100 лет Борису Чичибабину : Я с родины не уезжал - за что ж ее лишен?
"...Пока наш взор следить готов за вихрем беличьим, всех наших бедствий и грехов редеет перечень".
Стою за правду в меру сил,
да не падёт пред ложью ниц она.
Как одиноко на Руси
без Галича и Солженицына.
Борис Чичибабин
«Честный поэт, но без тайны», - говорила Ахматова о поэте Винокурове. Эти слова, наверное, применимы и к Борису Чичибабину.
Александр Межиров пошел еще дальше, назвав Чичибабина «гениальным графоманом». Мнение это трудно оспорить. Да, и нужно ли?
Галич посвятил ему свой «Сто первый псалом» - «Я вышел на поиски Бога…», где кроме имени-фамилии указывает, что адресат песни "работает бухгалтером в трамвайно-троллейбусном парке города Харькова". Да, «хлеб свой насущный» Борис Алексеевич Чичибабин зарабатывал отнюдь не писанием стихов, однако, профессионалом его трудно назвать по иной причине. В его предельно искренних, и, непременно, социально окрашенных стихах, а скорее - поэтической публицистике, не было той непредсказуемой малости, той переливчатой магии и волшебства, которые, единственно, и отличают истинную поэзию от рифмованного высказывания...
Но, когда на отвальную в моей купчинской двушке собралось больше друзей, чем было в ней квадратных метров, и каждый должен был встать и сказать..., когда настала моя очередь, неожиданно для самой себя прочла «Выбор» мало кому известного тогда Бориса Чичибабина:
Не веря кровному завету,
Что так нельзя,
Ушли бродить по белу свету
Мои друзья.
Броня державного кордона -
Как решето.
Им светит Гарвард и Сорбонна,
Да нам-то что?...
В этом была очевидная нелепица. Ведь эти пронзительные, именно, что на отъезд строки они, остающиеся должны были прочесть мне, их, как тогда казалось, навеки покидающей. Но все уже были в приличном подпитии, и не заметив явной несообразности текста и роли, стали обнимать меня растрогано и слезно, когда, я, то и дело сглатывая перекрывающие горло спазмы, (ведь я уезжала, а они - оставались) добралась, наконец, до пронзительного финала:
...Нам не дано, склоняя плечи
Под ложью дней,
Гадать, кому придётся легче,
Кому трудней.
...Пускай опять обманет демон,
Сгорит свеча, -
Но только б знать, что выбор сделан
Не сгоряча.
С тех пор я читаю Чичибабина. «Памяти Твардовского», «Солженицыну», «Галичу», «Я вкус небытия вкусил своим горбом», «Отзовись мне, Россия, коль есть еще ты у меня!». Писал он и своей малой родине «С Украиной в крови я живу на земле Украины». Это сейчас в ходу. Но есть у него и другие стихи - «О родном языке». Ну, о русском, то бишь. О Пушкине, который «сердцу единственный выход из тьмы». Сегодня на его малой родине они были бы под запретом. А есть и вовсе поразительные своей провидческой силой строчки, в которых он из прошлого столетия сумел зорко прозреть реалии братоубийственного столкновения двух кровно близких ему народов:
…Не будет нам крова в Харькове,
Где с боем часы стенные.
А будет нам кровохарканье,
Вражда и неврастения….
Борис Чичибабин родился в 1923-ом году, в Кременчуге, а школу окончил на родине художника Ильи Репина - в известном давними воинскими традициями городке Чугуеве Харьковской области, поскольку воспитывался в семье военнослужащего. В 1940 г. поступил на исторический факультет ХГУ, с начала войны служил на Закавказском фронте. В 1945 г. поступил на филологический факультет того же университета, но уже в июне 1946 г. был арестован и осужден на пять лет лагерей «за антисоветскую агитацию». Злую службу ему сослужила скоморошья припевка из нескольких сатирических куплетов с рефреном "Мать моя посадница". Самыми крамольными в них были строки:
Пропечи страну дотла
песня-поножовщина,
чтоб на землю не пришла
новая ежовщина!
Гой ты, мачеха-Москва,
всех обид рассадница!
Головою об асфальт,
мать моя посадница!
Автор этих куплетов полагал, что срок ему по тем временам выпал «смехотворный».
