ТВАРЬ.
"... Ты можешь рассказать людям правду, но они ни за что не поверят тебе, пока событие не случится. Пока не станет слишком поздно..."
Говард Лафкрафт
Остатки оранжево-красной листвы неугомонно шелестели на влажном ветру. Вот еще чуть-чуть и снова грянет дождь. Где-то вдали, за горами, уже давно сверкали молнии и доносились глухие раскаты грома. Даже сейчас, в полдень, на улице было слишком темно. Обычно такой мрак наступал ближе к ночи. Я недоверчиво бросил взгляд на часы - полдень. За последний месяц выпало такое количество осадков, что наше озеро и две реки совсем вышли из берегов и неслись теперь с бешеной скоростью, затопив близлежащие земли, стараясь наполнить своими грязевыми потоками самые удаленные части низины. Снова, как уже много недель подряд, крупные капли с шумом ударили о подоконник. Глубоко в небе раздался треск, росчерки молний быстро пробежали по тучам.
Небольшой городок сильно опустел. Многие в спешке покинули эти места. Подвалы и первые этажи давно затопило. У меня тоже наблюдалось некоторое количество воды, правда, всего в двух комнатах. Мой дом стоял на небольшом возвышении. Его восточная и частично южная стены были врезаны в скалу. Выступающие фасады дома были сделаны из каменных глыб моими далекими предками в конце 14 в. Со временем детали убранства обветшали, и некоторые из них пришлось реставрировать. Несколько угловых балясин единственного балкона тоже заменили. Предыдущие были сделаны из белого мрамора, но со временем он не выдержал влажного климата и выкрошился. Я заменил четыре балясины на бетонные. Для прочности внутрь была вставлена арматура. Снаружи их трудно было отличить от мраморных и мой дом выглядел как небольшой дворец. Горные породы над домом никогда не укреплялись, и теперь их эрозия представляла огромную опасность. Солнце, ветры и дожди, особенно последние, сделали свое дело. Все чаще случалось слышать звуки камнепада. Скалы стремительно размывало. В любой момент мог спуститься сель и нанести непоправимый урон строению. Один уже хлынул с северного плато, но прошел ниже моего дома. Все что ему попалось на пути, он унес с собой...
С недавних пор у меня появился четвероногий друг. Соседи, покидая в спешке городок, так и не смогли найти свою собаку , молодого рыжего лабрадора по кличке Треш. Известно, как животные боятся природных катаклизмов с громкими раскатами грома и всеобщей паникой. Я подобрал его еще в самом начале, полтора месяца назад, возле их дома. Пес вернулся и искал хозяев, истощенный и диковатый. Он не сразу принял меня за своего, но уныло поковылял вслед. С тех пор мы были неразлучны.
Я вышел на веранду. Подмокшие и разбухшие доски, брошенные мной, неприветливо скрипнули. Чтобы подняться на веранду снаружи, нужно преодолеть восемь ступеней, семь из них в данный момент находились под водой, исчезнув в мутной пучине всего два дня назад. Когда поднимался шквалистый северный ветер, кабинет и столовую затапливало. Что я ни делал, вода все равно просачивалась.
Воздух был свежим, холодным и сырым. Частые порывы ветра гнули гибкие деревья. Высокие исполины сопротивлялись, как могли, отчего стоял сильный треск. Огромное количество деревьев уже было повалено и неслось вместе с мутным потоком. Больше всех досталось маленьким ивам, периодически они совсем исчезали под водой. Было темно, как ночью, но все чаще темноту разрезал яркий свет с небес, после слышались глухие раскаты грома.
Я нехотя поплелся на чердак, чтобы достать надувную лодку. Лодка была старая, необходимо было проверить, не потрескалась ли резина и что там с мотором. Я принял твердое решение покинуть завтра эти забытые богом места. Запасы провизии подходили к концу, восполнять их было негде и нечем.
Этой ночью поспать не удалось. Камни сильно барабанили по крыше. Вторя им, затихая лишь на считанные секунды, снова всю ночь шел дождь. И вдобавок ко всему, Треш вел себя как-то подозрительно: часто скулил, лаял в темноту, потом забивался в угол. Я интуитивно связывал его странное поведение с погодными изменениями. Спустившись ранним утром в столовую, я увидел, что первый этаж затопило по щиколотку. Взяв заржавевшую от постоянной сырости банку тушенки, я пошел на второй этаж, чтобы согреть ее. Газовая плитка давно перекочевала в мою спальню. Электричество исчезло примерно с месяц назад, сразу после первых наводнений, которые шли одно за другим. Разделив свой скудный паек с четвероногим другом, я отправился на поиски аптечки. Найдя ее, тут же положил в сумку со всем необходимым.
