Первые флорентийские гуманисты гражданского направления и аскетика
Когда заходит речь о базовых принципах, которые гражданский гуманизм предложил для упорядочивания все более усложняющейся общественной жизни, сразу встает вопрос о том, а как же гуманистические установки соотносятся с религиозными.
Обсуждая этот вопрос, нельзя ограничиться привычными утверждениями, потому что вполне можно потерять не только понятийную почву под ногами, но и сам нерв взаимоотношений церкви, общества и гуманистов. Для того чтобы понять каковы были эти взаимоотношения, нужно кроме всего прочего ознакомиться хотя бы поверхностно с азами богословской науки. Ибо без этого есть риск скатиться в упрощенчество.
Для этого приведем некую структуру богословия, которая практически полностью охватывает существование христианства во всех его проявлениях.
Теперь необходимо понять, в чем вообще могли столкнуться церковь и гуманизм.
Можно сказать, что не было ни одного гуманиста, начиная от Данте, и заканчивая последними представителями гражданского направления, а во многом и остальных направлений, которые бы вступали в дискуссии по первым пяти пунктам.
Нет ни одного труда, в котором бы оспаривались положения любого из нижеприведенных направлений.
- Библеистика
- Догматика
- Патрология
- История церкви
- Литургика
Труды первых гуманистов так или иначе перекликались с оставшимися тремя пунктами:
- Нравственное богословие (Аскетика)
- Пастырское богословие
- Практическое богословие (Церковное действие в миру)
В результате ревизии многих источников оказалось, что большинство утверждений о взаимоотношениях гуманизма и религии можно с оговорками свести к следующему утверждению:
Церковь считала мир юдолью печали, пристанищем греха и превозносила жизнь в монашестве и «загробное будущее», плоть считалась злом, поэтому необходимо было стремиться к ее тотальному подавлению. Человека же церковь считала слабым и ничтожным. В то же самое время гуманисты восславляли мир, как прекрасное место, созданное богом для наслаждений, возвели наслаждение плоти в ранг абсолюта, поставив человека в центр вселенной.
Бытует и находит широкое развитие и убеждение, что гуманизм возник в противовес аскетизму.
Сложно понять, на чем основан такой упрощенный взгляд, хотя можно утверждать, что гуманисты дискутировали с Иннокентием III, который в своем трактате «О презрении к миру или о ничтожестве человеческого состояния» высказывался именно в таком довольно упрощенном и обличительном духе. Так же имела место полемика между гуманистами и Джовани Доминичи и еще некоторыми богословами.
Возможно, полемику вызывали слишком прямолинейно или неоднозначно трактуемые современниками религиозные и гуманистические установки, возможно, это является результатом упрощения картины со стороны более поздних исследователей. Скорее всего, здесь сыграло свою роль все вышеперечисленное.
Однако чтобы обсуждать реальные и сложные взаимоотношения гуманистов и церкви, нужно опираться не на папские трактаты, а на те источники, где к вопросу подходят с достаточной глубиной. Для этого необходимо прийти к однозначности в понимании аскетизма.
Предлагаю оценить несколько трактовок этого понятия.
№ 1 банально-википедическое.
АСКЕТИЗМ - принцип поведения и образ жизни, характеризующийся предельной воздержанностью в удовлетворении потребностей; отказ от земных благ в целях достижения нравственного или религиозного идеала.
То есть здесь получается некий примитивный обмен - отказ от чего-то хорошего (удовлетворение потребностей какого-то уровня), ради абстрактного идеала.
Если мы обратимся к аскетике, то увидим, что в религиозном смысле все и так, и одновременно совсем не так.
№ 2 современное из известных источников так или иначе связанных с РПЦ.
Слово «аскетизм» восходит к греческому ἀσκήσω, означающему искусное и старательное обрабатывание грубого материала, украшение или обустройство жилища, упражнение, развивающее телесные и душевные силы.
Аскеза в религиозном понимании стоит ближе к первоначальному значению греческого слова. В том смысле, что человек должен обуздать свои страсти и разрушительные устремления, чтобы обрести спасение и гармонию.
«Смысл аскезы - как физической, так и духовной - состоит в разумном отказе от второстепенного ради достижения главного, в преодолении физических и нравственных препятствий. …И потому христианский пост-аскеза направлен не на «умерщвление», но на восстановление внутренней свободы и изначальной цельности духовно-телесной сущности человека. Христианский аскетизм исходит не из противопоставления плоти и духа (которое особенно сильно в буддизме), а из необходимости привести их в состояние гармонии». (Юрий Рубан. Из журнала «София» (Новгород), 1997, №1).
