Умрет ли мечта о социальном государстве с приходом бизнеса в социальную сферу?
Россия стремится быть социально-ориентированным государством.
Под словами «социально-ориентированное государство» мы все привыкли понимать такое государство, которое обеспечивает своим гражданам достойное существование, безопасность здоровья и жизни, всестороннее развитие человеческого потенциала. Воплощение на практике вышеназванных целей определяется государственной социальной политикой. Эта политика традиционно подразумевает участие государства в обеспечении функционирования следующих сфер жизнедеятельности человека: образование, культура, здравоохранение, социальное обеспечение, коммунальное обслуживание, решение жилищных проблем, городская инфраструктура (транспорт, связь).
Так или иначе, политика, проводимая во всех этих направлениях - это целостный комплекс мер, связанных общей концептуальной направленностью.
Наверно не будет преувеличением сказать, что сегодняшняя социальная политика полностью определяется словосочетанием «переход к государственно-частному партнерству». Этим обусловлены практически все предлагаемые реформы.
Отметим, что сам термин государственно-частное партнерство к социальной сфере относится не в первую очередь. Прежде всего, проекты такого партнерства касаются обслуживания объектов хозяйствования, находящихся в собственности государства. И закон о таком партнерстве был подписан президентом В. В. Путиным в июле нынешнего 2015 года - это Федеральный закон Российской Федерации от 13 июля 2015 г. N 224-ФЗ.
В справочной системе минэкономразвития дается уже более широкое определение ГЧП:
«Государственно-частное партнерство - юридически оформленное на определенный срок и основанное на объединении ресурсов, распределении рисков сотрудничество публичного партнера, с одной стороны, и частного партнера, с другой стороны, осуществляемое на основании соглашения о государственно-частном партнерстве, в целях привлечения в экономику частных инвестиций, обеспечения доступности и повышения качества ТОВАРОВ, РАБОТ, УСЛУГ, обеспечение которыми потребителей обусловлено полномочиями органов государственной власти и органов местного самоуправления.
Использование механизмов частно-государственного партнерства (ГЧП) в настоящее время получает широкое распространение в Российской Федерации.
ГЧП включает в себя ряд форм сотрудничества, позволяющих ГОСУДАРСТВУ И ЧАСТНОМУ СЕКТОРУ ИЗВЛЕКАТЬ ВЗАИМНУЮ ВЫГОДУ (простите, а как же народ?).
ГЧП обращается к инновационным методам, применяемым государственным сектором для заключения контракта с частным сектором, использующим свой капитал и управленческий потенциал при реализации проектов в соответствии с установленными временными рамками и бюджетом. Государственный сектор сохраняет ответственность за обеспечение населения этими услугами выгодным для него способом и оказывает позитивное воздействие на экономическое развитие и повышение качества жизни населения».
То есть сюда уже включены товары, работы и услуги, которыми государство обеспечивает потребителей.
И вот тут на сцену выступает государственно-частное партнерство в социальной сфере.
Особенно активное использование термина началось после того как он прозвучал из уст первых лиц государства. А именно В.В. Путина, который 16 марта 2012 года на расширенном заседании коллегии Минздравсоцразвития России сказал следующее:
«Права государственных и некоммерческих негосударственных учреждений, оказывающих социальные услуги, в том числе права на доступ к бюджетному финансированию, государственным ресурсам, заказам государственным должны быть равными. И не на уровне деклараций, а на деле. Я прошу самым внимательным образом изучить лучший отечественный и зарубежный опыт государственно-частного партнерства в социальной сфере. Нам необходимо сделать этот институт одним из важнейших механизмов реализации социальной политики».
Уже в 2013 году в своем послании Федеральному собранию, касаясь проблем социального обслуживания, Путин снова вернулся к этой теме.
«Это переход на эффективный контракт и проведение аттестации специалистов, это внедрение подушевого финансирования, когда преимущества получают те учреждения (причем как государственные, так и негосударственные, что очень важно), которые предоставляют услуги наилучшего качества. Это развитие реальной конкуренции, открытие бюджетной сферы для НКО и социально ориентированного бизнеса. И, безусловно, это оптимизация бюджетной сети за счёт сокращения неэффективных расходов и звеньев, снятие барьеров для самостоятельности бюджетных учреждений.