Все было готово к отплытию. Но перед тем, как окончательно покинуть эти унылые места, я решил заехать за своим соседом, живущим на склоне одного из многочисленных плато в полумиле западнее меня. В этом месяце мы каждый вечер перемигивались сигнальными фонарями, но в последние два дня он не выходил на связь, что сильно тревожило. Выкинув лодку с крыльца и привязав ее к балясине, я бросил в нее сумку и поспешил за Трешем. Лодка неистово металась в потоке, она могла перевернуться в любой миг и все взятые с собой запасы и медикаменты пошли бы ко дну. Сопротивляющегося пса пришлось переносить в лодку на руках, так как вода на веранде поднялась уже почти по пояс. Посадив трясущуюся собаку в лодку, я на миг остановился. Ветер лизал мое щетинистое лицо, иногда обдавая колючей влагой из мельчайших капель, разбивающихся о перила веранды.
Окинув последним взглядом свои "хоромы", не зная наверняка, доведется ли еще когда-нибудь сюда вернуться, я запрыгнул в лодку. Взревел мотор, заглушаемый частыми раскатами грома. Ветер свистел в ушах, и лодка с трудом преодолевала крутые волны. Треш вжался в лодку, вздрагивая от каждого удара грома и треска молний. Он так и не смог привыкнуть к этим звукам.
Вырвавшись за ворота, мы взяли курс на запад, объезжая поваленные деревья, трупы домашних животных и всякий иной, несущийся нам на встречу хлам. Спустя уже несколько минут я сетовал, что не прихватил с собой поисковый фонарь, работающий без батарей. Чем дальше лодка отплывала от дома, тем темнее становилось вокруг. Ветер с дождем яростно хлестали меня по лицу. Я набросил на Треша брезент, оставив открытым только нос собаки. Преодолев четверть мили к западу, я начал различать домик соседа, едва видный во мраке. Глаза выхватили строение в свете молний, казалось, что оно обрушилось. Я добавил скорости и едва не врезался в громадный обломок какого-то дерева, в последний миг увернувшись от плывущей на меня с огромной скоростью деревяшки. Я направил лодку к входу в дом, но оказалось, что первый этаж под водой. Пришлось причалить к козырьку над входом. Он имел небольшой уклон, и одна треть тоже находилась в воде. Крыши и северного фасада небыло. В свете мелькавших молний дом выглядел зловеще. Пробравшись внутрь дома, я несколько раз окликнул друга по имени, освещая карманным фонариком помещения второго этажа. Через несколько секунд я понял, что забыл привязать лодку. Рванул обратно - лодки не было!
- Треш, Треш, - кричал я в темноту, беспомощно вглядываясь в ночь. Все было бесполезно, собака исчезла вместе с лодкой и моя душа заныла. Я понимал, что потерял друга навсегда...
Вдруг блеснула молния, и мне удалось различить, шагах в тридцати-сорока, дрейфующую лодку, которую беспощадно трепали волны и ветер. Было видно, как собака отчаянно металась в лодке. Собрав всю волю в кулак, я спрыгнул с козырька в бушующую мутную пучину вод, несущихся с бешеной скоростью в противоположную сторону. С трудом преодолевая препятствия в виде волн, ветра и разных предметов, на которые периодически натыкался, я греб изо всех сил, но меня все дальше относило от дома и лодки с Трешем. Взвизгнув еще раз, пес, возможно, от отчаяния прыгнул мне навстречу - до того, как его скрыла вода, я успел заметить его взлохмаченную спину. Сразу было понятно, что долго я не смогу противостоять потоку и выбьюсь из сил. Но просто необходимо было поймать моего пса в этой жуткой черной пучине. Внезапно меня с силой швырнуло на какой-то столб, сильно ударив об него плечом. С трудом отстегнув от брюк ремень, я привязал себя им к столбу, чтобы освободить руки. Что делать дальше я не представлял.
