Писать поперек линованной тетради - об Эдуарде Бормашенко
Процент безупречно пишущих на кириллице по отношению к миллиону "русских" евреев в Израиле - зашкаливает сам по себе. Сужу об этом со всей уверенностью даже по небольшой выборке: то бишь, по блогам своих израильских френдов, которые давно читаю с завистливой благодарностью.
Но в случае этого автора - Эдуарда Бормашенко, стилистический блеск его текстов -- это лишь одна сторона картины. При картезианской прозрачности, с большей плотностью мысли на единицу текста не пишет, кажется, больше никто.
Эдуард Бормашенко - израильский физик, еврейский теолог, русский эссеист.
Уже неслабо, да? Воистину, "и может собственных Платонов и быстрых разумов Невтонов" земля еврейская рождать.
Пишет Бормашенко о разном. Ну, если навскидку: О Тшуве, о Критерии Истины в Науке, о Благословении Одиночества. А еще о Толстом, Чехове, Алданове. Кроме того, что он руководит созданной им лабораторией полимеров в Ариэльском Университете, читает лекции, пестует аспирантов-физиков, он, и это главное, "правоверный иудей", то есть в Субботу, в отличие от многих из нас, комп у него выключен. Когда он успевает ТАК писать - умонепостижимо.
Но он успевает. Вот, например, к последнему Песаху он написал "пустячок" такой, в две неполных странички, который кончается так:
"...Антисемитизм - среди прочего питается ненавистью к вечности. Ты знаешь, что умрешь (и это единственное, что ты знаешь твердо), и видишь из окошка еврея, бегущего в синагогу, прикрывающего от дождя, нелепо отклячясь, сверток с талесом и тфилин. И знаешь, что он будет так бежать вечно; нет, это вынести невозможно.
Расположившиеся в вечности евреи всегда куда-то спешат. Им некогда. Именно поэтому мы, все же, часть Запада, ибо Запад, это, когда “времени нет”. На ненавистном мне Востоке времени - навалом. Восток не дорожит временем и потому не знает свободы, ибо свобода - измерение времени.
Для того чтобы жизнь не превратилась в дурной круговорот необходимо знать, что время нельзя удваивать (это любимая мысль Мераба Мамардашвили). Нельзя думать вот так: завтра наступит другое время, и любимая перестанет мне изменять, друзья и родина меня оценит. Этого не будет. Вот этот день и есть главный и возможно последний.
Мы соберемся за пасхальным столом, и будем задавать вечные вопросы. Математик Харди заметил, что математика располагается ближе всего к вечности, ибо знается с идеями. А идеи стареют медленнее, чем слова, поэтому математические теоремы переживут самые сладкозвучные стихи. Но еще медленнее устаревают вопросы. Кто ты? Где ты? Куда ты идешь? Ответы могут меняться и подозрительно быстро меняются, но время не властно над самими вопросами.
Внуки к концу Аггады заснут, зятья, двадцатый раз слушающие Аггаду, будут неумело скрывать скуку и усталость, клюя семитскими носами, а я буду думать о том, что трудно все-таки бегать наперегонки с вечностью. Мы будем читать Аггаду, и каждый найдет в ней свое, ибо найти можно лишь то, что искал."
Вот так он пишет, этот Бормашенко, кратко, до афористичности, и никогда, несмотря на свой профессорский статус, не важничая. К тому же, искусно избегая пафоса, пустых демагогических рассуждений и тоскливого наукообразия.
У него есть изумительная, по важности темы и глубине анализа, работа, (фамильярно именуемые им "тесктиками" или "пустячками"): "Авраам и Ноах: благословение одиночества". В ней как бы просто по пути разоблачается самое дикое и устойчивое заблуждение Gentile World о "еврейском грехе высокомерья (отчужденья) ". Прочитав этот небольшой шедевр в жанре эссеистики, как никогда раньше, осознаешь, что на самом-то деле у евреев перед Вс-вышним и миром есть лишь неограниченные обязанности, при минимуме прав. В этой работе, как и во всех других своих текстах, он незаметно и естественно переходит от общих, концептуальных положений к самым злободневным заботам нашего смердящего времени, к миру, сдающемуся на милость " марксизму, марихуане, исламу".
"Свобода, равенство, братство… Свобода, прорастающая из равенства, - свобода серости и бездарности, свобода говорения на партсобраниях, разучивания праведного гнева и вышагивания в дружных рядах. Совсем иная свобода, поднимается из ощущения обособленности и избранности, это свобода писать поперек линованной бумаги, свобода ощущать мир чужим и понимать его. Этой свободе в Университете так же нелегко, как и в парткоме. Призванным к ней не позавидуешь. Но подлинное братство - братство именно в этой свободе, свободе отчуждения.".
Автор этих строк один из немногих, кто всегда пишет "поперек линованной тетради". Поэтому читать его - наслаждение, хотя, порой и мучительное, если принять во внимание, что темами для "сердца горестных замет" он часто избирает тревожно-саднящее для всех нас.
Ну, понятно, теперь, что не читать Бормашенко в мире, где в основном соревнуются между собой "оттенки серого", это значит не любить себя. А у евреев это вообще строжайше запрещено. Так что, вот вам всем, и "эллинам и иудеям" , два каталога его статей.
http://www.proza.ru/avtor/bormashenko - избранное на проза.ру
http://berkovich-zametki.com/Avtory/Bormashenko.htm - каталог статей Бормашенко на религиозные и еврейские темы.
http://7iskusstv.com/Avtory/Bormashenko.php - здесь собраны его эссе о Толстом, Чехове, о Науке и о многом другом.