старые циничные мысли
В связи с тем, что я писал вчера - о Постановлении от 30 мая, появилось желание вторично выложить старый, годичной давности, постинг, который я написал, когда появились первые признаки серьёзных перемен. Менять там ничего не надо.
Итак, есть основания думать, что в Северной Корее начались перемены. Пока эти перемены носят очень умеренный характер, и из вполне могут приостановить или откатить назад. Однако ж, процесс пошёл…
Общее направление возможных преобразований в Северной Корее представляется достаточно очевидным - строительство капитализма (или, если хотите, «рыночной экономики») по китайскому или, что примерно то же самое, по вьетнамскому образцу. Экономическая эффективность подобной модели хорошо доказана опытом Китая и Вьетнама.
Однако специфика Северной Кореи означает, что совсем прямолинейно проводить реформы китайского образца в КНДР крайне небезопасно. Существование поблизости куда более богатой свободной и демократической Южной Кореи является мощнейшим дестабилизирующим фактом (об этом я писал бессчетное количество раз, в частности, можно посмотреть здесь).
В этой связи северокорейские реформы, если они вообще будут иметь место, во многих отношениях будут отличаться от реформ китайских. Как представляется, эти отличия могут быть следующими (разумеется, речь тут идёт о моих - и некоторых коллег - гипотетических рассуждениях, которые я решил всё-таки зафиксировать). Так сказать, специфика северокорейской реформы.
Во-первых, ОСТОРОЖНОСТЬ. Реформаторы северокорейские должны будут двигаться к цели с куда большей осторожностью, чем двигались к ней реформаторы китайские. В свое время Дэн Сяо-пин сказал, что ему, дескать, пришлось переходить реку, нащупывая ногами камешки. В случае с Северной Кореей речь идет о переходе настоящего стремительного потока, а не той равнинной реки, через которую столь удачно переправились Дэн со товарищи.
Во-вторых, ПРОПАГАНДА. В условиях северокорейской специфики куда более важной является идеологически-пропагандистская или, если называть вещи своими именами, мозго-промывательская) деятельность. Понятно, что в Китае сейчас строят капитализм, неустанно клянясь верности социалистическим ценностям. То же самое придется делать и в Северной Корее, однако, как я недавно уже тут говорил, клясться в этой верности в Северной Корее надо куда громче, да и вообще идеологическая работа в реформирующейся Северной Корее будет, скорее всего, поставлена с кимирсеновской жесткостью - в противном случае стабильность страны окажется под угрозой. Короче говоря, ударно потрудившись день на стройках капитализма, северокорейцам придется, скорее всего, по вечерам отправляться на ежедневные собрания, где проводить часок-другой за изучением мудрых высказываний Высшего Руководителя Маршала Ким Чен Ына и глубоким изучением положений идей Чучхе.
В-третьих, ЖЕСТКИЙ КОНТРОЛЬ (и немного террора). Реформы в Северной Корее могут не сопровождаться политической либерализацией. В этом - отличие Северной Кореи от Китая, где за последние 20-30 лет произошло радикальное смягчение политического режима. Сейчас Китай более свободная страна, чем Советский Союз брежневских времен. Многое из того, что во времена Мао означало бы практически самоубийство, сейчас в Китае сходит с рук. Такой либерализм в реформируемой Северной Корее едва ли возможен. Скорее всего, правительство попытается закрутить гайки пожёстче, возможен даже откат к тому уровню репрессивности, который существовал при Великом Вожде Генералиссимусе Ким Ир Сене (при Киме в лагерях сидело политзаключенных 150-200 тысяч человек, сейчас их там примерно 80-100 тысяч).
В-четвертых (самое важное), СОЮЗ НОМЕНКЛАТУРЫ И НОВОЙ БУРЖУАЗИЕЙ. Северокорейскому руководству, номенклатурной элите важно заключить союз с местными предпринимателями, роль и влияние которых в последние 15 - 20 лет чрезвычайно возросли (в Северной Корее давно уже полу-частная экономика). Северокорейская новая буржуазия часто воспринимается как потенциальная угроза режиму. Отчасти это действительно так, но надо понимать, что и старая северокорейская элита (номенклатура) и новая северокорейская элита (рыночные деятели) имеют один общий очень важный интерес - и те, и другие заинтересованы в сохранении отдельной северокорейской государственности.
Представим северокорейскую предпринимательницу средней руки, тетушку лет 30, которой сейчас принадлежит пара магазинчиков, пара ресторанов (замаскированных под государственные) и, скажем, экспортно-импортная компания (формально не существующая), которая занимается ввозом бижутерии из Китая. При определённом - немалом - везении у этой барышни есть шансы со временем стать владелицей сети супермаркетов или, скажем, крупнейшей в Северной Корее производительницей бижутерии. Однако этот потенциал она может реализовать только в том случае, если на северокорейский рынок не войдёт крупный южнокорейский капитал. У её скромных лавочек нет никаких шансов превратиться в крупные супермаркеты, если им при этом придётся конкурировать с гигантскими южнокорейскими сетями, со всеми этими LotteMart и HomePlus. То же самое относится практически ко всему новому северокорейскому бизнесу. И в финансовом и в техническом отношении он просто не в состоянии конкурировать с южнокорейскими компаниями, если те получат более-менее неограниченный доступ на северокорейский рынок.