Всего в паре метров правее меня, со стремительно сокращающимся интервалом, с диким шумом разрезая воду падали камни, унося с собой в пучину все, что проплывало мимо. На несколько мгновений я потерял Треша из виду, но от сердца отлегло, когда я снова заметил пса. Однако радоваться было рано. Поток нес собаку к камнепаду, вытянутых рук не хватало. Увидев гигантскую волну я в последний миг успел набрать в легкие воздух и тут же оказался под водой на, как мне показалось тогда, целую вечность. Последнее, что я успел заметить перед погружением, как собаку закрутило в водовороте, всего в метрах пяти от меня. Снова вынырнув, я как можно дальше вытянул руки. В ту же секунду что-то острием вонзилось мне в правую руку и чуть не оторвало кисть. Это был кусок ветхой и разбухшей ротанговой рамы. Она-то и распорола мне руку. Мгновенно сориентировавшись и превознимогая адскую боль, я схватил раму и выставил ее правее от себя, чтобы поймать собаку, но поймал огромную ветку. Она на доли секунды застряла в моих сетях и, сделав огромную дырку, понеслась дальше. Увидев Треша я понял, что силы вот-вот покинут его. Он барахтался в ледяной воде, пытался справиться с несущим его потоком, то исчезая под водой, то выныривая. Вот он достиг моей рамы, но, не выдержав веса большого пса, рама треснула и ее верхняя часть отломалась. Я сделал сильный рывок по направлению к себе и поймал левой рукой лапу Треша. Шерсть была мокрой - он тут же выскользнул. Не помня себя от отчаяния и все еще борясь с этим кошмаром я из последних сил, резким движением вернул остатки рамы на расстояние вытянутой руки. Не зная наверняка, спасет ли это моего пса во второй раз....
На сей раз я громко крикнул - "Апорт" - и Треш инстинктивно схватился зубами за раму. В тот же миг она треснула пополам и разлетелась на куски. За секунду до этого я успел схватить собаку за ошейник и с неимоверным усилием подтянуть к себе. Мы колыхались посреди стремительно несущегося потока. Я держал изо всех сил пса, забыв про раненую руку, ремень держал меня - спасения небыло. Никто не мог нас здесь найти. Слезы наполнили мои уставшие глаза, и я прижал Треша к груди, как ребенка, а он с благодарностью приник ко мне. Нужно было решить, ЧТО делать дальше? И решать необходимо было быстро - любое из поваленных деревьев, несущихся в потоке, могло раздавить нас в лепешку мгновенно. Я принял решение, и оно далось мне с трудом, но другого выхода я не видел. Нужно было покинуть спасительный столб, привязать Треша к себе и отдаться на милость потоку. Я старался действовать быстро и аккуратно. Пришлось взять собачий ошейник в зубы, стараясь держать морду обессилевшего пса над водой. Я расстегнул свою широкую ветровку, подался вперед и перекинул через себя пса в появившийся за спиной "карман". После чего туго затянул на поясе края и крепко завязал на несколько узлов. Треш исхудавший, но крупный, не умещался целиком за моей спиной и наши головы находились на одном уровне. Пора было действовать дальше, но боль в руке начинала быть нестерпимой. Я потянулся вниз к боковому карману на брюках и достал левой рукой охотничий нож. Потом кое-как отрезал кусок правого рукава и наспех перебинтовал истекающую кровью ладонь.
Зажмурившись, как в детстве, когда было страшно, я резанул ножом ремень... И сразу все, что было раньше, перестало иметь смысл... не важно кто ты в этой жизни, если не ты управляешь ею!
