Фаина Раневская
Моисей Наппельбаум, 1928 год.
Владимир Богданов, 1965 год, г. Москва
Ф.Раневская с сестрой.
многие уже наверное читали...
Эту история, описанную Александром Каневским в рассказе «Сестра из Парижа», автору рассказал его друг, кинорежиссёр Яков Сегель, близко знакомый с Фаиной Раневской.
Действия рассказа происходят в конце пятидесятых. Сестра Раневской жила в Париже и после смерти своего мужа Изабелла решила переехать к знаменитой сестре в Москву.
Фаина Раневская жила в элитном доме на Котельнической набережной по соседству с другими артистами, режиссёрами, писателями и другими «сливками» культурной элиты. Но парижскую сестру удивило, что в двухкомнатной квартире всего 27 «жилых» метров. По ее словам, это «нищета»! Сестра не могла понять, почему дом, в котором также жила знаменитая балерина Уланова, считался элитным, если на первом этаже располагались кинотеатр и хлебный магазин: утром кричали грузчики, разгружающие хлебовозы, а вечером - толпы шумных зрителей, выходящих после сеанса.
Для парижанки, вернувшейся в Советский Союз, было много чего не понятно и не постижимо. В первый день после приезда она отправилась в мясную лавку, чтобы «купить бон-филе и приготовить ужин». Раневская была в ужасе, представив как шокируют сестру местные магазины в эпоху дефицита. На уговоры и увещевания Фаины, сестра решительно пресекла фразой: «Фаиночка, бон-филе надо уметь выбирать, а я это умею», и решительно двинулась на поиски мясных деликатесов.
Вот как описывает дальнейшие события сам Александр Каневский:
«Буквально через квартал Изабелла Георгиевна наткнулась на маленький магазинчик, вывеска над которым обещала «Мясные изделия». Она заглянула во внутрь: у прилавка толпилась и гудела очередь, потный мясник бросал на весы отрубленные им хрящи и жилы, именуя их мясом, а в кассовом окошке, толстая кассирша с башней крашенных волос на голове, как собака из будки, периодически облаивала покупателей.
Бочком, бочком Изабелла пробралась к прилавку и обратилась к продавцу:
- Добрый день, месье! Как вы себя чувствуете?
Покупатели поняли, что это цирк, причём, бесплатный, и, как в стоп-кадре, все замерли и затихли. Даже потный мясник не донёс до весов очередную порцию «мясных изделий». А бывшая парижанка продолжала:
- … Как вы спите, месье?.. Если вас мучает бессонница, попробуйте перед сном принять две столовых ложки коньячка, желательно «Хенесси»… А как ваши дети, месье? Вы их не наказываете?.. Нельзя наказывать детей - можно потерять духовную связь с ними. Вы со мной согласны, месье?
- Да, - наконец, выдавил из себя оторопевший мясник и в подтверждение кивнул.
- Я и не сомневалась. Вы похожи на моего учителя словесности: у вас на лице проступает интеллект.
Не очень понимая, что именно проступает у него на лице, мясник, на всякий случай, смахнул с лица пот.
- Месье, - перешла к делу Изабелла Георгиевна, - мне нужно полтора фунта бон-филе. Надеюсь, у вас есть?
- Да, - кивнул месье мясник и нырнул в кладовку. Его долго не было, очевидно, он ловил телёнка, поймал его, зарезал и приготовлял бон-филе. Вернулся уже со взвешенной и завёрнутой в бумагу порцией мяса.
- Спасибо, - поблагодарила Изабелла. И добавила: - Я буду приходить к вам по вторникам и пятницам, в четыре часа дня. Вас это устраивает?
- Да, - в третий раз кивнул мясник.
Расплачиваясь в кассе, Изабелла Георгиевна порадовала толстую кассиршу, указав на её обесцвеченные перекисью волосы, закрученные на голове в тяжёлую башню:
- У вас очень модный цвет волос, мадам, в Париже все женщины тоже красятся в блондинок. Но, позвольте посоветовать: вам лучше распустить волосы, чтоб кудри лежали на плечах: распущенные волосы, мадам, украсят ваше приветливое лицо.
Раздался треск рвущихся щёк - это кассирша попыталась улыбнуться.
Когда, вернувшись домой, Изабелла развернула пакет, Фаина Георгиевна ахнула: такого свежайшего мяса она давно не видела, очевидно, мясник отрезал его из своих личных запасов.
- Бон-филе надо уметь выбирать! - гордо заявила Изабелла.
С тех пор каждый вторник и каждую пятницу она посещала «Мясные изделия». В эти дни, ровно в четыре часа, мясник отпускал кассиршу, закрывал магазин, вешал на дверь табличку «Переучёт», ставил рядом с прилавком большое старинное кресло, купленное в антикварном магазине, усаживал в него свою дорогую гостью, и она часами рассказывала ему о парижской жизни, о Лувре, о Эйфелевой башне, о Елисейских полях… А он, подперев голову ладонью, всё слушал её, слушал, слушал…»