Два года, пока шло следствие, он провел в недоброй памяти московских узилищах - Лубянка, Бутырка, Лефортово. Остальное - отбывал в Вятлаге Кировской области. В 1951-ом вернулся в Харьков, где и книги у него потом выходили. Но вернувшись домой, вынужден был поступить на единственно доступные для бывшего политзэка бухгалтерские курсы и затем работать бухгалтером то в домоуправлении, то в грузовом автотаксомоторном парке. Его крошечная чердачная комната в самом центре Харькова сделалась центром притяжения андерграундной литературной братии, местом неофициальных поэтических сходок. К нему сюда приходили знакомиться бывшие харьковчане, навещавшие город: Борис Слуцкий, помогший с первой публикацией в журнале «Знамя» в 1958 г., Григорий Поженян, Григорий Левин, позже приезжал Евгений Евтушенко. Когда в 1963-ом начали выходить первые книжки, Чичибабин оставил бухгалтерскую работу ради куда более подходящего ему занятия. Около двух лет руководил он литературной студией, которая, хотя и была потом закрыта из-за «жуткой крамолы» - вечера, посвященного Пастернаку, стала, тем не менее, судьбоносной для поэта, к середине 60-х вошедшего в неразрешимый конфликт с «позорным веком». Гонимый и неприкаянный, он был близок тогда к самоубийству.
Я так устал. Мне стало всё равно.
Ко мне всего на три часа из суток
приходит сон, томителен и чуток,
и в сон желанье смерти вселено.
Мне книгу зла читать невмоготу,
а книга блага вся перелисталась.
О матерь Смерть, сними с меня усталость,
покрой рядном худую наготу…
.
Лиля Карась-Чичибабина, "Маргарита" поэта
Его спасла любовь молодой харьковчанки Лили Карась, посещавшей в начале 60-х ту самую литературную студию. Она не только дала ему спасительное, никогда раннее не испытанное чувство семейного очага, но и стала его музой, главным адресатом его любовной лирики. В тонком понимании поэзии она была ему ровней, сама писала стихи, а написанные ее поэтическим мэтром и возлюбленным, как Маргарита роман Мастера - знала наизусть.
И роковая для обоих встреча, как будто повторяя знаменитую сцену из этого романа, произошла на улице, где они случайно столкнувшись лицом к лицу, побрели рядом. Он, бесцельно и одиноко бродящий по городу, предложил проводить ее до дому, а по дороге зачитывал ее своими и чужими стихами…
...Три свечи горят на тризне,
три моста подожжены.
Трех святынь прошу у жизни:
Лили, лада, тишины.
С ней он возродился к новой жизни. С тех пор они не разлучались…
Теперь у него была «маленькая, но семья». И он снова устроился на конторскую работу в трамвайно-троллейбусное управление, где проработал почти четверть века. Какой горькой иронией, несмотря на налаженный быт и преданную ему до самой смерти «Маргариту», отзовется в его стихах унизительная необходимость ему, божьей милостью поэту, брести каждое утро на постылую службу:
Поэты были -
большие, лучшие.
Одних убили,
других замучили.
Их стих - богатый,
во взорах - молнии.
А я - бухгалтер,
чтоб вы запомнили!
В 1966 г. его приняли в Союз писателей СССР, а в 1973 г. исключили из него за “написание антисоветских стихов «Похороны Твардовского» «.
13 декабря 1987 года он впервые выступил в столичном Центральном Доме литераторов, прочитав свои яростные, небывалого накала антисталинские стихи "Не умер Сталин" (написанные еще в 1959-ом), что вызвало шквал несмолкающих оваций. Восстановили Чичибабина в СП в 1989 г. - как водится, при участии тех же лиц, что и исключали. В этом же году на фирме «Мелодия» выходит авторская, им начитанная пластинка «Колокол», а по Центральному телевидению показывают документальный фильм о нем.
Чичибабин и Евтушенко, Харьков 1989
Так что, в годы перестройки ему, наконец, было воздано по полной. К нему пришла, если не общенародная по евтушенковскому образцу слава, то широкая известность, далеко выходящая за пределы его родного Харькова. В 1990-ом он стал лауреатом Государственной премии СССР. Кстати, беспрецедентный факт: лауреатства поэт был удостоен за изданную за свой счет книгу стихотворений «Колокол».
Он участвует в работе общества «Мемориал», его награждают премией имени А. Сахарова «За гражданское мужество писателя». В Крыму в каждом сентябре наряду со шмелевскими, бунинскими и другими чтениями уже несколько лет проходят чтения чичибабинские.