Где все эти меры? С издания указов прошло полтора года. Вы знаете, что я отмечаю? То ли делается так, что это вызывает негативную реакцию в обществе, то ли вообще ничего не делается. Конечно, при такой работе мы не достигнем поставленной цели.
…..
Важнейшая задача - создание системы независимой оценки качества социальных учреждений. Этот механизм позволит увязать их финансирование с результатами работы, а значит провести эффективную оптимизацию бюджетной сети».
Принципиальная позиция главы государства вполне понятна.
С одной стороны доступ к бюджетному финансированию и рынку социальных услуг для некоммерческих организаций, с другой - государственно частное партнерство.
Вполне понятно и возмущение президента. Ведь зачастую реформы и правда вызывают в обществе резкий негатив. Но неадекватная реализация не единственная причина такого возмущения.
Заслуживает критики и сама концепция государственно-частного партнерства, которая, как минимум, вызывает вопросы.
Вопрос первый. А зачем? Зачем государству в социальной сфере нужен бизнес?
Давайте воспользуемся обтекаемой формулировкой: еще никто не доказал что государство впускает бизнес в социальную сферу по каким-то причинам, кроме финансовых. Проще говоря, получается, что государство не справляется со своими обязательствами. Оно не может на практике воплотить принцип социального государства. Происходит ли это в виду отсутствия денег или неправильного их распределения, это уже отдельный вопрос. Государство хочет сэкономить.
Вопрос второй. Зачем бизнесу входить в социальную сферу?
Целью бизнеса всегда является получение прибыли. Посудите сами, что это за бизнес, если он работает себе в убыток.
При этом любой бизнес старается сократить издержки и максимально увеличить прибыль.
Анализ платной медицины все это уже наглядно показал. Но миф о том, что бизнес будет работать более качественно, чем государственные структуры все еще жив и здравствует.
В реальности же, бизнес, входя в социальные структуры, может и улучшит в каком-то смысле «социальные услуги» (термин, который тоже еще нужно обсуждать), но при отсутствии стопроцентного финансирования от государства будет брать деньги с получателей этих услуг.
То есть мы будем доплачивать бизнесу за услуги. Но это противоречит нормам социального государства.
Вопрос третий. Что будет конкретно делать бизнес и некоммерческие организации в социальной сфере?
Поставить реализацию принципа социального государства в зависимость от бизнеса - это значит лишить граждан каких бы то ни было социальных гарантий. Отныне бизнес будет диктовать гражданину, что ему надо и что нет, и вся социальная сфера окажется в заложниках у коррумпированных чиновников и нечистоплотного бизнеса. И сигналы об этом звучат все громче и громче. Именно бизнес, стремясь к высоким прибылям, переформатирует социальную сферу таким образом, что ее учреждения становятся похожими на известный мифологический персонаж - Минотавра, который не является ни быком, ни человеком. Где первоначальный рациональный социальный смысл извращается в пользу коммерческой составляющей.
Кроме того есть риск внедрения в социальную сферу некоммерческих организаций с неясными и непрозрачными целями. А это повлечет за собой непредсказуемые последствия. Так, например, в некоторых детских домах под видом негосударственных кружков уже распространяется пропаганда идей Рона Хаббарда.
Так с ужасающим цинизмом решается проблема сирот, которых поспешно и неразборчиво раздают лицам, преследующим в первую очередь свои собственные интересы, а не интересы ребенка. И здесь недалеко до беды! Так выворачивается наизнанку понятие библиотеки. Так объединяют школы и детские сады, с целью сэкономить.
Это все - звенья одной цепи.
Но наше рассмотрение было бы неполным без подтверждения всего вышесказанного самими чиновниками. И они дают нам такую возможность.
Эта горячая тема вызывает бурные дискуссии в интернете, на телевидении и радио. Навскидку можно назвать программу «Прав!Да?», которая не так давно подняла вопрос о ГЧП в интервью с Людмилой Косткиной депутатом Законодательного собрания Санкт-Петербурга, членом Совета Федерации.
Обсуждали Форум социальных инноваций регионов.