Иначе говоря, коллапс режима, который может привести к объединению страны под контролем Сеула, равно опасен и для нынешней северокорейской номенклатуры, которая при таком повороте дел потеряет власть, и для нынешней северокорейской буржуазии, которая при таком повороте дел потеряет собственность. Вопрос заключается в том, насколько это единство интересов осознается и номенклатурой и предпринимателями. По некоторым признакам (в детали вдаваться не буду) представляется, что это единство многие рыночные дельцы уже понимают или начинают понимать.
Поэтому проведение в Северной Корее реформ предусматривает, помимо всего прочего, и установление союза между правящей элитой и новой буржуазией. В Китае эту буржуазию во многом пришлось создавать на пустом месте (во многом из числа младшего поколения той же самой партийной элиты). В Северной Корее буржуазия уже есть, причем достаточно влиятельная. Союз номенклатуры с ней может помочь режиму как-то удержаться и уцелеть. Речь идёт о признании фактических прав собственности на частные предприятия (в надлежащей демагогической упаковке, конечно).
+++
Однако все равно есть немалые сомнения насчет того, помогут ли все вышеперечисленные меры, Внешнеполитическая ситуация крайне неблагоприятна. Дело тут, в первую очередь, в самом существовании невероятно богатой и успешной Южной Кореи, но немалую роль играет и отсутствие надежных союзников. В частности, для успешного проведения реформ необходимы деньги, а получить эти деньги неоткуда. Теоретически финансово-инвестиционную поддержку может оказать Китай, но есть основания полагать, что Си Цзиньпхин и его советники по корейским делам вовсе не горят желанием завалить Северную Корею кредитами, даже в том случае, если Корея послушается китайских советов и пойдёт по пути рыночных реформ. Без денег в условиях внешнего и, главное, внутреннего давления, сохранить режим (или, как они сами представители элиты будут описывать этот процесс, «сохранить северокорейскую государственность») будет чрезвычайно затруднительно. Поэтому шансы у северокорейских реформаторов невелики, тем не менее, некоторые шансы у них есть. Будем, как говорится, следить за развитием событий.
Итак, есть основания думать, что в Северной Корее начались перемены. Пока эти перемены носят очень умеренный характер, и из вполне могут приостановить или откатить назад. Однако ж, процесс пошёл…
Общее направление возможных преобразований в Северной Корее представляется достаточно очевидным - строительство капитализма (или, если хотите, «рыночной экономики») по китайскому или, что примерно то же самое, по вьетнамскому образцу. Экономическая эффективность подобной модели хорошо доказана опытом Китая и Вьетнама.
Однако специфика Северной Кореи означает, что совсем прямолинейно проводить реформы китайского образца в КНДР крайне небезопасно. Существование поблизости куда более богатой свободной и демократической Южной Кореи является мощнейшим дестабилизирующим фактом (об этом я писал бессчетное количество раз, в частности, можно посмотреть здесь).
В этой связи северокорейские реформы, если они вообще будут иметь место, во многих отношениях будут отличаться от реформ китайских. Как представляется, эти отличия могут быть следующими (разумеется, речь тут идёт о моих - и некоторых коллег - гипотетических рассуждениях, которые я решил всё-таки зафиксировать). Так сказать, специфика северокорейской реформы.
Во-первых, ОСТОРОЖНОСТЬ. Реформаторы северокорейские должны будут двигаться к цели с куда большей осторожностью, чем двигались к ней реформаторы китайские. В свое время Дэн Сяо-пин сказал, что ему, дескать, пришлось переходить реку, нащупывая ногами камешки. В случае с Северной Кореей речь идет о переходе настоящего стремительного потока, а не той равнинной реки, через которую столь удачно переправились Дэн со товарищи.
Во-вторых, ПРОПАГАНДА. В условиях северокорейской специфики куда более важной является идеологически-пропагандистская или, если называть вещи своими именами, мозго-промывательская) деятельность. Понятно, что в Китае сейчас строят капитализм, неустанно клянясь верности социалистическим ценностям. То же самое придется делать и в Северной Корее, однако, как я недавно уже тут говорил, клясться в этой верности в Северной Корее надо куда громче, да и вообще идеологическая работа в реформирующейся Северной Корее будет, скорее всего, поставлена с кимирсеновской жесткостью - в противном случае стабильность страны окажется под угрозой. Короче говоря, ударно потрудившись день на стройках капитализма, северокорейцам придется, скорее всего, по вечерам отправляться на ежедневные собрания, где проводить часок-другой за изучением мудрых высказываний Высшего Руководителя Маршала Ким Чен Ына и глубоким изучением положений идей Чучхе.
