Вино из одуванчиков", Брэдбери. И вот отрывок в тему :)))
"Дедушка улыбнулся во сне.
Он почувствовал эту улыбку, удивился ей - и прогнулся. Полежал немного, прислушался к себе - и понял, откуда она взялась.
Ибо он услышал нечто гораздо более важное, нежели пенье птиц или шелест молодой листвы. Каждый год наступал день, когда он вот так просыпался и ждал этого звука, который означал, что теперь-то уж лето началось по-настоящему. Оно начиналось вот в такое утро, когда кто-нибудь из домочадцев или гостей, племянник, сын или внук, выходил на лужайку под его окном и металлические ножи и спицы, кружа и звеня по душистой летней траве, прилежно обегали ее по краям - на север, на восток, на юг, на запад, описывая все меньшие и меньшие квадраты. Косилка звонко стрекотала, из-под ножей брызгали головки клевера, редкие золотые искры уцелевших после сбора одуванчиков, муравьи, палочки, камешки, остатки прошлогоднего празднования Четвертого июля - обгорелые шутихи и кусочки трута, но главное - за ней стлался прохладный, чистый поток сочной зеленой травы. Дедушке уже представлялось, как она щекочет его ноги, охлаждает разгоряченное лицо, наполняет ноздри извечным ароматом вновь родившегося лета и обещает: да, мы все - ВСЕ! - проживем еще целый год.
Великое чудо - косилка, говорил себе дедушка. Какой это дурак выдумал, что новый год начинается первого января? Надо было поставить дозорных караулить рост травы на миллионах лужаек Иллинойса, Огайо или Айовы - и как заметят, что она созрела для сенокоса, в то самое утро вместо фейерверков, фанфар и криков пусть начинается великая бурная симфония косилок, срезающих свежие травы на необъятных луговых просторах. В тот единственный день в году, который по-настоящему знаменует собой начало, людям надо бы бросать друг в друга не конфетти и не серпантин, а пригоршни свежескошенной травы.
Дедушка хмыкнул - что-то уж больно долгую философию развел! - встал, подошел к окну и высунулся в ласковый солнечный свет. Так и есть: Форестер, новый жилец, молодой газетчик, как раз заканчивает ряд.
- Доброе утро, мистер Сполдинг!
- Так ее, хорошенько, Билл! - с жаром крикнул дедушка и вскоре уже сидел внизу и уплетал приготовленный бабушкой завтрак; широкое окно было раскрыто, и жужжанье косилки словно подпевало завтраку.
- От этой косилки на душе становится спокойнее, - заметил дедушка. - Ты только послушай!
- Теперь уж недолго нам ее слушать, - отозвалась бабушка и поставила на стол горку пшеничных лепешек. - Билл Форестер посеет сегодня новый сорт травы, ее не надо будет косить. Не помню, как там она называется, но она как вырастет, сколько нужно, так сама и остановится и больше не растет.
Дедушка с изумлением уставился на жену.
- Довольно глупая шутка, - сказал он наконец.
- Иди, посмотри сам. Билл Форестер говорит, это земле на пользу, - сказала бабушка. - Он уже привез новые семена, они сложены за домом в маленьких корзинках. Нужно в разных местах вырыть ямки и засыпать туда семена. К концу года новая трава убьет всю старую, и тогда можешь продавать свою косилку, она тебе больше не понадобится.
Дедушка сорвался со стула и мигом выскочил во двор. Билл Форестер остановил косилку и, жмурясь от солнца, с улыбкой подошел к нему.
- Вот так-то, - сказал он. - Вчера купил новые се мена. Дай, думаю, засею вам лужайку, пока я свободен.
- А меня почему не спросили? Лужайка-то все-таки моя! - закричал дедушка.
- Я думал, вы будете довольны, мистер Сполдинг.
- Ничего я не доволен. Покажите мне эту чертову траву.
Они стояли возле маленьких четырехугольных корзинок с новомодными семенами. Дедушка подозрительно потыкал в одну из них носком башмака.
- По-моему, это самая обыкновенная трава. А вы уверены, что вас не надули?
- Я в Калифорнии видел, как она растет. Вот настолько вырастет - и все. Если только она приживется в здешнем климате, нам уже на будущий год не придется каждую неделю подстригать лужайку.