Прелестная ведущая программы и зал внимали речи госпожи Косткиной с предельным вниманием. Мягкая и доброжелательная речь гостьи была густо сдобрена терминами «внедрение социальных инноваций, развитие государственно-частного партнерства и социального предпринимательства, социальная бизнес структура, инновационный подход, широкий спектр социальных услуг, улучшение качества обслуживания». Но вряд ли в студии программы можно осуществить критический анализ сказанного. Здесь блеск улыбок и телевизионной респектабельности оставляет в тени истинную суть сказанного.
А сказано было многое.
Во-первых, в сюжете о форуме было сказано ровно следующее:
«в условиях санкций и вынужденного сокращения бюджетных расходов в социальной сфере именно государственно-частное партнерство и социальное предпринимательство дают шанс пережить кризис».
То есть социальная сфера НЕИЗБЕЖНО лишится части государственного финансирования. И нам уже просто необходимо это осознать как часть нашего совершенно конкретного будущего и либо смириться с постепенным ухудшением социальной обстановки, либо бороться за свои права.
Интервью Косткиной нужно смотреть и слушать с карандашом в руках, в частности она уточняет кто такие поставщики социальных услуг, на каком этапе находится законодательная база, регламентирующая государственно-частное партнерство, межведомственное взаимодействие, каковы устремления бизнеса, отмечает увеличение количества частных школ и домов престарелых.
Особо хочется отметить ее слова о том, что:
«Мы будем смотреть (на форуме) опыт Перми, это абсолютно инновационный подход… опыт Башкортостана. Это там где, э-э-э все учреждения практически, все учреждения, которые были государственными сегодня переведены в статус автономных. И они даже по своим принципам работы, они сегодня где-то с частными очень близки, с негосударственными. И вся эта работа переводится именно в эти учреждения».
То есть в Башкортостане сто процентов (100%) социального обслуживания уже в руках бизнес структур. Это ли не ситуация, когда ни государство, ни граждане уже ничего не решают!
Далее Косткина говорит, что в условиях кризиса многим организациям, которые оказывают социальные услуги, покрывается часть процентной ставки по кредитам. На это выходит деньги есть...
На 20:26 минуте ведущая задает вполне резонный вопрос:
"А нет ли у вас опасений, что с приходом бизнеса в эту сферу так или иначе она очень сильно коммерциализируется и для населения может это не лучший выход будет. Нет ли таких рисков"?
Госпожа Косткина - живой человек, и она не может не понимать, что от ее ответа зависит очень многое, но она сама пошла на это, и теперь ей приходится отвечать. Посмотрите внимательно этот эпизод. В виде текста, без визуального ряда и невербальной составляющей ответ совершенно неполный. Но мы его приведем:
«Коммерциализируется с той точки зрения, что будут платить за дополнительные услуги? Э… Да, это наверное будет. Да. Но не излишне коммерциализируется. Здесь как раз… Мы и сейчас платим! Ну если у вас есть родные и близкие пожилые, к которым приходит соцработник, если у них хорошая пенсия, по нашим меркам конечно, не по западным, то они платят и за это тоже сегодня».
Далее идет резкая перемена темы. И рассказ о том, что услуг станет больше и они станут лучше.
Что это, дорогие мои сограждане? Это знакомая песня: если мы и так платим, то давайте узаконим. Давайте узаконим платную медицину, взятки и проституцию. Старшее поколение все это слышало и уже больше не даст себя обмануть ухоженным женщинам, прячущим свои глаза за очками!
Сейчас мы платим от времени до времени, по возможности и втихаря. А если это узаконить, платить будем по закону (то есть неизбежно), регулярно и по каким-то тарифам.
Но при чем тут тогда внедрение инноваций, расширение спектра услуг и пр? Если на социальных услугах хотят сэкономить или заработать, то не надо говорить о том, что целью реорганизации является улучшение качества услуг! Это подмена и манипуляция! Не надо думать, что люди не видят этого противоречия. Они видят все и постепенно теряют доверие к власти и ее реформам.
Кроме того, уместно будет задать вопрос, а какой процент населения будет готов оплачивать социальные услуги, чтобы обеспечивать рентабельность тому самому социальному бизнесу? Я говорю о нашей стране, где пенсия даже по нашим меркам не очень большая, не говоря уже о западных мерках.
