Про Денискины рассказы
Мы в субботу были с детьми в РАМТ, на "Денискиных рассказах".
Это очень, очень, очень хороший спектакль. Просто исключительный. Ему всего два месяца - премьера в конце сентября была. Такой нежный, такой любовный, такой бережный.
Для меня, и для мужа, и для детей книга - большая любовь, мы можем цитатами из нее разговаривать. Это - одна из тех вещей, которые связывают нас с детьми, дают нам общую культурную основу, позволяют нам быть общностью. Нашу национальную принадлежность определяют, кстати, тут мне подумалось. Такие книги, спектакли, фильмы - это, собственно, то, ради чего мы тут остались, чтобы дети были русскими через вот это.
Конечно, я шла с некоторым опасением - что-то сделают из моей книги? И совершенно зря. Потому что, наверное, автор инсценировки - Ксения Драгунская. Которая, ага, совершенно крышесносная вещь, та самая "Сестра моя Ксения". Про которую - вот этот мой самый, наверное, любимый кусок детской литературы ever: (каким зрячим надо быть к своим детям, чтобы увидеть, разглядеть именно этот момент?):
"Но когда стали купать, у нее такой сделался испуганный вид, что вот, люди добрые, смотрите: родные отец и мать сейчас утопят дочку, и она пяткой поискала и нашла дно, оперлась и только тогда немного успокоилась, лицо стало чуть поровней, не такое несчастное, и она позволила себя поливать, но все-таки еще сомневалась, вдруг папа даст ей захлебнуться…
И я тут вовремя подсунулся под мамин локоть и дал Ксеньке свой палец и, видно, угадал, сделал, что надо было, она за мой палец схватилась и совсем успокоилась. Так крепко и отчаянно ухватилась девчонка за мой палец, просто как утопающий за соломинку. И мне стало ее жалко от этого, что она именно за меня держится, держится изо всех сил своими воробьиными пальчиками, и по этим пальцам чувствуется ясно, что это она мне одному доверяет свою драгоценную жизнь и что, честно говоря, все это купание для нее мука, и ужас, и риск, и угроза, и надо спасаться: держаться за палец старшего, сильного и смелого брата.
И когда я обо всем этом догадался, когда я понял наконец, как ей трудно, бедняге, и страшно, я сразу стал ее любить."
Это очень, очень, очень хороший спектакль. Просто исключительный. Ему всего два месяца - премьера в конце сентября была. Такой нежный, такой любовный, такой бережный.
Для меня, и для мужа, и для детей книга - большая любовь, мы можем цитатами из нее разговаривать. Это - одна из тех вещей, которые связывают нас с детьми, дают нам общую культурную основу, позволяют нам быть общностью. Нашу национальную принадлежность определяют, кстати, тут мне подумалось. Такие книги, спектакли, фильмы - это, собственно, то, ради чего мы тут остались, чтобы дети были русскими через вот это.
Конечно, я шла с некоторым опасением - что-то сделают из моей книги? И совершенно зря. Потому что, наверное, автор инсценировки - Ксения Драгунская. Которая, ага, совершенно крышесносная вещь, та самая "Сестра моя Ксения". Про которую - вот этот мой самый, наверное, любимый кусок детской литературы ever: (каким зрячим надо быть к своим детям, чтобы увидеть, разглядеть именно этот момент?):
"Но когда стали купать, у нее такой сделался испуганный вид, что вот, люди добрые, смотрите: родные отец и мать сейчас утопят дочку, и она пяткой поискала и нашла дно, оперлась и только тогда немного успокоилась, лицо стало чуть поровней, не такое несчастное, и она позволила себя поливать, но все-таки еще сомневалась, вдруг папа даст ей захлебнуться…
И я тут вовремя подсунулся под мамин локоть и дал Ксеньке свой палец и, видно, угадал, сделал, что надо было, она за мой палец схватилась и совсем успокоилась. Так крепко и отчаянно ухватилась девчонка за мой палец, просто как утопающий за соломинку. И мне стало ее жалко от этого, что она именно за меня держится, держится изо всех сил своими воробьиными пальчиками, и по этим пальцам чувствуется ясно, что это она мне одному доверяет свою драгоценную жизнь и что, честно говоря, все это купание для нее мука, и ужас, и риск, и угроза, и надо спасаться: держаться за палец старшего, сильного и смелого брата.
И когда я обо всем этом догадался, когда я понял наконец, как ей трудно, бедняге, и страшно, я сразу стал ее любить."