«Во всех случаях, когда в христианской аскетической литературе говорится о вражде между плотью и духом (начиная с апостола Павла: «плоть желает противного духу, а дух - противного плоти»; Гал. 5:17), речь идет о греховной плоти как совокупности страстей и пороков, а не о теле вообще. И когда говорится об «умерщвлении плоти», имеется в виду умерщвление греховных склонностей и «плотских похотей», а не презрение к телу как таковому. Христианский идеал не в том, чтобы унизить плоть, а в том, чтобы очистить ее и освободить от последствий грехопадения, вернуть к первоначальной чистоте и сделать достойной уподобления Богу». Митрополит Иларион (Алфеев).
Таким образом утверждается, что аскеза - это возделывание себя самого, того наличного материала, который дан богом, и который необходимо совершенствовать, чтобы избыть все греховное. Возделывание это происходит в трудах, испытаниях плоти, отказе от соблазнов.
Такой взгляд хорошо сочетается со взглядом первых гуманистов. Эта их близость к религиозному подходу демонстрируется еще и тем, что аргументируя оправдание мира дольнего, они апеллируют к Священному Писанию. В том числе Джаноццо Манетти в своем трактате «О достоинстве и превосходстве человека» в рамках полемики все с тем же Иннокентием III приводит следующие цитаты:
«Сотворим человека по образу нашему и подобию нашему; и да владычествует он над рыбами морскими и над птицами небесными, и над скотом, над всею землею, и над всеми гадами, пресмыкающимися по земле».
«Плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю и обладайте ею, и владычествуйте над рыбами морскими, и над птицами небесными, и над всякими животными, пресмыкающимися по земле».
«Ибо все ваше: Павел ли, или Апполос, или Кифа, или мир, или жизнь, или смерть, или будущее, - все ваше; вы же - Христовы, а Христос - божий».
То есть мир создан для человека, дабы он возделывал и украшал его, так же как и свою собственную природу.
Но действительно ли оправдывая дольний мир гуманисты преклоняются перед материальным, плотью, страстями, алчностью? Действительно ли они отводят наслаждениям такое серьезное место, как это принято считать?
В своем трактате «О достоинстве и превосходстве человека» Джаноццо Манетти утверждает, что бог создал человека именно таким, каким задумал - с хорошо приспособленным телом, разумом, бессмертной душой, свободной волей.
«Разве не видим мы, что каждая часть в отдельности была сделана с таким высоким и удивительным мастерством, что у нас не должно быть вообще сомнений относительно бога как создателя человеческого тела».
«Но, чтобы паче чаяния не показалось, что мы, увлекшись и прельстившись величайшей и безмерной славой нашей человечности, удалились от своей цели, вернемся на минуту к тому, от чего отошли. Поскольку мы уже показали с очевидностью, что человек был создан всемогущим богом, осталось, во-первых, немного шире рассмотреть, каким сделал его верховный учитель, затем кратко рассказать о том, к какому долгу и занятию предназначил его»…
«Когда он (человек) заметил, что двоякое, склонное к гневу желание свойственно как людям, так и животным, он, говорят, нашел и открыл для сдерживания необузданных и строптивых порывов этого желания интеллектуальные и моральные добродетели, которыми, словно уздой, усмирил разнообразные и многочисленные позорные наслаждения»…
Поджо Браччолини говорит:
«Чрезмерно заботиться о своем теле» значит забыть «о собственном благе и не принимать во внимание разум, данный богом в качестве наставника и главы в управлении телом».
«Мы рождены для высокой цели - для добродетели, для труда, созерцания небесных дел, для тренировки наших природных сил в спасительных делах».
Гуманисты восхваляют тело, дарованное человеку богом, но они ни в коем случае не призывают использовать его для безрассудных наслаждений. Они призывают к возделыванию этого мира, познанию и активному действию по управлению этим миром.
В том же ключе высказывается и Верджерио:
«Право же, не подобает (и это имеет отношение не только к нравственности, но и к доброму здоровью) пищу и питье измерять желудком, мерой сна делать зимние ночи и предел в наслаждениях определять пресыщенностью, но надо все регулировать разумом»…
«С другой стороны, излишняя тщательность и забота об изяществе указывает на изнеженную душу и служит доказательством большого легкомыслия».
Совершенно очевидно, что при том, что телесное реабилитируется, нигде нет призывов к чревоугодию, чрезмерным наслаждениям, безделью. Материальное должно быть подчинено высшему совершенству. Подобная реабилитация потребовалась только в виду того, что теоретики католицизма на тот момент были слабо адекватны в оценке этого мира. Не имея склонности давать оценки все же замечу, что подобные перегибы скорее всего были обусловлены исторической ситуацией в средневековой Европе.
Восхваление мира природного, натурального у гуманистов, так же соотносится с оценкой мира вообще материального, как реабилитация тела - с пропагандой примата телесного над духовным. Гуманисты, начиная с Петрарки, с радостью посвящают себя общению с природой, но это отнюдь не значит, что они ради природного готовы отказаться от своей человечности.