Неплохо бы уточнить, сколько граждан откажутся от медицинских услуг, от образования, от детских кружков из-за отсутствия у них достаточного количества средств в условиях постоянного роста затрат на жизнь.
Итак, в свете вышеприведенных фактов можно сделать неутешительный вывод о том, что наше государство держит курс на постепенное сворачивание своего участия в обеспечении социальных гарантий своим гражданам. В свете реалий современного российского общества можно так же сделать вывод о том, что избранный нашей властью подход не приведет ни к оптимизации расходов государства (которое в итоге столкнется только с еще большим спектром проблем, в том числе и с проблемой безопасности), ни к успешности социальной сферы как бизнеса.
Эта концепция организации социальной сферы спровоцирует и ускорит полное или частичное ее (социальной сферы) разложение, что в свою очередь вызовет снижение уровня образования большей части населения, увеличение рядов сирот, безработных и бездомных, ухудшение криминогенной обстановки и общее снижение качества жизни населения страны. И это не может не затронуть каждого, в том числе и самих, так ратующих за коммерциализацию чиновников, которые, к их великому сожалению, не смогут полностью изолироваться от общественных проблем.
В качестве P.S. хочется вспомнить про пенсионную реформу и самоокупаемость библиотек, которые сейчас стоят на повестке дня очень остро, а корни если присмотреться те же - неспособность государства выполнять свои обязательства.
Где же этот хваленый капитализм, который обещал всем райскую жизнь, а сделал человека рабом капитала?
И тут нельзя не вспомнить советские времена, когда люди достойно трудились, уважая труд, а не капитал и когда у государства хватало денег на все: и на образование, и на науку, и на социальную сферу, и на библиотеки с музыкальными школами и музеями и даже на пенсию. Государство было сильно и давало своим гражданам гарантии, а не оказывало социальные услуги через коммерческую прослойку.
Нам нужны социальные гарантии, а не социальные услуги!
P.S. Уже после написания статьи пришла информация о том, что в Перми закрывают молочные кухни: http://trance-se.livejournal.com/570395.html http://t7-inform.ru/s/videonews/20151026120012 Вот и становится понятно, что такое инновационный пермский опыт.
Под словами «социально-ориентированное государство» мы все привыкли понимать такое государство, которое обеспечивает своим гражданам достойное существование, безопасность здоровья и жизни, всестороннее развитие человеческого потенциала. Воплощение на практике вышеназванных целей определяется государственной социальной политикой. Эта политика традиционно подразумевает участие государства в обеспечении функционирования следующих сфер жизнедеятельности человека: образование, культура, здравоохранение, социальное обеспечение, коммунальное обслуживание, решение жилищных проблем, городская инфраструктура (транспорт, связь).
Так или иначе, политика, проводимая во всех этих направлениях - это целостный комплекс мер, связанных общей концептуальной направленностью.
Наверно не будет преувеличением сказать, что сегодняшняя социальная политика полностью определяется словосочетанием «переход к государственно-частному партнерству». Этим обусловлены практически все предлагаемые реформы.
Отметим, что сам термин государственно-частное партнерство к социальной сфере относится не в первую очередь. Прежде всего, проекты такого партнерства касаются обслуживания объектов хозяйствования, находящихся в собственности государства. И закон о таком партнерстве был подписан президентом В. В. Путиным в июле нынешнего 2015 года - это Федеральный закон Российской Федерации от 13 июля 2015 г. N 224-ФЗ.
В справочной системе минэкономразвития дается уже более широкое определение ГЧП:
«Государственно-частное партнерство - юридически оформленное на определенный срок и основанное на объединении ресурсов, распределении рисков сотрудничество публичного партнера, с одной стороны, и частного партнера, с другой стороны, осуществляемое на основании соглашения о государственно-частном партнерстве, в целях привлечения в экономику частных инвестиций, обеспечения доступности и повышения качества ТОВАРОВ, РАБОТ, УСЛУГ, обеспечение которыми потребителей обусловлено полномочиями органов государственной власти и органов местного самоуправления.
Использование механизмов частно-государственного партнерства (ГЧП) в настоящее время получает широкое распространение в Российской Федерации.