- В том-то и беда с вашим поколением, - сказал дедушка. - Мне стыдно за вас, Вилл, а еще журналист! Вы готовы уничтожить все, что есть на свете хорошего. Только бы тратить поменьше времени, поменьше труда, вот чего вы добиваетесь. - Он непочтительно пнул корзинку ногой. - Вот поживете с мое, тогда поймете, что мелкие радости куда важнее крупных. Рано утром по весне прогуляться пешком не в пример лучше, чем катить восемьдесят миль в самом роскошном автомобиле; а знаете почему? Потому, что все вокруг благоухает, все растет и цветет. Когда идешь пешком, есть время оглядеться вокруг, заметить самую малую красоту. Я понимаю, сейчас вам хочется охватить все сразу, и это, наверно, естественно, это свойственно молодости. Но газетчику надо уметь видеть и мелкий виноград, а не только огромные арбузы. Вам подавай целый скелет, а с меня довольно и отпечатков пальцев; что ж, тоже понятно. Сейчас мелочи кажутся вам скучными, но, может, вы просто еще не знаете им цены, не умеете находить в них вкус? Дай вам волю, вы бы издали закон об устранении всех мелких дел, всех мелочей. Но тогда вам нечего было бы делать в перерыве между большими делами и пришлось бы до исступления придумывать себе занятие, чтобы не сойти с ума. Так уж лучше поучились бы кое-чему у самой природы. Подстригать траву и выпалывать сорняки - тоже одна из радостей жизни, сынок.
Билл Форестер ласково улыбнулся старику.
- Знаю, знаю, - сказал дедушка. - Я становлюсь слишком болтливым.
- В жизни никого не слушал с таким удовольствием.
- Тогда продолжим лекцию. Куст сирени лучше орхидей. И одуванчики тоже, и чертополох. А почему? Да потому, что они хоть ненадолго отвлекают человека, уводят его от людей и города, заставляют попотеть и возвращают с небес на землю. И уж когда ты весь тут и никто тебе не мешает, хоть ненадолго остаешься наедине с самим собой и начинаешь думать, один, без посторонней помощи. Когда копаешься в саду, самое время пофилософствовать. Никто об этом не догадывается, никто тебя не обвиняет, никто и не знает ничего, а ты становишься заправским философом - эдакий Платон среди пионов, Сократ, который сам себе выращивает цикуту. Тот, кто тащит на спине по своей лужайке мешок навоза, сродни Атласу, у которого на плечах вращается земной шар. Сэмюэл Сполдинг, эсквайр, сказал однажды: «Копая землю, покопайся у себя в душе». Вертите лопасти этой косилки, Вилл, и да оросит вас живительная струя Фонтана юности. Лекция окончена. Кроме того, изредка очень пользительно отведать зелени одуванчиков.
- А вы давно ели зелень одуванчиков на ужин, сэр?
- Не будем уточнять.
Билл кивнул и легонько стукнул ближайшую корзинку носком башмака.
- Так вот, насчет этой травы. Я еще не все вам сказал. Она растет так густо, что наверняка заглушит и клевер, и одуванчики.
- Господи помилуй! Значит, уже на будущий год мы останемся без вина из одуванчиков? И ни одной пчелы над лужайкой? Да вы просто с ума сошли! Послушайте, сколько вы заплатили за эти семена?
- Доллар корзинка. Я купил десять штук вам в подарок.
Дедушка полез в карман, вытащил старомодный длинный кошелек, отстегнул серебряную застежку и извлек три бумажки по пять долларов.
- Билл, вы только что совершили превыгодную сделку - заработали пять долларов. Извольте сейчас же отправить всю эту чересчур прозаическую траву в овраг, на помойку, - словом, куда хотите, только покорнейше прошу, не сейте ее у меня во дворе. Я знаю, у вас самые похвальные намерения, но я все-таки уже достиг весьма почтенного возраста и с моими желаниями не грех считаться в первую очередь.
- Хорошо, сэр. - Билл нехотя сунул деньги в карман.
- Вот что, Билл: вы просто посеете эту новую траву когда-нибудь в другой раз. Как только я помру, на другой же день можете перекопать эту чертову лужайку. Ну как, хватит у вас терпения подождать еще лет пять-шесть, чтобы старый болтун успел отдать концы?
- Уж будьте уверены, подожду, - сказал Билл.