Мутный поток, бурля и закручивая, нес нас с бешеной скоростью в неизведанную темноту... Чувствуя, что постепенно коченею, я прилагал все усилия, чтобы двигаться активнее. Необходимо продержаться как можно дольше. Вода была менее десяти градусов, и значит, в запасе было около полутора часов. Я боялся, что не продержусь и часа. Потеряв счет времени, мы неслись вниз по течению, больная рука онемела и боль прошла. Ноги тоже переставали слушаться. Через некоторое время мне удалось зацепиться за проплывающее мимо бревно, скорость передвижения в мутном потоке заметно увеличилась. Я огляделся, пытаясь понять, куда мы движемся и, обернувшись, с ужасом увидел, как в нашу сторону на огромной скорости плывет грузовик. Кузов грузовика был с деревянными реечными ограждениями. Тогда мне показалась хорошей идея влезть внутрь. Я резко оттолкнулся вправо от бревна, за миг до того, как в него врезался грузовик. Меня слегка задело по лицу зеркалом заднего вида. Видимо щека разбилась в кровь, кожу начало саднить и стягивать. Но я не обращал на это внимания. Мне удалось, с огромным трудом превозмогая боль, схватиться за рейку кузова. И еще некоторое время плыть рядом, держась за машину, планируя как в нее лучше забраться с таким грузом за спиной. Все еще держась за перекладину, я нащупал ногой место между кабиной и кузовом, и слегка подтянулся, заглянув внутрь. Там было пусто, стекла отсутствовали. В крыше кабины зияли четыре огромные дырки, величиной с арбуз и много мелких дырочек - будто ее хотели вскрыть гигантским консервным ножом. Но то, что находилось на стенах кабины, удивило меня еще больше. Все помещение внутри было покрыто каким-то гелем или слизью, которая отвратительно пахла. Сунув голову в кабину, я сразу почувствовал едкий, резкий запах, глаза начало щипать. В ярком блеске молний, эти сгустки показались мне зелеными. Что бы это могло быть я, разумеется, не знал.
Выбравшись из воды я сразу ощутил давящий на мою спину вес собаки. Перекинул ногу через борт и наконец-то оказался внутри кузова. Теперь необходимо было как-то согреться. Лежа на боку я развязал ветровку. Треш не подавал признаков жизни. Моя душа сжалась от мысли, что я мог его потерять. Единственное живое существо на много миль! Массаж лап ни к чему не привел. Я, не сдерживаясь в выражениях, стал энергично давить на его грудную клетку с равными интервалами. Никогда время еще так не тянулось, как сейчас, но он очухался, съежился и задрожал. Пес сильно замерз. Кузов постоянно захлестывали волны, и тут же почти все выливалось обратно в поток. Все мои скудные запасы остались в сумке, в моей лодке, которая находилась теперь неизвестно где. Я из последних сил взял Треша на руки. Но все равно на мокром, пронизывающем ветру шансов согреться небыло. Иногда машину бросало из стороны в сторону, особенно когда наше временное прибежище натыкалось на большие предметы или трупы рогатого скота, принесенные селем сюда, с полей, на плато.
Я не знал, сколько мы дрейфовали. Сель сильно петлял, то впадал в реку, то перебивал ее природное течение и в самом неподходящем месте проделывал свой курс. И здесь, в самом разгаре нашего пути, меня посетила странная слуховая галлюцинация. Ветер свистел и завывал в ушах, на такой бешеной скорости мы во что-то врезались. Хотя удар не был жестким, кабину все равно смяло, как консервную банку. Я услышал непонятный то ли рев, то ли рык. Подобного звука раньше я никогда не слышал и понимаю, что описать его будет невозможно... Он был настолько яростен и громок, что мои барабанные перепонки едва выдержали такой натиск децибелов. Потом в ушах еще долго стоял звон. Наступила минутная зловещая тишина. Я никогда бы не смог понять, что способно воспроизвести на свет такой звук, от которого в жилах стыла кровь. Поэтому на ум пришло только одно объяснение - галлюцинация. Конечно от такого постоянного эмоционального напряжения может произойти еще и не то, ведь сама ситуация граничила с безумием. Но Треш что-то почувствовал. С тех пор, как в моих ушах прозвенел этот звериный рык, он не умолкал ни на минуту, захлебываясь хриплым лаем. Его мокрая шерсть встала дыбом, он из последних сил рычал и скалил зубы, вглядываясь в темноту, принюхиваясь и пятясь назад, дальше от разбитых краев нашего ковчега. Я всеми силами старался его успокоить. Но тщетно - пес как будто сошел с ума.
Впереди блеснули пики какой-то ограды. Они высоко торчали над стремительным потоком грязи, преодолеть их будет не просто. Вот они все ближе и ближе, острые, блестящие, черные. Торчат из воды, и вокруг них образуется пенящаяся и бурлящая воронка. Я поймал пса и приготовился к удару, взявшись здоровой рукой за оставшийся борт кузова. Но к моему изумлению, сильного удара не последовало, мы снова мягко и плавно во что-то врезались. Что-то пружинистое находилось под водой и нас слегка отбросило назад. Вполне возможно, что это были залежи мусора, которые не смогли просочиться сквозь ограду.