ГЧП включает в себя ряд форм сотрудничества, позволяющих ГОСУДАРСТВУ И ЧАСТНОМУ СЕКТОРУ ИЗВЛЕКАТЬ ВЗАИМНУЮ ВЫГОДУ (простите, а как же народ?).
ГЧП обращается к инновационным методам, применяемым государственным сектором для заключения контракта с частным сектором, использующим свой капитал и управленческий потенциал при реализации проектов в соответствии с установленными временными рамками и бюджетом. Государственный сектор сохраняет ответственность за обеспечение населения этими услугами выгодным для него способом и оказывает позитивное воздействие на экономическое развитие и повышение качества жизни населения».
То есть сюда уже включены товары, работы и услуги, которыми государство обеспечивает потребителей.
И вот тут на сцену выступает государственно-частное партнерство в социальной сфере.
Особенно активное использование термина началось после того как он прозвучал из уст первых лиц государства. А именно В.В. Путина, который 16 марта 2012 года на расширенном заседании коллегии Минздравсоцразвития России сказал следующее:
«Права государственных и некоммерческих негосударственных учреждений, оказывающих социальные услуги, в том числе права на доступ к бюджетному финансированию, государственным ресурсам, заказам государственным должны быть равными. И не на уровне деклараций, а на деле. Я прошу самым внимательным образом изучить лучший отечественный и зарубежный опыт государственно-частного партнерства в социальной сфере. Нам необходимо сделать этот институт одним из важнейших механизмов реализации социальной политики».
Уже в 2013 году в своем послании Федеральному собранию, касаясь проблем социального обслуживания, Путин снова вернулся к этой теме.
«Это переход на эффективный контракт и проведение аттестации специалистов, это внедрение подушевого финансирования, когда преимущества получают те учреждения (причем как государственные, так и негосударственные, что очень важно), которые предоставляют услуги наилучшего качества. Это развитие реальной конкуренции, открытие бюджетной сферы для НКО и социально ориентированного бизнеса. И, безусловно, это оптимизация бюджетной сети за счёт сокращения неэффективных расходов и звеньев, снятие барьеров для самостоятельности бюджетных учреждений.
Где все эти меры? С издания указов прошло полтора года. Вы знаете, что я отмечаю? То ли делается так, что это вызывает негативную реакцию в обществе, то ли вообще ничего не делается. Конечно, при такой работе мы не достигнем поставленной цели.
…..
Важнейшая задача - создание системы независимой оценки качества социальных учреждений. Этот механизм позволит увязать их финансирование с результатами работы, а значит провести эффективную оптимизацию бюджетной сети».
Принципиальная позиция главы государства вполне понятна.
С одной стороны доступ к бюджетному финансированию и рынку социальных услуг для некоммерческих организаций, с другой - государственно частное партнерство.
Вполне понятно и возмущение президента. Ведь зачастую реформы и правда вызывают в обществе резкий негатив. Но неадекватная реализация не единственная причина такого возмущения.
Заслуживает критики и сама концепция государственно-частного партнерства, которая, как минимум, вызывает вопросы.
Вопрос первый. А зачем? Зачем государству в социальной сфере нужен бизнес?
Давайте воспользуемся обтекаемой формулировкой: еще никто не доказал что государство впускает бизнес в социальную сферу по каким-то причинам, кроме финансовых. Проще говоря, получается, что государство не справляется со своими обязательствами. Оно не может на практике воплотить принцип социального государства. Происходит ли это в виду отсутствия денег или неправильного их распределения, это уже отдельный вопрос. Государство хочет сэкономить.
Вопрос второй. Зачем бизнесу входить в социальную сферу?
Целью бизнеса всегда является получение прибыли. Посудите сами, что это за бизнес, если он работает себе в убыток.
При этом любой бизнес старается сократить издержки и максимально увеличить прибыль.
Анализ платной медицины все это уже наглядно показал. Но миф о том, что бизнес будет работать более качественно, чем государственные структуры все еще жив и здравствует.
В реальности же, бизнес, входя в социальные структуры, может и улучшит в каком-то смысле «социальные услуги» (термин, который тоже еще нужно обсуждать), но при отсутствии стопроцентного финансирования от государства будет брать деньги с получателей этих услуг.