В-третьих, ЖЕСТКИЙ КОНТРОЛЬ (и немного террора). Реформы в Северной Корее могут не сопровождаться политической либерализацией. В этом - отличие Северной Кореи от Китая, где за последние 20-30 лет произошло радикальное смягчение политического режима. Сейчас Китай более свободная страна, чем Советский Союз брежневских времен. Многое из того, что во времена Мао означало бы практически самоубийство, сейчас в Китае сходит с рук. Такой либерализм в реформируемой Северной Корее едва ли возможен. Скорее всего, правительство попытается закрутить гайки пожёстче, возможен даже откат к тому уровню репрессивности, который существовал при Великом Вожде Генералиссимусе Ким Ир Сене (при Киме в лагерях сидело политзаключенных 150-200 тысяч человек, сейчас их там примерно 80-100 тысяч).
В-четвертых (самое важное), СОЮЗ НОМЕНКЛАТУРЫ И НОВОЙ БУРЖУАЗИЕЙ. Северокорейскому руководству, номенклатурной элите важно заключить союз с местными предпринимателями, роль и влияние которых в последние 15 - 20 лет чрезвычайно возросли (в Северной Корее давно уже полу-частная экономика). Северокорейская новая буржуазия часто воспринимается как потенциальная угроза режиму. Отчасти это действительно так, но надо понимать, что и старая северокорейская элита (номенклатура) и новая северокорейская элита (рыночные деятели) имеют один общий очень важный интерес - и те, и другие заинтересованы в сохранении отдельной северокорейской государственности.
Представим северокорейскую предпринимательницу средней руки, тетушку лет 30, которой сейчас принадлежит пара магазинчиков, пара ресторанов (замаскированных под государственные) и, скажем, экспортно-импортная компания (формально не существующая), которая занимается ввозом бижутерии из Китая. При определённом - немалом - везении у этой барышни есть шансы со временем стать владелицей сети супермаркетов или, скажем, крупнейшей в Северной Корее производительницей бижутерии. Однако этот потенциал она может реализовать только в том случае, если на северокорейский рынок не войдёт крупный южнокорейский капитал. У её скромных лавочек нет никаких шансов превратиться в крупные супермаркеты, если им при этом придётся конкурировать с гигантскими южнокорейскими сетями, со всеми этими LotteMart и HomePlus. То же самое относится практически ко всему новому северокорейскому бизнесу. И в финансовом и в техническом отношении он просто не в состоянии конкурировать с южнокорейскими компаниями, если те получат более-менее неограниченный доступ на северокорейский рынок.
Иначе говоря, коллапс режима, который может привести к объединению страны под контролем Сеула, равно опасен и для нынешней северокорейской номенклатуры, которая при таком повороте дел потеряет власть, и для нынешней северокорейской буржуазии, которая при таком повороте дел потеряет собственность. Вопрос заключается в том, насколько это единство интересов осознается и номенклатурой и предпринимателями. По некоторым признакам (в детали вдаваться не буду) представляется, что это единство многие рыночные дельцы уже понимают или начинают понимать.
Поэтому проведение в Северной Корее реформ предусматривает, помимо всего прочего, и установление союза между правящей элитой и новой буржуазией. В Китае эту буржуазию во многом пришлось создавать на пустом месте (во многом из числа младшего поколения той же самой партийной элиты). В Северной Корее буржуазия уже есть, причем достаточно влиятельная. Союз номенклатуры с ней может помочь режиму как-то удержаться и уцелеть. Речь идёт о признании фактических прав собственности на частные предприятия (в надлежащей демагогической упаковке, конечно).
+++
Однако все равно есть немалые сомнения насчет того, помогут ли все вышеперечисленные меры, Внешнеполитическая ситуация крайне неблагоприятна. Дело тут, в первую очередь, в самом существовании невероятно богатой и успешной Южной Кореи, но немалую роль играет и отсутствие надежных союзников. В частности, для успешного проведения реформ необходимы деньги, а получить эти деньги неоткуда. Теоретически финансово-инвестиционную поддержку может оказать Китай, но есть основания полагать, что Си Цзиньпхин и его советники по корейским делам вовсе не горят желанием завалить Северную Корею кредитами, даже в том случае, если Корея послушается китайских советов и пойдёт по пути рыночных реформ. Без денег в условиях внешнего и, главное, внутреннего давления, сохранить режим (или, как они сами представители элиты будут описывать этот процесс, «сохранить северокорейскую государственность») будет чрезвычайно затруднительно. Поэтому шансы у северокорейских реформаторов невелики, тем не менее, некоторые шансы у них есть. Будем, как говорится, следить за развитием событий.