- Сам не знаю, как вам объяснить, но для меня жужжанье этой косилки - самая прекрасная мелодия на свете, в ней вся прелесть лета, без нее я бы ужасно тосковал, и без запаха свежескошенной травы тоже.
Билл нагнулся и поднял с земли корзинку.
- Я пошел к оврагу.
- Вы славный юноша и все понимаете, я уверен, из вас получится блестящий и умный репортер, - сказал дедушка, помогая ему поднять корзинку. - Я вам это предсказываю!
Прошло утро, наступил полдень. После обеда дедушка поднялся к себе, немного почитал Уиттира[3] и крепко уснул. Когда он проснулся, было три часа, в окна вливался яркий и веселый солнечный свет. Дедушка лежал в кровати и вдруг вздрогнул - с лужайки доносилось прежнее, знакомое, незабываемое жужжанье.
- Что это? - сказал он. - Кто-то косит траву! Но ведь ее только сегодня утром скосили!
Он еще послушал. Да, конечно, это жужжит косилка - мерно, неутомимо.
Дедушка выглянул в окно и ахнул.
- Да ведь это Билл! Эй, Билл Форестер! Вам что, солнце ударило в голову? Вы косите уже скошенную траву!
Билл поднял голову, простодушно улыбнулся и помахал рукой.
- Знаю. Но, кажется, утром я работал не очень чисто.
Дедушка еще добрых пять минут нежился в кровати, и с лица его не сходила улыбка, а Билл Форестер все шагал с косилкой - на север, на восток, на юг и наконец на запад, и из-под косилки весело бил душистый зеленый фонтан."
Оказывается, что
"Свежескошенная трава пахнет цис-3-гексенил-ацетатом и транс-2-гексеналом. Эти летучие соединения образуются при механическом повреждении травы (и контакте с кислородом) в результате сложной биохимической цепочки, как побочные продукты процесса расщепления жиров. Они и их производные «участвуют» в аромате сока свежих яблок, а в современном пищевом производстве их используют, чтобы придать «химическим» леденцам «натуральный», свежий аромат. Пахучие вещества, привлекательные тем, что ассоциированы с едой, называются пищевыми аттрактантами (от латинского attractant - притягивающий). Они, как и большинство запаховых сигналов, распознаются древнейшими отделами человеческого мозга, сформированными на заре эволюции. Иначе говоря, когда пахнет свежескошенной травой, все мы делаемся «немножечко лошади»." - http://bozon-higgsa.ru/biologiya/pochemu-myi-lyubim-zapah-svezheskoshennoy-travyi/
Совершенно не романтические названия пахучих веществ :))) Но я все равно их не запомню :)))
Австралийские ученые пришли к выводу, что запах свежескошенной травы дает ощущение счастья, улучшает память и так далее, потому что действует положительно на определенные отделы нашего мозга - http://www.health-ua.org/news/6108.html
А еще я сейчас читаю "Вино из одуванчиков", Брэдбери. И вот отрывок в тему :)))
"Дедушка улыбнулся во сне.
Он почувствовал эту улыбку, удивился ей - и прогнулся. Полежал немного, прислушался к себе - и понял, откуда она взялась.
Ибо он услышал нечто гораздо более важное, нежели пенье птиц или шелест молодой листвы. Каждый год наступал день, когда он вот так просыпался и ждал этого звука, который означал, что теперь-то уж лето началось по-настоящему. Оно начиналось вот в такое утро, когда кто-нибудь из домочадцев или гостей, племянник, сын или внук, выходил на лужайку под его окном и металлические ножи и спицы, кружа и звеня по душистой летней траве, прилежно обегали ее по краям - на север, на восток, на юг, на запад, описывая все меньшие и меньшие квадраты. Косилка звонко стрекотала, из-под ножей брызгали головки клевера, редкие золотые искры уцелевших после сбора одуванчиков, муравьи, палочки, камешки, остатки прошлогоднего празднования Четвертого июля - обгорелые шутихи и кусочки трута, но главное - за ней стлался прохладный, чистый поток сочной зеленой травы. Дедушке уже представлялось, как она щекочет его ноги, охлаждает разгоряченное лицо, наполняет ноздри извечным ароматом вновь родившегося лета и обещает: да, мы все - ВСЕ! - проживем еще целый год.