То есть мы будем доплачивать бизнесу за услуги. Но это противоречит нормам социального государства.
Вопрос третий. Что будет конкретно делать бизнес и некоммерческие организации в социальной сфере?
Поставить реализацию принципа социального государства в зависимость от бизнеса - это значит лишить граждан каких бы то ни было социальных гарантий. Отныне бизнес будет диктовать гражданину, что ему надо и что нет, и вся социальная сфера окажется в заложниках у коррумпированных чиновников и нечистоплотного бизнеса. И сигналы об этом звучат все громче и громче. Именно бизнес, стремясь к высоким прибылям, переформатирует социальную сферу таким образом, что ее учреждения становятся похожими на известный мифологический персонаж - Минотавра, который не является ни быком, ни человеком. Где первоначальный рациональный социальный смысл извращается в пользу коммерческой составляющей.
Кроме того есть риск внедрения в социальную сферу некоммерческих организаций с неясными и непрозрачными целями. А это повлечет за собой непредсказуемые последствия. Так, например, в некоторых детских домах под видом негосударственных кружков уже распространяется пропаганда идей Рона Хаббарда.
Так с ужасающим цинизмом решается проблема сирот, которых поспешно и неразборчиво раздают лицам, преследующим в первую очередь свои собственные интересы, а не интересы ребенка. И здесь недалеко до беды! Так выворачивается наизнанку понятие библиотеки. Так объединяют школы и детские сады, с целью сэкономить.
Это все - звенья одной цепи.
Но наше рассмотрение было бы неполным без подтверждения всего вышесказанного самими чиновниками. И они дают нам такую возможность.
Эта горячая тема вызывает бурные дискуссии в интернете, на телевидении и радио. Навскидку можно назвать программу «Прав!Да?», которая не так давно подняла вопрос о ГЧП в интервью с Людмилой Косткиной депутатом Законодательного собрания Санкт-Петербурга, членом Совета Федерации.
Обсуждали Форум социальных инноваций регионов.
Прелестная ведущая программы и зал внимали речи госпожи Косткиной с предельным вниманием. Мягкая и доброжелательная речь гостьи была густо сдобрена терминами «внедрение социальных инноваций, развитие государственно-частного партнерства и социального предпринимательства, социальная бизнес структура, инновационный подход, широкий спектр социальных услуг, улучшение качества обслуживания». Но вряд ли в студии программы можно осуществить критический анализ сказанного. Здесь блеск улыбок и телевизионной респектабельности оставляет в тени истинную суть сказанного.
А сказано было многое.
Во-первых, в сюжете о форуме было сказано ровно следующее:
«в условиях санкций и вынужденного сокращения бюджетных расходов в социальной сфере именно государственно-частное партнерство и социальное предпринимательство дают шанс пережить кризис».
То есть социальная сфера НЕИЗБЕЖНО лишится части государственного финансирования. И нам уже просто необходимо это осознать как часть нашего совершенно конкретного будущего и либо смириться с постепенным ухудшением социальной обстановки, либо бороться за свои права.
Интервью Косткиной нужно смотреть и слушать с карандашом в руках, в частности она уточняет кто такие поставщики социальных услуг, на каком этапе находится законодательная база, регламентирующая государственно-частное партнерство, межведомственное взаимодействие, каковы устремления бизнеса, отмечает увеличение количества частных школ и домов престарелых.
Особо хочется отметить ее слова о том, что:
«Мы будем смотреть (на форуме) опыт Перми, это абсолютно инновационный подход… опыт Башкортостана. Это там где, э-э-э все учреждения практически, все учреждения, которые были государственными сегодня переведены в статус автономных. И они даже по своим принципам работы, они сегодня где-то с частными очень близки, с негосударственными. И вся эта работа переводится именно в эти учреждения».
То есть в Башкортостане сто процентов (100%) социального обслуживания уже в руках бизнес структур. Это ли не ситуация, когда ни государство, ни граждане уже ничего не решают!
Далее Косткина говорит, что в условиях кризиса многим организациям, которые оказывают социальные услуги, покрывается часть процентной ставки по кредитам. На это выходит деньги есть...