Подобный подход находит свое отражение и в полемике сторонников эпикуреизма и стоицизма. Гуманисты гражданского направления в подавляющем большинстве разделяли взгляды стоиков. Петрарка в «Письмах без адреса», осуждая поведение авиньонских пап, сравнивает их с эпикурейцами. Из тех, кто явно высказывался против эпикурейцев можно назвать Петрарку, Леонардо Бруни, Джаноццо Манетти, Поджо Браччолини. И хотя они с удивлением обнаруживают в мире столь много возможностей для наслаждений, но это для них скорее соблазн, нежели руководство к действию.
Недаром же во Флоренции несколько раз издавались законы против роскоши, по которым дамам запрещалось носить чересчур богатые наряды, а за нарушение налагался крупный штраф.
К сожалению, более поздний гуманизм, вышедший за пределы Флоренции, постепенно трансформируется. В том числе в этой трансформации сыграл большую роль крупный римский мыслитель Лоренцо Валла. Но это тема отдельного исследования.
Таким образом, мироощущение гражданского гуманизма во многом совпадало с христианским мироощущением.
Но были у первых гуманистов по отношению к церкви и реальные обвинения.
Это обвинения клира в разложении, лицемерии, алчности, презрении собственных обязанностей перед человечеством. Однако критика эта никогда не переходила определенных границ, не превращалась в поношения церкви и христианства.
Так Поджо Браччолини в своей «Речи о пороках клира или речи к достопочтеннейшим отцам» призывает клириков очиститься от всего порочащего церковь.
А в трактате «Против лицемеров» он же говорит о том, что поведение монахов компрометирует все здание веры.
То различие, что церковь проповедовала индивидуальное спасение, а гуманисты предлагали соединить индивидуальное спасение (правильно понятая и гармонично развитая природа человека, созданная богом) с понятием активной деятельности на пути достижения общего блага вряд ли может быть достаточным основанием для признания их взглядов антицерковными, антиаскетичными или вероотступническими.
Те, кто читал цикл моих постов, поймет, что все видимые противоречия можно устранить с помощью серьезного и глубокого переосмысления.
Первые флорентийские гуманисты в каком-то смысле пришли на помощь церкви в кризисный момент. К сожалению, по многим причинам синтез гуманизма и христианства был разрушен. И это впоследствии повлияло на обстановку во Флоренции настолько сильно, что понадобился Савонарола, чтобы отвратить народ от роскоши, чрезмерного потребления, жадности, подлости и остальных пороков, подтачивавших общество Флоренции во времена ее наивысшего расцвета.
Но не только Флоренция, достигшая невиданного до тех пор благосостояния и могущества погрязла в материальном. Современное общество, достигнув неплохих материальных показателей следует по тому же пути. Потребительство, стяжательство, лицемерие… да что там перечислять… Каждый, кто задумывался над современным состоянием общества чувствует эту тяжесть на себе, в обществе, подчиненном материальному, человек задыхается. И что может быть для него спасением? Не стоит ли повнимательнее взглянуть на первых гуманистов-первопроходцев и воспитателей Человека?
*
На первом фото Монастырь Сан-Марко во Флоренции. Монастырь Сан-Марко основан, по-видимому, в XIII веке. Известно, что с 1299 года здесь был монастырь сильвестринцев.
В 1437 году флорентийский купец Козимо Медичи (Старший) передал церковь и монастырь монахам-доминиканцам и поручил архитектору Микелоццо ди Бартоломео его реконструкцию. Причины его поступка точно не известны, но есть подтверждения как тому, что он руководствовался христианским благочестием, так и тому, что этим он укреплял свой авторитет (гербы и другая символика Медичи на церквях, построенных по его заказу). Во время перестройки церкви Козимо столкнулся с сопротивлением большинства крупных семей, которым принадлежали капеллы внутри церкви - они не хотели отдавать их под покровительство Медичи.
Н.А. Азовцев отмечает многочисленную символику Медичи в богатых декорациях монастыря. Часто встречающиеся изображения святого Косьмы, Дамиана, Иоанна Евангелиста и Лоренцо он напрямую связывает со святыми покровителями братьев Медичи и их отца. Им отводилось большое место в композициях, например, на алтаре. «Те святые, которые традиционно ассоциируются с доминиканским орденом, - к примеру, Фома Аквинский - уступают здесь место покровителям семьи Медичи, а наиболее важные из них - Косьма и Даниил - композиционно выделяются из остального ряда, образуя треугольник, в вершине которого помещена фигура Богоматери». Однако в другом месте он отмечает, что сам монастырь был посвящён святым Марку, Косьме и Дамиану, поэтому выделение этих святых в алтарной композиции можно объяснить и этим.