Великое чудо - косилка, говорил себе дедушка. Какой это дурак выдумал, что новый год начинается первого января? Надо было поставить дозорных караулить рост травы на миллионах лужаек Иллинойса, Огайо или Айовы - и как заметят, что она созрела для сенокоса, в то самое утро вместо фейерверков, фанфар и криков пусть начинается великая бурная симфония косилок, срезающих свежие травы на необъятных луговых просторах. В тот единственный день в году, который по-настоящему знаменует собой начало, людям надо бы бросать друг в друга не конфетти и не серпантин, а пригоршни свежескошенной травы.
Дедушка хмыкнул - что-то уж больно долгую философию развел! - встал, подошел к окну и высунулся в ласковый солнечный свет. Так и есть: Форестер, новый жилец, молодой газетчик, как раз заканчивает ряд.
- Доброе утро, мистер Сполдинг!
- Так ее, хорошенько, Билл! - с жаром крикнул дедушка и вскоре уже сидел внизу и уплетал приготовленный бабушкой завтрак; широкое окно было раскрыто, и жужжанье косилки словно подпевало завтраку.
- От этой косилки на душе становится спокойнее, - заметил дедушка. - Ты только послушай!
- Теперь уж недолго нам ее слушать, - отозвалась бабушка и поставила на стол горку пшеничных лепешек. - Билл Форестер посеет сегодня новый сорт травы, ее не надо будет косить. Не помню, как там она называется, но она как вырастет, сколько нужно, так сама и остановится и больше не растет.
Дедушка с изумлением уставился на жену.
- Довольно глупая шутка, - сказал он наконец.
- Иди, посмотри сам. Билл Форестер говорит, это земле на пользу, - сказала бабушка. - Он уже привез новые семена, они сложены за домом в маленьких корзинках. Нужно в разных местах вырыть ямки и засыпать туда семена. К концу года новая трава убьет всю старую, и тогда можешь продавать свою косилку, она тебе больше не понадобится.
Дедушка сорвался со стула и мигом выскочил во двор. Билл Форестер остановил косилку и, жмурясь от солнца, с улыбкой подошел к нему.
- Вот так-то, - сказал он. - Вчера купил новые се мена. Дай, думаю, засею вам лужайку, пока я свободен.
- А меня почему не спросили? Лужайка-то все-таки моя! - закричал дедушка.
- Я думал, вы будете довольны, мистер Сполдинг.
- Ничего я не доволен. Покажите мне эту чертову траву.
Они стояли возле маленьких четырехугольных корзинок с новомодными семенами. Дедушка подозрительно потыкал в одну из них носком башмака.
- По-моему, это самая обыкновенная трава. А вы уверены, что вас не надули?
- Я в Калифорнии видел, как она растет. Вот настолько вырастет - и все. Если только она приживется в здешнем климате, нам уже на будущий год не придется каждую неделю подстригать лужайку.
- В том-то и беда с вашим поколением, - сказал дедушка. - Мне стыдно за вас, Вилл, а еще журналист! Вы готовы уничтожить все, что есть на свете хорошего. Только бы тратить поменьше времени, поменьше труда, вот чего вы добиваетесь. - Он непочтительно пнул корзинку ногой. - Вот поживете с мое, тогда поймете, что мелкие радости куда важнее крупных. Рано утром по весне прогуляться пешком не в пример лучше, чем катить восемьдесят миль в самом роскошном автомобиле; а знаете почему? Потому, что все вокруг благоухает, все растет и цветет. Когда идешь пешком, есть время оглядеться вокруг, заметить самую малую красоту. Я понимаю, сейчас вам хочется охватить все сразу, и это, наверно, естественно, это свойственно молодости. Но газетчику надо уметь видеть и мелкий виноград, а не только огромные арбузы. Вам подавай целый скелет, а с меня довольно и отпечатков пальцев; что ж, тоже понятно. Сейчас мелочи кажутся вам скучными, но, может, вы просто еще не знаете им цены, не умеете находить в них вкус? Дай вам волю, вы бы издали закон об устранении всех мелких дел, всех мелочей. Но тогда вам нечего было бы делать в перерыве между большими делами и пришлось бы до исступления придумывать себе занятие, чтобы не сойти с ума. Так уж лучше поучились бы кое-чему у самой природы. Подстригать траву и выпалывать сорняки - тоже одна из радостей жизни, сынок.
Билл Форестер ласково улыбнулся старику.
- Знаю, знаю, - сказал дедушка. - Я становлюсь слишком болтливым.