Несмотря на оглушительный личный успех, шквал публикаций, долгожданные книги, зарубежные творческие поездки, премии и прочие блага - результаты перестройки Чичибабин не принял. Всей душой ненавидя сталинизм, и наследовавший ему бюрократический режим «развитого социализма», он не ужился и с тем, что пришло на смену старой идеологии, поскольку новая реальность показалось ему не менее подлой и ущербной. Только теперь идеалы человечности и братства попирались не «органами» и партячейками, а фантастически и в короткий срок обогатившимися в результате «распила» страны «новыми русскими», многие из которых, к его вящему изумлению, еще недавно были диссидентствующими интеллектуалами, людьми его круга. Кто прочел его горестный «Плач по утраченной родине», тому очевидно, что он не смог смириться с распадом страны, в которой вырос и за которую воевал, с нарастающим в ней разрушительным хаосом, на его глазах повергшим в нищету и отчаяние миллионы людей, не участвовавших в том самом «распиле».
С мороза душу в адский жар
впихнули голышом:
я с родины не уезжал -
за что ж ее лишен?
Доживи он до вполне благополучных 10-х годов следующего столетия - он увидел бы другую Россию, и, кто знает, возможно, написал бы другие стихи о родине.
Но он не дожил. Борис Алексеевич Чичибабин ушел 15 декабря 1994 года, на пороге своего 72-летия. Поэт похоронен на 2-м кладбище Харькова. Город почтил его память улицей Чичибабина и двумя мемориальными досками с его барельефом - на доме, где он жил и умер, и на улице, названной в его честь. Будем надеяться, что его земляки, пребывая в очередном раунде борьбы с потаенными врагами отечества, не собьют эту память о нем.
А мое любимое из Чичибабина - это недописанный, всего в четыре строки отрывок. В нем нет страстного социального накала, пронизывающего главный корпус его стихов. Но именно этими тихими строками вспоминается мне русский поэт Борис Алексеевич Чичибабин в дни его столетнего юбилея.
Я выменял память о дате и годе
на звон в поднебесной листве.
Не дяди и тети, а Данте и Гете
со мной в непробудном родстве.
Постскриптум:
В 1970-е годы среди крымских татар из уст в уста передавались стихи Чичибабина о трагедии изгнания их народа с родной земли: «Не Русь красу его раскрыла он сам в легендах просиял, не отлучить татар от Крыма, как от России россиян».
Может быть за то, что он всегда неукоснительно следовал максиме «Солидарность с оскорбленными - азбука человечности», особенным образом чтут его и евреи.
9 января 2023-го года, в день столетия Бориса Чичибабина, в синагоге немецкого города Фрайбург состоялся вечер памяти поэта, организованный еврейской общиной города. «Почему был выбран именно этот город?» -спросите вы, и будете правы. А потому, что летом 2022-го года вдову поэта вывезли из Харькова, и она в статусе беженки проживает нынче в Германии, в том самом городе Фрайбург, и сегодня делая все, от нее зависящее, для сохранения памяти своего Мастера.
В далеком 1946-ом он, идя верной дорогой апостола Павла с его «Посланием к Евреям», написал свое, чичибабинское, полное величайшего сочувствия и симпатии к «гонимому племени». У него было обостренное чувство «чужой беды», которую сегодня назвали бы эмпатией.
...Ничего, что нету надо лбами нимбов, -
Всех родней поэту те, кто здесь гоним был.
И не в худший день нам под стекло попала
Чаплина с Эйнштейном солнечная пара…
Не родись я Русью, не зовись я Борькой,
Не водись я с грустью золотой и горькой,
Не ночуй в канавах, счастьем обуянный,
Не войди я на́век частью безымянной
В русские трясины, в пажити и в реки, -
Я б хотел быть сыном матери-еврейки.
Хотел, и стал, женившись на Лиле*, - ну, не сыном, так зятем матери-еврейки!
Могила поэта в Харькове
* В 2008-ом году в московском журнале «Лехаим» было опубликовано интервью с вдовой поэта:
ЛИЛИЯ КАРАСЬ-ЧИЧИБАБИНА: ЗОЛОТАЯ И ГОРЬКАЯ ГРУСТЬ МЕЧТАТЕЛЯ (lechaim.ru)