На 20:26 минуте ведущая задает вполне резонный вопрос:
"А нет ли у вас опасений, что с приходом бизнеса в эту сферу так или иначе она очень сильно коммерциализируется и для населения может это не лучший выход будет. Нет ли таких рисков"?
Click to viewГоспожа Косткина - живой человек, и она не может не понимать, что от ее ответа зависит очень многое, но она сама пошла на это, и теперь ей приходится отвечать. Посмотрите внимательно этот эпизод. В виде текста, без визуального ряда и невербальной составляющей ответ совершенно неполный. Но мы его приведем:
«Коммерциализируется с той точки зрения, что будут платить за дополнительные услуги? Э… Да, это наверное будет. Да. Но не излишне коммерциализируется. Здесь как раз… Мы и сейчас платим! Ну если у вас есть родные и близкие пожилые, к которым приходит соцработник, если у них хорошая пенсия, по нашим меркам конечно, не по западным, то они платят и за это тоже сегодня».
Далее идет резкая перемена темы. И рассказ о том, что услуг станет больше и они станут лучше.
Что это, дорогие мои сограждане? Это знакомая песня: если мы и так платим, то давайте узаконим. Давайте узаконим платную медицину, взятки и проституцию. Старшее поколение все это слышало и уже больше не даст себя обмануть ухоженным женщинам, прячущим свои глаза за очками!
Сейчас мы платим от времени до времени, по возможности и втихаря. А если это узаконить, платить будем по закону (то есть неизбежно), регулярно и по каким-то тарифам.
Но при чем тут тогда внедрение инноваций, расширение спектра услуг и пр? Если на социальных услугах хотят сэкономить или заработать, то не надо говорить о том, что целью реорганизации является улучшение качества услуг! Это подмена и манипуляция! Не надо думать, что люди не видят этого противоречия. Они видят все и постепенно теряют доверие к власти и ее реформам.
Кроме того, уместно будет задать вопрос, а какой процент населения будет готов оплачивать социальные услуги, чтобы обеспечивать рентабельность тому самому социальному бизнесу? Я говорю о нашей стране, где пенсия даже по нашим меркам не очень большая, не говоря уже о западных мерках.
Неплохо бы уточнить, сколько граждан откажутся от медицинских услуг, от образования, от детских кружков из-за отсутствия у них достаточного количества средств в условиях постоянного роста затрат на жизнь.
Итак, в свете вышеприведенных фактов можно сделать неутешительный вывод о том, что наше государство держит курс на постепенное сворачивание своего участия в обеспечении социальных гарантий своим гражданам. В свете реалий современного российского общества можно так же сделать вывод о том, что избранный нашей властью подход не приведет ни к оптимизации расходов государства (которое в итоге столкнется только с еще большим спектром проблем, в том числе и с проблемой безопасности), ни к успешности социальной сферы как бизнеса.
Эта концепция организации социальной сферы спровоцирует и ускорит полное или частичное ее (социальной сферы) разложение, что в свою очередь вызовет снижение уровня образования большей части населения, увеличение рядов сирот, безработных и бездомных, ухудшение криминогенной обстановки и общее снижение качества жизни населения страны. И это не может не затронуть каждого, в том числе и самих, так ратующих за коммерциализацию чиновников, которые, к их великому сожалению, не смогут полностью изолироваться от общественных проблем.
В качестве P.S. хочется вспомнить про пенсионную реформу и самоокупаемость библиотек, которые сейчас стоят на повестке дня очень остро, а корни если присмотреться те же - неспособность государства выполнять свои обязательства.
Где же этот хваленый капитализм, который обещал всем райскую жизнь, а сделал человека рабом капитала?
И тут нельзя не вспомнить советские времена, когда люди достойно трудились, уважая труд, а не капитал и когда у государства хватало денег на все: и на образование, и на науку, и на социальную сферу, и на библиотеки с музыкальными школами и музеями и даже на пенсию. Государство было сильно и давало своим гражданам гарантии, а не оказывало социальные услуги через коммерческую прослойку.
Нам нужны социальные гарантии, а не социальные услуги!
P.S. Уже после написания статьи пришла информация о том, что в Перми закрывают молочные кухни: http://trance-se.livejournal.com/570395.html http://t7-inform.ru/s/videonews/20151026120012 Вот и становится понятно, что такое инновационный пермский опыт.