- В жизни никого не слушал с таким удовольствием.
- Тогда продолжим лекцию. Куст сирени лучше орхидей. И одуванчики тоже, и чертополох. А почему? Да потому, что они хоть ненадолго отвлекают человека, уводят его от людей и города, заставляют попотеть и возвращают с небес на землю. И уж когда ты весь тут и никто тебе не мешает, хоть ненадолго остаешься наедине с самим собой и начинаешь думать, один, без посторонней помощи. Когда копаешься в саду, самое время пофилософствовать. Никто об этом не догадывается, никто тебя не обвиняет, никто и не знает ничего, а ты становишься заправским философом - эдакий Платон среди пионов, Сократ, который сам себе выращивает цикуту. Тот, кто тащит на спине по своей лужайке мешок навоза, сродни Атласу, у которого на плечах вращается земной шар. Сэмюэл Сполдинг, эсквайр, сказал однажды: «Копая землю, покопайся у себя в душе». Вертите лопасти этой косилки, Вилл, и да оросит вас живительная струя Фонтана юности. Лекция окончена. Кроме того, изредка очень пользительно отведать зелени одуванчиков.
- А вы давно ели зелень одуванчиков на ужин, сэр?
- Не будем уточнять.
Билл кивнул и легонько стукнул ближайшую корзинку носком башмака.
- Так вот, насчет этой травы. Я еще не все вам сказал. Она растет так густо, что наверняка заглушит и клевер, и одуванчики.
- Господи помилуй! Значит, уже на будущий год мы останемся без вина из одуванчиков? И ни одной пчелы над лужайкой? Да вы просто с ума сошли! Послушайте, сколько вы заплатили за эти семена?
- Доллар корзинка. Я купил десять штук вам в подарок.
Дедушка полез в карман, вытащил старомодный длинный кошелек, отстегнул серебряную застежку и извлек три бумажки по пять долларов.
- Билл, вы только что совершили превыгодную сделку - заработали пять долларов. Извольте сейчас же отправить всю эту чересчур прозаическую траву в овраг, на помойку, - словом, куда хотите, только покорнейше прошу, не сейте ее у меня во дворе. Я знаю, у вас самые похвальные намерения, но я все-таки уже достиг весьма почтенного возраста и с моими желаниями не грех считаться в первую очередь.
- Хорошо, сэр. - Билл нехотя сунул деньги в карман.
- Вот что, Билл: вы просто посеете эту новую траву когда-нибудь в другой раз. Как только я помру, на другой же день можете перекопать эту чертову лужайку. Ну как, хватит у вас терпения подождать еще лет пять-шесть, чтобы старый болтун успел отдать концы?
- Уж будьте уверены, подожду, - сказал Билл.
- Сам не знаю, как вам объяснить, но для меня жужжанье этой косилки - самая прекрасная мелодия на свете, в ней вся прелесть лета, без нее я бы ужасно тосковал, и без запаха свежескошенной травы тоже.
Билл нагнулся и поднял с земли корзинку.
- Я пошел к оврагу.
- Вы славный юноша и все понимаете, я уверен, из вас получится блестящий и умный репортер, - сказал дедушка, помогая ему поднять корзинку. - Я вам это предсказываю!
Прошло утро, наступил полдень. После обеда дедушка поднялся к себе, немного почитал Уиттира[3] и крепко уснул. Когда он проснулся, было три часа, в окна вливался яркий и веселый солнечный свет. Дедушка лежал в кровати и вдруг вздрогнул - с лужайки доносилось прежнее, знакомое, незабываемое жужжанье.
- Что это? - сказал он. - Кто-то косит траву! Но ведь ее только сегодня утром скосили!
Он еще послушал. Да, конечно, это жужжит косилка - мерно, неутомимо.
Дедушка выглянул в окно и ахнул.
- Да ведь это Билл! Эй, Билл Форестер! Вам что, солнце ударило в голову? Вы косите уже скошенную траву!
Билл поднял голову, простодушно улыбнулся и помахал рукой.
- Знаю. Но, кажется, утром я работал не очень чисто.
Дедушка еще добрых пять минут нежился в кровати, и с лица его не сходила улыбка, а Билл Форестер все шагал с косилкой - на север, на восток, на юг и наконец на запад, и из-под косилки весело бил душистый зеленый фонтан."